Мы уже говорили о предпринятых японским правительством программах. За три года, с 1992 по 1995 г., в рамках шести программ оно израсходовало 65,5 трлн иен. Плюс к этому в 1994 г. были сокращены налоги. В 1998 г. налоги были еще раз сокращены на 2 трлн иен. Позднее в тот же год была объявлена еще одна программа расходов, на этот раз на 16,7 трлн иен. А еще позднее, в ноябре 1998 г., была добавлена фискальная программа на 23,9 трлн иен. Через год, в ноябре 1999 г., была торжественно открыта еще одна программа расходов на 18 трлн иен, а в следующем году в нее влили еще 11 трлн иен. В общем, в рамках 10 различных программ Япония израсходовала более 100 трлн иен.
Что же получила Япония за эти деньги?
Самым очевидным результатом стал огромный дефицит государственного бюджета, больший, чем в любой другой стране «Большой семерки». За 11 лет Япония перешла от бюджетного профицита объемом примерно в 3% ВВП (1991 г.) к бюджетному дефициту объемом почти 10% ВВП в 2002 г., доведя государственный долг до поражающих воображение 150% ВВП. Но Япония хотя бы могла это выдержать - внутренние сбережения были очень велики.
Но Япония получила и кое-что еще - отсрочку восстановления экономики.
Среди экономистов господствует идея, что дополнительные государственные расходы в период спада - вещь нужная. Опровергать эту идею придется нам.
Настоящее богатство и бедность
Как было бы хорошо, если б люди могли решать свои финансовые проблемы, расходуя много денег, верно? Кто бы отказался от возможности купить новый автомобиль только чтобы уладить дело с превышением расходов по счету… или провести отпуск в Европе, чтобы решить проблему с перерасходом по кредитке? Ох, если бы только мир был устроен именно так!
Но интуиция подсказывает, что мир не таков. Из ничего получается ничто: ноль плюс ноль даст ноль. Мы знаем, что в частной жизни расходы не делают нас богаче. К процветанию ведет не расточительность, а осмотрительность и бережливость. Каким образом это может быть иначе для экономики в целом?
Как объясняет Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» (М.: Наука, 1993, с. 476):
Капиталы возрастают в результате бережливости и уменьшаются вследствие мотовства и разгильдяйства.
Все, что какое-либо лицо сберегает из своего дохода, оно добавляет к своему капиталу; оно или затрачивает это сбережение на содержание добавочного количества производительных работников, или дает возможность сделать это кому-нибудь другому, ссужая ему это сбережение под проценты, то есть за долю прибыли. Подобно тому, как капитал отдельного лица может увеличиваться только тем, что оно сберегает из своего годового дохода или выручки, так и капитал всего общества, который слагается из индивидуальных капиталов его членов, может быть увеличен только таким же путем.
Бережливость, а не трудолюбие является непосредственной причиной возрастания капитала. Правда, трудолюбие доставляет то, что накопляет бережливость.
Но мы ведь имеем дело со сказочными химерами коллективного сознания; то, что, как нам известно, не будет работать в нашей частной жизни, умноженное в миллионы раз, вдруг делается возможным.
Человек, конечно же, может повысить свой уровень жизни, по крайней мере, на короткий срок. Он может одолжить миллион долларов и истратить его. Отличный новый автомобиль, дом на морском берегу, новейшая видеосистема. Да, и еще можно с блеском прокатиться по миру. Уровень его жизни вырастет как по волшебству. Люди, не знающие о том, как он разбогател, станут спрашивать у него совета в финансовых делах!
Вот если бы только не нужно было возвращать деньги! Не нужно быть экономистом, чтобы понять, что будет, когда наступит час расплаты. Придется не только отдать все новые приобретения, но потом еще и урезать расходы ниже того, что он тратил до получения кредита.
В случае отдельного человека понятно, что кредит и расходы не дают устойчивого богатства. Но в случае всей экономики это кажется почти возможным. К тому же, если в это верят «миллионы, это должно быть истиной!
Представим себе человека на необитаемом тропическом острове. Ему нечего надеть. Если все свое время он будет тратить на поиски еды, его положение не улучшится - он так и будет жить дикарем до самой смерти. Но если получится урывать немного времени от забот о ежедневном пропитании, он сможет преуспеть. Например, можно будет по часу в день отдавать на строительство хижины, устроить огород или усовершенствовать охотничье снаряжение. Мало-помалу он сможет серьезно улучшить свою жизнь, потому что каждое скромное улучшение будет высвобождать еще немного времени для дальнейшего прогресса. Закончив строительство жилища, можно плотнее заняться огородом, и это обеспечит пропитание с меньшими затратами времени. А более надежные рыболовные крючки позволят меньше тратить времени на лов рыбы.
Но если просто рыть ямы, чтобы опять их засыпать, или бесцельно собирать камни в кучу, каким образом он сможет улучшить свою жизнь? Или, представьте, что на этом острове оказались два человека, ведущие войну друг против друга. Вместо возделывания папайи, они строят катапульты, чтобы забрасывать камнями огород соседа и тем самым лишить его урожая. Нет сомнения, что они будут постоянно заняты, и каждый будет представлять немалую военную угрозу; но нелепо предполагать, что война принесет им процветание.
Очевидно, что для материального прогресса необходимы два элемента: сбережения и их использование для каких-нибудь полезных целей. Экономисты классической школы знали о важности этих вещей и думали о том, как стимулировать сбережения и повышать прибыльность. Но современное экономическое мышление уделяет этому мало внимания.
Вместо этого современные экономисты увлеклись всякими фантазиями. Они воображают, что можно с помощью закона «стимулировать спрос» и что деньги, взятые из ничего, так же хороши, как настоящие.
Но вернемся на наш остров. Проходит время, и на берег выкидывает третьего. Трое островитян решают ввести специализацию, поделить между собой обязанности так, чтобы каждый действовал с наибольшей эффективностью и продуктивностью. Один собирает кокосы. Другой ловит рыбу. Третий выращивает бананы. Рыбак и собиратель кокосов обмениваются добычей. Но как быть с тем, кто выращивает бананы? Потребуются годы, прежде чем пальмы начнут плодоносить. Как ему выжить?
Двое других понимают, что он занимается стоящим делом, и предвкушают возможность полакомиться бананами. Они решают снабжать его кокосами и рыбой с тем, чтобы он со временем расплатился с ними бананами. Чтобы закрепить сделку, владелец банановой плантации выпускает «деньги» на сумму всего будущего урожая. Всем понятно, что эти маленькие раковины можно будет со временем поменять на бананы, так что двое других начинают копить богатство и чувствуют себя богаче всякий раз, когда получают очередную раковину.
Но что если банановый плантатор решит удвоить объем денег? Какой в этом смысл? Рыбак и сборщик кокосов могут решить, что богатеют, но ведь количество бананов от этого не увеличится.
Кроме того, многие современные экономисты, похоже, думают, что могут создать больше рыбы, кокосов и бананов, если только в критический момент запустят в обращение больше денег. Идея очень простая: дополнительные деньги создают у людей ощущение, что можно истратить больше. Они увеличат потребление, а это подтолкнет предпринимателей производить больше.
Старые экономисты знали, что это слишком просто, чтобы быть истиной. «Поощрение простого потребления не приносит выгоду коммерции, - писал Жан-Батист Сэй в 1803 г., - потому что трудности лежат в обеспечении возможностей, а не в стимулировании желания потреблять; и мы видели, что только производство создает эти возможности. Таким образом, хорошее правительство стремится стимулировать производство, плохое правительство поощряет потребление»140.
Прославление порочности
Толпа желает слышать ложь, а не истину; она не способна воспринимать мир как нечто бесконечно сложное, парадоксальное, исполненное нюансов и неопределенности. Толпа принижает истину до такой степени, что она перестает быть похожей сама на себя.
Истина, что цены акций могут расти очень долго, превращается в ложь, что так будет всегда.
Истина, что потребительские расходы могут подстегнуть экономику, превращается в ложь, что здоровая экономика нуждается только в потребительских расходах.
Истина, что потребительский кредит стимулирует производство, превращается в ложь, что кредит может заменить сбережения.
Истина, что Федеральный резерв способен в определенных ситуациях манипулировать экономикой, превращается в ложь, что Федеральный резерв может контролировать экономику в течение длительных периодов.
Из метафоры, уподобляющей экономику гигантской машине, делают ложный вывод, что экономические процессы механистичны и могут быть описаны инструментами статистики.