— Любишь пожестче?
Я подхватываю ее за ягодицы, а потом несу к кровати. Красиво, как в фильмах, мне уложить Савельеву не удалось, потому что она начала сопротивляться и брыкаться в моих руках.
— Какого черта, Торопов? Ты совсем охренел? — возмущенно кричит Маша.
А я сажаю ее на край кровати и заглядываю в ее глаза.
Маша злится.
— Ты же, как и я, хочешь этого!
— Ты с ума сошел? — она разъяренно смотрит на меня снизу вверх.
Я не хотел ее принуждать. Я просто уверен, что она тоже хочет меня. Просто чувствую, что я в своем желании не один. Но руки распускать не собираюсь. Просто не знаю, как уйти и оставить ее одну.
Сажусь на колени на пол, и одной рукой опрокинув ее на кровать, второй закидываю ее ногу к себе на плечо. Маша вырывается, но по сравнению со мной она слишком слаба. Я прижимаюсь губами к тонкому капрону около ее колена и вывожу языком узоры на ее ноге. Маша сдавленно вздыхает, а я оставляю влажную дорожку вверх до самого окончания чулок. Мать твою! Она носит чулки!
Ее платье задирается, а раздвинутые ноги открывают мне обзор на красные кружевные трусики. Я в этот момент потерял рассудок.
Чем выше мой рот, тем спокойнее становится Маша. Она замирает в моих руках, а я больше не сдерживаюсь. Прижимаюсь к ее трусикам губами и тяну тонкую ткань зубами на себя.
— Остановись, пожалуйста, — жалобно стонет Маша.
А я не могу. Ее кожа, ее запах сводят меня с ума. Я ласкаю ее языком там, между ног прямо через трусики, заставляя выгибаться мне навстречу.
Я настолько хочу ее, что растворяюсь в ней. А Маше удается вырваться. Она отползает от меня по кровати и встает на ноги с другой стороны кровати. Ее глаза расширены, дыхание сбито, волосы растрепаны, и я понимаю, что никуда ее не отпущу.
— Ты дебил, Торопов! Ты что творишь? — кричит Маша, задыхаясь и судорожно натягивая свое платье на бедра.
— Хочу тебя, — я жму плечами, — так же как, и ты меня!
— Да с кем угодно, но только не с тобой!
Для меня ее слова, как красная тряпка. Я превращаюсь в безумца на ее глазах. Неужели она не видит, что делает со мной? Потому что стала бесчувственной и продуманной стервой? Потому что научилась играть во взрослые игры?
Если минуту назад я хотел ее по-настоящему. Хотел открыть свою израненную душу. То сейчас все изменилось. Я ненавидел в ней ее притягательность, сексуальность. Ее невинность в глазах. Ненавидел за то, что она теперь с Котовым, а может еще с кем-то. Я просто хотел ее. До чертиков. До умопомрачения.
— И со мной тоже, Савельева!
Маша, качает головой, и бежит к двери, но выйти не успевает. Я припечатываю Савельеву своим телом к холодному дереву. Ее тело идеально сочетается с моим. Все изгибы заполняют пустоту, и мы с ней в это минуту одно целое.
Мы оба изранены. Мы оба ненавидим друг друга. Но еще можем и спасти.
Один раз, и я ее забуду, клянусь мысленно себе. Один раз — ведь для нее это ничего не будет значить, а я смогу двигаться дальше. Смогу выкинуть из головы. Только удовлетворю свое слишком долгое воздержание от Маши Савельевой и уйду. И по-другому не могу. Иначе окончательно свихнусь.
20
Маша
Он стал для меня всем. Мучительной болью, всепоглощающим отчаянием и спасительной надеждой. За эти три недели Торопов сумел разворошить мою наспех заштопанную душу и забраться во все уголочки моего сознания. Я его ненавидела, боялась и ждала. Ругала себя, стискивала зубы, сжимала кулачки и проваливалась с головой в его равнодушие.
После встречи в лифте Влад больше не делал попыток сблизиться. Он вообще игнорировал меня. Просто не замечал. Он со своими партнерами появлялся в нашем офисе почти каждый день. И меня трясло каждый раз перед встречей. Трясло так, что я не могла сосредоточиться на работе. У меня все валилось из рук. А он заходил, проходил на диван и равнодушно ждал встречи с Котовым. Ни одного взгляда, ни одного движения в мою сторону, ни одной эмоции. Ничего. Только холодное равнодушие. А я истязала себя. Смотрела на него и боялась выдохнуть. А через пару дней поняла, что жду его. Дрожу и наслаждаюсь этим страхом. Страхом увидеть его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Маш, я жду объяснений. Что там у тебя с Тороповым? — сразу же начал с вопросов Леша после обеда в ресторане с ребятами из «Висмарт Сервис».
— У меня ничего с ним нет.
Чтобы не происходила сейчас, делиться общим прошлым с Тороповым я не собиралась ни с кем.
— Конечно, нет. Только он меня чуть по стенке не размазал из-за того, что ты не будешь меня сопровождать. При чем одним взглядом.
— Вот у него и спроси.
— Значит, не будешь рассказывать?
— Нет.
— Он тебя обидел? — не отставал Котов.
— Леш, он меня не обидел. У нас с ним есть общее прошлое. Но это закрытая книга уже давно.
Леша сверлил меня пытливым взглядом, а злилась. Мало мне тут нервотрепки с присутствием Влада, так еще Леша решил покопаться в мое белье.
— Ладно. Если что, ты знаешь кому жаловаться, — он показал на себя пальцем, и ушел, а я с облегчением выдохнула.
Я, конечно, благодарна Леше за беспокойства, но поделиться своими переживаниями не могу. Это выше меня. Мне сложно об думать, не то, чтобы говорить. А при появлении Торопова я вообще не могу себя контролировать. И сердце колотиться, и во рту пересыхает, и руки трясутся.
Со временем я немного привыкла и перестала внутренне вздрагивать при его появлении. И это радовало. А когда, он мило, улыбаясь уводил Маргариту из приемной, я вообще готова была кинуть им вслед дырокол или ножницы. Но держалась. И злилась. Сама не знала почему, но было так обидно. И я напоминала себе, как я его ненавижу и как хорошо, что больше не интересую его. Но эта мантра действовала недолго. Я снова вспоминала его глаза, улыбку. Он весь был подтянут, накачан и просто притягателен. С взъерошенными волосами и в дорогих брендах. Уверена, я не одна тут обращала внимания на Торопова. Но очень старалась не показать своего интереса.
Меня вообще кидало из стороны в сторону.
То я ненавидела его, то хотела прикоснуться или почувствовать его прикосновения. То уволиться и больше никогда не видеть, то подойти и высказать ему все. Как мне плохо, больно и одиноко… Без него…
Мне было так трудно понять себя в эти дни. И я с нетерпением ждала, когда он и его дружки уже наконец решат вопрос с рекламой и я останусь одна. Мне нужно было время. Мне нужно было разобраться в себе. А это я могла сделать только тогда, когда Торопов снова исчезнет из моей жизни.
На работе мне удавалось делать вид, что я тоже равнодушная и хладнокровная стерва. Что мне плевать на его присутствие. А вот дома не очень. Нет, я больше так не мучила и не изводила себя. Может только в первые дни. А потом удалось взять себя в руки и сделать вид, что все хорошо. Общение с родителями и Никитой не давало мне скиснуть. В этот раз я была сильной. И только по ночам давала себе слабину. Нет, я больше не плакала и не жалела ни о чем. Просто смотрела в потолок и не могла уснуть. Не могла выкинуть Торопова из головы. Уговаривала себя, напоминала себе, что он жена, что он бросил меня, когда так был нужен. Сломал меня, изменил мою жизнь и меня. Заставил потерять себя, смысл жизни. Н стоило закрыть глаза, как все это не имело значения. Он был в моих снах. Он улыбался, целовал и прижимал к себе. Я понимала, что это помутнение рассудка не меньше. Ведь какая нормальная девушка после всего будет чувствовать бешеное притяжение к человеку, которому не нужна, который растоптал и ушел, не обернувшись. Но все было бесполезно. Я чувствовала, что это неправильно, что мазохистка, раз позволяю себе Владу Торопову контролировать свои сны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А утром ругала себя и его на чем свет стоит. И клялась себе бежать от него и больше никогда не пускать его в свою жизнь. Злилась. Ненавидела. Снова пускала в свои сны. И так сто раз по одному и тому же кругу.
Именно поэтому обрадовалась, когда Котов сказал, что сегодня Торопов и его друзья в нашей компании. Сегодня будет подписан договор и все дальнейшие действия с этой фирмой будут осуществляться через представителей и курьеров. Думала от радости даже в ладоши захлопаю. Но это длилось только первые пять минут. А потом меня охватило непонятное отчаяние.