криком в обычном понимании, мольба прозвучала прямо у меня в голове: – Ил, помоги!
Не задумываясь, я прыгнул через пламя, увидел, как Виола без сил опустила единственный в её руке клинок и, махнув плоской стороной одной из секир, ломая кости двум гноллам, отправил их в полёт в стену огня, из которой появился сам. Остальных моментально порубил в салат, наслаждаясь видом порубленных и развороченных тел врага, и твари побежали. Огонь начал потухать, видимо, горючая жидкость воспламенялась легко, но быстро прогорала, и поляну начало заволакивать дымом. Я обернулся, чтобы убедиться, что с Виолой всё в порядке, заметил за линией огня гнолла, который занёс над головой топор и приготовился к прыжку, и рефлекторно с размаху метнул секиру. Бросок был точным, и псина улетала за пределы видимости, а вампирша, сидя на заднице, испуганно таращилась на меня, наверное, уже успела попрощаться с жизнью, рядом так же среди трупов тварей сидели оба вампира. Все пленные люди разбежались, хотя многие, попав под раздачу, остались в этом лесу навсегда, а наступившую тишину нарушил пронзительный вой. Я повернулся, в сторону лагеря лохматых ублюдков, чтобы убедиться, что можно не ждать сюрпризов, и ладонями сбил с плеч потухающее пламя. Пока я стоял и пытался в дыму обнаружить ещё врагов, ко мне подошёл гном и, придерживая руку, сообщил: – Они все сбежали, и если мы не ударим первыми, то надо готовиться отражать атаку.
– Сссколько погибшшших? – спросил я.
– Шесть бойцов из обоих десятков мертвы. У Гарпии сломана нога. Вон Лаконт лежит, его копьём насквозь. О других ничего не знаю, – морщась от боли, доложил Донор.
– Вылечччись амулетом и помоги Гарррпии! – приказал я и, не выпуская секиру, переступая трупы, пошёл в ту сторону, что указал гном. Лаконт лежал на боку, нанизанный на древко, как букашка на булавку. Выдернув копьё, я уложил его на спину и, крепче сжав секиру, чуть не переломив рукоять, пошёл в сторону Воя, догадываясь, что он голосил по Угольку, и не ошибся. Волчица лежала с рваной раной на боку, она была мертва. Давать Вою обещание отомстить было глупо и тем более говорить слова утешения, и, прикрыв глаза, я попытался справиться с нарастающим бешенством. Я понимал, что моё желание мести, подстёгиваемое чувством вины за смерть друзей, сейчас может перерасти в безумие, и если я потеряю контроль, то всё испорчу. Одной яростью и желанием убивать одолеть Пожирателя не получится.
Так ничего и не сказав, я подошёл к Виоле и Мариэн, которые стояли в обнимку, а эльфийка ревела, но делала это беззвучно, это были слёзы скорби по Таврону, он тоже был мёртв. Маг лежал, раскинув руки с открытыми глазами, и если бы не дырка прямо в сердце, то можно было бы подумать, что он просто любуется небом.
Это была очередная жертва и плата за мои принципы, которыми я не смог поступиться и заплатил жизнями своих друзей за жизни женщин и детей, которых я даже не знаю. Желание рвать на куски тех, кто принёс смерть на эти земли, выжигало меня изнутри, но я совладал с эмоциями, встал на колено и, стараясь когтями не повредить лицо Таврона, ладонью закрыл ему глаза.
В горле пересохло, и хриплым голосом я прорычал: – Ещщщё погибли шшшесть бойцов Кирррония, – потом поднялся и, стараясь говорить уверенно, сообщил: – Гарррпия и Доноррр ррранены. Слёзззы потом будем лить по погибшшшим! Нам поррра, сссейчас вррремя пррротив нас.
Вампирша на меня зыркнула, как кошка на мышь, но промолчала, да и у самого на душе было погано, как будто Пожиратель в неё нагадил и дверь за собой не закрыл. Вампиры выпили запасённую в пробирках кровь, остальные подлечились амулетами, и собрались в одном месте в ожидании моих приказов, только Вой зарычал на гнома и не хотел оставлять мёртвую волчицу, пришлось мне подойти и хорошенько рыкнуть, только после этого он подчинился. Для всех нужно было озвучить какой-то план действий, но его не было и быть не могло, потому что мы не знали ни количество гноллов, ни места нахождения Пожирателя Жизни, ни того, что сейчас происходило на поле боя перед столицей империи. Проще говоря, мы ничерта не знали, и это понимали все, поэтому я коротко объяснил, что идём вперёд, пробиваемся с боем, надеемся на удачу, и будь, что будет. Возражений не последовало.
Я не стал возвращаться в человеческое тело, не бегать же по лесу с голым задом, да и нравилась мне мощная и наводящая жуть на врагов оболочка демона. Даже в бою я чувствовал ужас этих лохматых ублюдков, созданных больным воображением безумного шизофреника. И не было более пьянящего чувства, чем ощущение чужого страха перед собственным могуществом и неотвратимости смерти после встречи с мной. Но помимо предвкушения получения этих эмоций, во мне поселился страх потерять Виолу и дитя под её сердцем, поэтому я приказал ей при любых обстоятельствах держаться возле меня. Сейчас я очень жалел, что не смог их отговорить отправиться со мной, но исправлять свои ошибки было поздно, даже если приказать повернуть всем назад, то они не подчинятся, каждый уже был одержим идеей мести за своих товарищей.
Не особо скрываясь, мы двинулись вперёд и через пару сотни шагов наткнулись на источник криков, которые слышали перед нападением на охрану пленных. На земле лежали изуродованные тела людей без одежды, конечности которых были растянуты верёвками к низу деревьев и к вбитым в землю кольям. Их было чуть больше десятка, в основном это были женщины. На каждом теле не хватало кусков плоти, было очевидно, что мясо срезали, когда те были ещё живы. Теперь стало ясно, почему пленных держали так далеко от основного лагеря, в ином случае люди, увидев такие пытки и поддавшись панике, пошли бы на прорыв через кольцо тварей, которые вряд ли смогли бы остановить обезумевшую толпу.
Вдруг одна из женщин повернула в мою сторону голову и открыла глаза. Жутковато было видеть живого человека, у которого из-под срезанной плоти даже кости торчали. В её взгляде читалась мольба о помощи, но когда не хватает половины тела, то никакой магический амулет не поможет. Я приказал Везунчику добить её, чтобы избавить от мучений, а Умарту проверить остальных, и если есть ещё живые, то так же прекратить их страдания. Нашёлся один мужчина, который даже что-то смог прохрипеть, и вампир одним точным ударом в сердце прекратил его муки.
Единственное, чего я не понимал, так это зачем было заставлять людей так страдать, если