Фэллон. На Шаббе он был бы в безопасности. Ему не понадобилось бы прятаться. Он бы не потерял одного из своих воронов в таком месте, куда ни у кого из нас нет доступа.
Лор, должно быть, начал кричать на неё, потому что белые глаза Бронвен наполняются слезами, которые начинают течь по её изувеченным щекам. А слёзы ли это? Не думала, что Бронвен способна грустить.
— Это была моя идея, Лор.
Киан прижимает Бронвен к своему огромному телу и кладёт подбородок на её голову, волосы на которой совсем недавно начали отрастать.
— Если хочешь сорвать на ком-то свой гнев, срывай его на мне.
Я знаю, что Бронвен хотела как лучше. Ведь я точно так же хотела отправить Лора на Шаббе, чтобы защитить его. Но ещё я очень сильно хочу, чтобы она перестала вмешиваться — или, по крайней мере, делала это не так бесцеремонно.
Однако для всего есть своё время и место, и в данный момент обсуждение её прошлых поступков не представляет большой важности. В отличие от той информации, которой она только что поделилась.
— Что значит «в таком месте, куда ни у кого из нас нет доступа»?
Ветер налетает на гору. И хотя до этого, даже несмотря на лёгкое платье, мне не было холодно, когда я узнаю о местоположении своей матери, а теперь ещё и об этом, меня начинает трясти озноб.
Тени Лора возвращаются ко мне и сливаются с моей кожей, покрытой мурашками.
«Давай отведём тебя внутрь. Я хочу, чтобы Лазарус осмотрел твои раны».
«Я в порядке».
«Ты не в порядке. Ты трясёшься сильнее, чем эльф, встретивший ворона».
«Лор…»
«Я расскажу тебе обо всём завтра».
«Перестань уклоняться от темы!»
«Я сказал, завтра!» — его голос громыхает точно раскат грома между моими висками, и это эффективно позволяет ему остановить мою следующую просьбу ещё до того, как она успевает оформиться в моей голове.
Я надуваю губы, рассерженная его ослиным упрямством — а точнее вороньим упрямством — и скрещиваю руки.
Он вздыхает, и его невидимое дыхание заполняет мою гудящую голову.
«Прости, что сорвался на тебя, птичка, но я почти не спал с тех пор, как тебя у меня забрали».
Его тени касаются моих щёк и начинают скользить по ним, словно пальцы.
Ветер бушует вокруг нас, врезается в бледные камни замка Лора и хлещет по волнам, раздувшимся от дождя. Его резкие порывы разгоняют туман и превращают его в белые ленты, которые окутывают нас, словно Лоркан перенёс меня в облака, которыми он управляет.
Интересно, долго ли продлится эта буря? До тех пор, пока не умрёт Данте?
«Мне следовало сохранить заключенную с тобой сделку и выбить из тебя местоположение твоего ворона», — бормочу я, когда его прохладный дым проходится по моим губам, словно пытается охладить их пыл. «Что ты сделаешь с Юстусом?»
Лор поворачивает свою призрачную голову. Должно быть, он спросил Юстуса о его планах, потому что генерал говорит:
— Я дал Мириам клятву охранять Фэллон и помогать ей по мере своих сил, Морргот. И я останусь твоим союзником в Люсе до тех пор, пока у меня есть руки, способные держать меч, и голова, которая может озвучивать её волю, либо пока Мириам не решит меня заменить.
«Ты веришь ему, Фэллон?»
«Всем сердцем. И да, я знаю, что моё сердце не всегда оказывается правым, но…»
«Твоё сердце заставило тебя поверить таинственной птице с железными когтями и способностью разговаривать в твоей голове».
Несмотря на то, что это физически невозможно, мне кажется, будто тени Лоркана проникают мне под кожу и обволакивают мои мышцы, которые часто заводили меня не туда, но, по сути, привели меня к этому мужчине, хотя и довольно запутанным путём. Но ведь пункт назначения того стоил? Или лучше будет назвать это путешествием?
Я решаю, что в нашем с Лором случае это пункт назначения.
«Святая Морриган, как же я скучал по твоим рассуждениям».
Он запечатлевает призрачный поцелуй между моими бровями, после чего перевоплощается в одного гигантского ворона и расправляет крылья.
Несмотря на то, что эспланада заполнена стражниками в птичьем и человечьем обличье, тот факт, что он осмелился сделаться цельным перед генералом фейри, говорит о том, что он доверяет моему мнению.
— Нет, у меня при себе нет сосудов с кровью Мириам, — говорит Юстус, в то время как я обхватываю шею Лоркана руками. — А что касается оружия, то у меня остался только мой железный меч.
Меч, которым я лишила жизни…
Рубины на рукояти меча сияют, точно подогретые благородной кровью Като.
«Куда вы дели стражника фейри, которого я просила принести домой?»
«Он в одной из пещер под замком. Лазарус положит бальзамирующий кристалл на его тело, пока ты не решишь, каким образом отправить его в следующую жизнь».
«Я хочу, чтобы его отнесли к его семье, которая живёт в Тарекуори, но Тарекуори пока не принадлежит воронам. Ты пригласил Юстуса в Небесное королевство?»
«Нам ведь нужно объединить эти земли, не так ли?»
Имоген обходит моего деда сбоку, проводит когтями, которые появились на кончиках её пальцев, по велюровой ткани его мундира, затвердевшего от соли, после чего подцепляет кожаный шнурок и достает из-под рубашки медальон. Когда она замечает разбитый пузырёк, она выпускает медальон, и тот возвращается на неровный шрам, напоминающий змею. Но она всё-таки забирает у него его стальной меч.
«Твои друзья, включая Лазаруса и Габриэля, не защищены от железа».
ГЛАВА 43
«Габриэль всё еще…»
Я почти произношу «жив», но заменяю его на«…здесь?»
«Он показал себя достойным союзником. Ты оказалась права, посоветовав мне довериться ему».
Моё сердце воспаряет вместе с огромным телом Лора.
«Данте пытался заставить меня поверить в то, что он отправил Габриэля в Небесное королевство, чтобы причинить тебе вред».
«Чего только не скажешь, чтобы сохранить лицо».
Я сглатываю, проклиная свою доверчивость.
«Ты будешь держать Юстуса в тюремной камере?»
«Может быть, не в камере, но в комнате на верхнем этаже. Которую он не сможет покинуть по своей воле».
Лор залетает в люк «Таверны-базара», и мой водоворот мыслей резко останавливается, потому что, несмотря на то, что в помещении относительно пусто, я замечаю двух человек, которые стоят у окон, выходящих на эспланаду.
Сибилла и Фибус разворачиваются, и как только мои ноги касаются камня, мои друзья срываются с места, а затем врезаются в меня и заключают моё продрогшее тело в самые тёплые объятия.
При звуке пронзительных рыданий, мои губы растягиваются в улыбке.
Фибус проводит