Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

Ион Пэтруц хитро улыбнулся:

— Узнаешь, как только увидишь.

По его глазам молодой агроном понял, что более ясного ответа не будет. Поэтому настаивать не стал. Но беседу, поскольку она начата, надо было завершить, и он не нашел ничего лучшего, как заявить:

— В сущности, самое верное мнение — то, которое мы выносим сами.

— Именно это я и хотел сказать, — подтвердил Ион Пэтруц. Направившись к двери, он уже с порога добавил: — Мне надо в банк. Если не успею вернуться до прихода Максима Дмитриевича, скажи ему, пожалуйста, где я нахожусь.

Вскоре позвонил Драгомир Войку с тем же вопросом: «Где Мога?» Звонил и Антон Хэцашу из общества охотников и рыболовов: «Мога уже у вас?»

Весть о том, что генеральный директор приехал, разлетелась по всей Пояне, все слышали, что он уже здесь, но никто его не видел. Это казалось странным, тем более, что пока Мога находился в Стэнкуце его присутствие в Пояне чувствовалось везде; и вот, наконец, появился, но попробуй найди!

Виктор Станчу тоже не показывался. Да, странно!.. А время шло, не задерживаясь. Сколько можно еще ждать? Томша не находил себе места. Ему надо было побывать на виноградниках, потом заехать в прививочные мастерские, выяснить, почему рабочие не выполняли нормы.

— Скоро вернешься? — спросила Адела, увидев, что он уходит. Каждый раз, обращаясь к нему, девушка немилосердно краснела, казалось, ее щеки вот-вот вспыхнут огнем. Она любила Томшу и побаивалась его, каждая встреча с ним была для нее настоящим праздником. Зато любая разлука, даже самая недолгая, заставляла ее тосковать и чувствовать себя беззащитной.

— Постараюсь, — Томша благожелательно улыбнулся. — Смотри, никуда ни шагу. Если Мога появится до моего возвращения, доложи ему, что я на территории. В мастерских, на виноградниках…

Он вышел. Поднял воротник пальто.

Дул холодный ветер, по небу неслись рваные тучи, только что, казалось, вырвавшиеся из зубов целой стаи взбесившихся псов. Томша в раздумье поднял глаза к изодранному небосклону. Март собирался в отход; первый весенний месяц не оказался щедрым на тепло. Зато, по крайней мере для Томши, не скупился на неожиданности, на радости и на неудачи, то на светлые, то на мрачные минуты.

Глава третья

1

Максим Мога вышел из машины на перекрестке, с которого одна улица, асфальтированная и широкая, выводила путешественников из Пояны, а другая, вымощенная на протяжении километра гранитными булыжниками, упиралась в главную совхозную усадьбу. Горе очень хотелось довезти его до конца, но Мога не согласился.

— Оставь, Горе… Пройдусь пешком — пускай ноги привыкнут к здешним дорогам.

Примерно на полпути навстречу ему выскочил старенький, забрызганный грязью «газик». Рядом с шофером восседал молодой человек в красавице-шапке из ондатры.

Взгляд Моги и незнакомца на мгновение встретились. Так произошла первая встреча генерального директора объединения с его заместителем — молодой человек в машине был Козьмой Томшей, — о чем оба еще не знали. Но Мога, продолжая путь, несколько раз возвращался мыслью к этому человеку. В память невольно запал взгляд встречного — чем-то недовольного, раздосадованного.

Здание дирекции было видно издалека — стены из красного кирпича, большие окна, обведенные белой краской. Как еще помнил Мога, когда-то этот дом принадлежал помещику Мантя, а в первые послевоенные годы здесь учили детей. Теперь в Пояне было уже три школы — две средние и одна восьмилетняя. Перед зданием Мога замедлил шаг. И, к своему удивлению, отметил, что сердце забилось быстрее. Он был взволнован, как в канун долгожданной встречи. Приблизился к двери, взялся за ручку, прислушался; внутри не слышалось никакого движения.

Мога открыл дверь и оказался в узком коридорчике, метра в четыре длиной, упиравшемся в другую дверь. Справа, на двери, обитой дерматином, виднелась табличка: «Директор». Слева от двери, на стене, на уровне той же таблички была прикреплена другая, побольше: «Прием — по четвергам, с 17 до 20 час».

«Вот и попал я сюда в день приема!» — подумал Мога и решительно переступил порог. Он оказался в не слишком просторной приемной, с маленьким письменным столом у двери в кабинет; за столом сидела девица, при его появлении вскочившая на ноги. Девушка была смугленькой, плотненькой; умные глаза, открытый взгляд. Моге она понравилась. Он поздоровался:

— Здравствуйте.

Великаний рост и внезапное появление Моги произвели на бедную девушку такое впечатление, что у нее словно отнялась речь.

— Это вы — секретарь директора? — улыбнулся Мога, поняв ее состояние.

— Да, — пришла в себя Адела и зарделась, отчего стала еще симпатичнее. — Адела Спиру…

— Очень хорошо. — Он протянул руку, и Адела увидела, как ее ладонь без остатка исчезла в ней, словно в медвежьей берлоге. — Мога… Максим Дмитриевич Мога. Есть там кто-нибудь? — кивнул он в сторону кабинета.

— Да… То есть нет… Мога Максимович! — Адела враз затихла, заметив свою обмолвку, сердце в ее груди заледенело. Долго еще после этого каждый раз при встрече с Могой этот холод будет возникать в ее душе; но теперь она нашла силы извиниться: — Простите, Максим Дмитриевич. — Голос девушки, однако, еще дрожал. — Товарищ Томша… Козьма Митрофанович… Он ждал вас. И уехал.

Максим Мога заметил, как посветлели глаза девушки, когда она произнесла имя его заместителя, и улыбнулся. Надо думать, Томша был из тех молодых людей, в которых постоянно влюбляется вся женская половина человечества. И в памяти опять возник пассажир старенького «газика».

— Уехал, значит, на виноградник? — сказал он приветливо. — Правильно сделал, что не стал ждать, если были срочные дела. Ничего, мы встретимся с ним вечером.

Он вошел в кабинет. И остановился у порога в безмерном удивлении.

За столом восседал Виктор Станчу. Он переворачивал страницу газеты и, когда услышал, что дверь открылась, поднял глаза. На мгновение он застыл, продолжая держать газету; затем лицо его порозовело, как от искренней радости. Большими шагами Станчу поспешил навстречу Моге, собираясь, по-видимому, его обнять, но помешала газета, которую он забыл оставить на столе. Станчу бросил газету, но и тогда ему не удалось заключить нового директора в объятия, ибо тот наклонился и поднял ее.

— Рад видеть тебя, Виктор, — Мога сердечно пожал ему руку. — Тебя тоже перевели в наше объединение?

— Я знал, что ты должен приехать и приступить к работе, — пояснил Станчу. — И сказал себе утром: «Подскочу-ка в Пояну, в совхоз, встречу старого друга…» Был уверен, что увижу здесь Томшу, Ивэнуша и вместе с Пэтруцем поздравлю тебя с возвращением в наш край. А тут — ни души. Пустой кабинет. И я подумал: теперь ты, Станчу, просто обязан остаться и встретить как следует Могу. Это никуда не годится — чтобы человек приехал, и никто его не встречал!

— Почему же — никто? Меня встретила секретарь, Адела. Очень симпатичная, воспитанная девушка, — прервал Мога его речь. Он успел уже снять и повесить на вешалку пальто и кушму и застыл в середине помещения, с любопытством осматриваясь. Кабинет не был большим, и мебель — старая, зеленый бархат обивки на стульях был порядком потерт; два окна кабинета выходили на главную улицу, а одно — на просторный двор, в глубине которого виднелся гараж для машин.

Одна из стен была снизу доверху заставлена полками, изготовленными когда-то, по-видимому, на заказ, лакировка их давно утратила блеск. На них, как в любом совхозе-заводе, выстроились ряды бутылок с этикетками, одни — поярче, другие — поскромнее. На средней полке, в отдельности от других, стояло несколько бутылок с винами, выпускаемыми совхозом. Здесь были и ординарные, и выдержанные напитки: обязательная для этих мест Изабелла, здешними жителями прозванная «клубничкой» за специфический аромат, знаменитое каберне, пользующиеся широкой известностью фетяска, алиготе, рислинг; был и непременный портвейн с кричащей наклейкой и приторным названием «Поляна мечты».

Затем взгляд Моги ненадолго остановился на директоре из Драгушан. Следовало признать: старый друг удачно вписывался в обстановку кабинета. «Видимо, он здесь частый гость…» — сказал себе Максим и снова вернулся к полкам с бутылками. Взял одну, с надписью «Изабелла», посмотрел ее на свет: вино отливало рубиновыми бликами.

— Любопытно, — промолвил Мога, — давно ли она здесь стоит?

— В моей винотеке осталось несколько бутылок Изабеллы урожая 1963 года, — бесстрастно произнес Станчу, скрывая нотки хвастовства, но поглядывая в то же время на Максима зелеными живыми и умными глазами.

— У тебя своя винотека?

— Да нет же, я имел в виду совхозную, — поспешил уточнить Станчу. — У нас сейчас законный повод раскупорить бутылочку…