Трудно дышать. Кондиционер в автомобиле работает добросовестно, но освежить внезапно пересохшую слизистую не может. Клетка? Она самая. А из чего согласно песне сделаны прутья моего узилища? Правда, будь она проклята!
Почему кто-то когда-то сказал, что правда дарует свободу, а мы, люди, с радостью в это поверили? Всё совсем наоборот, и не нужно в поисках доказательства строить логические цепочки и лезть в дебри философии. Теория всегда должна поверяться практическими примерами, верно? Так зачем ходить далеко?
Моя правда состоит в том, что я — сьюп. Не медиум даже, а именно сьюп, созданный искусственно, насильственным вмешательством в природу. Я не срастался со своими возможностями постепенно, с раннего детства, а получил их в полное распоряжение, сразу и скопом. Или они получили в своё распоряжение меня? Кто из нас кому служит? Где она, моя свобода?
Я могу узнавать чужие мысли, но что в том проку? Многостраничные томы Хартии запрещают мне пользоваться моим талантом свободно. Существуют тысячи ситуаций, в которых медиум может хоть сгореть изнутри, но не имеет права сделать шаг в сторону от предписанного поведения. Например, оружие: нам запрещено ношение любого его вида. Но точно так же нам запрещено драться, даже спасая свою жизнь. Правда, этот запрет добровольный и внутренний, но разве от этого он становится менее тяжким грузом? Если медиум поднимает руку на другого человека, он и виноват. По умолчанию. Да, не последует никаких судебных разбирательств, потому что всем известно, насколько ранима наша психика, но если мы будем злоупотреблять этим своим подобием безнаказанности, нас ждут лечебница и постоянный приём соответствующих препаратов. До конца жизни.
Около шести лет назад я выбрался из клетки одной правды, чтобы попасть в плен другой. Мне было тесно тогда... И стало тесно сейчас. Знакомое ощущение. Наверное, оно почти всегда сосуществует с любым человеком, но можно продолжать жить в захламлённом мирке правды, верной только для тебя одного. Если не задумываться. Если не слышать и не слушать странных песен...
— Я не думал об этом.
— А есть желание подумать?
— Теперь? Пожалуй.
Она снова улыбнулась, то ли удовлетворённо, то ли устало.
— Мы приехали! — сообщила Агата, увидев в окне машины знакомый дом. — Спасибо огромное, фроляйн Штерн!
— Не за что, дорогая моя. Не забудь поесть поплотнее и перед сном выпить чай с мятой.
— До свидания!
Я тоже выбрался из машины, но даже не догнал свою спутницу: девушка оказалась у двери намного быстрее. Правда, фроляйн Кене обернулась и попросила:
— Подожди пару минут, ладно, дядя Джек? Мне нужно кое-что тебе отдать.
Отдать? Вроде бы я ничего не просил, и никто мне ничего не обещал.
Пара минут вытянулась в целую пятёрку, но моё терпение выиграло схватку со временем, и я стал обладателем плоской пластиковой коробочки.
— Спасибо, что был со мной сегодня, — с трогательной серьёзностью сказала Агата. — А можно я кое о чём попрошу?
— Конечно.
— Когда встретишь моего братца, врежь ему, как следует. От моего имени.
Девушка приподнялась на цыпочки, чмокнула меня в щёку и скрылась за дверью.
Врезать, значит? Неплохая идея, тем более, весьма совпадающая с моими собственными желаниями. Но сначала нужно вернуться домой и выспаться.
Блондинка тоже покинула машину, пока мы с фроляйн Кене прощались, и теперь стояла, бёдрами опираясь на капот. Честно говоря, я ожидал, что она ещё и закурит, небрежным движением достав тонкую сигарету из какой-нибудь серебряной коробочки, но реальность снова не совпала с фантазиями: Анна всего лишь скрестила руки на груди и приподняла подбородок, закрывая глаза и подставляя лицо ночному ветру.
— Не простудитесь?
— Несколько минут прохлады переживу.
— Тогда не буду мешать. До свидания.
Но повернуться и уйти мне не удалось, потому что блондинка ехидно заметила:
— Вас ещё не отпустили... Джек.
— Разве меня кто-то держит?
— Не смотрите на меня так угрожающе! Ваши собственные мысли — якоря куда более надёжные, чем мои прелести. Не так ли?
Не люблю, когда кто-то понимает меня лучше, чем я сам: чувствую себя неполноценным и униженным одновременно. Говорят, что красивой женщине можно простить всё? Врут. Красота только усугубляет ситуацию, придавая происходящему оттенок издевательства.
— И о чём же я думаю?
— Вы злитесь. А вот на кого сильнее: на себя или на меня, не скажу. Вам виднее.
Она не медиум, это совершенно точно, но моё настроение угадала отлично. Я действительно злюсь. А что ещё прикажете делать, если за один вечер меня сначала посадили в лужу, а потом заставили вывернуть привычную реальность наизнанку?
— Что вы сотворили с девушкой... Анна?
Блондинка скучающе зевнула:
— Ничего дурного или опасного. Вы могли причинить ей куда больший вред.
— Какой ещё вред?
— Ну, только не стройте хорошую мину при плохой игре! Вы же сами оставили школьницу наедине с тем господином. Неужели не было понятно, чем всё завершится?
Конечно, было. Я действовал не просто с умыслом, а предельно коварно, причём и когда удалился в туалетную комнату, и когда выдерживал паузу, и когда просил о помощи. Собственно, моим намерением было...
— Но этого вам показалось мало, и вы... — Она шагнула мне навстречу, и воздух принёс обрывки шлейфа тонкого аромата, окутывающего фроляйн Штерн. — Вы подставили под удар меня.
— А вы с честью его выдержали.
— Но осталась в долгу, не так ли?
Возразить нечего. И когда её рука начинает движение, я, хотя и знаю место назначения наверняка, не пытаюсь помешать или увернуться. Пощёчина оказывается хлёсткой, звонкой, но ничуть не болезненной или обидной. Как ни странно, мне почти хотелось её получить.
— Я задам только один вопрос. — Лицо Анны приблизилось к моему на расстояние нескольких дюймов. — Почему? Почему вы сами не вошли в комнату и не задали трёпку тому мерзавцу?
— Потому что я... ну, скажем, трус.
— Вы только что убедительно доказали обратное. Не лгите! Ложью вы оскорбляете меня больше, чем правдой.
Скажи, скажи всё, как на духу! Зачем скрывать то, что и так можно узнать, стоит лишь обратиться в осведомлённые организации? Зачем обижать женщину, ведь она спрашивает не из праздного любопытства, а...
Преследуя определённую цель.
Бррр, опять это странное ощущение вмешательства извне! Но ведь мысли были мои? На сто процентов. Тогда откуда возникает ощущение направленного давления? Словно время от времени кто-то или что-то вдруг пропускает какую-либо незначительную мысль через своеобразный усилитель, и ерунда, мелочь, чепуха оборачиваются омутом, стремительно затягивающим в себя моё сознание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});