— Я...
«Не могу, мне нельзя, слышишь, нельзя! Я натворю одних только бед, потому что...»
— Думаешь, ты не готова?
Ответом мне послужило молчание, в данном случае означающее полное и беспрекословное согласие с вопрошающим.
— Вот что, фроляйн. Если уж на то пошло, вы никогда не будете готовы к тому, что должно произойти. Каждый новый день будет предлагать вам задачи, с которыми вы раньше никогда не сталкивались, и каждый раз решения придётся принимать наобум, руководствуясь только памятью о прожитых на этом свете днях.
А память, как известно, штука ненадёжная и беспринципно-коварная.
— Значит, нет никакого смысла продолжать... — Тихо заключила Ева.
— Есть.
— Но я... Я не смогу... Я не переживу, если ошибусь ещё раз!
— Переживёшь. Как предотвращать беды, не знаю, но бороться с их последствиями я тебя научу.
— Обещаешь?
— Разве я когда-нибудь тебе врал?
— Всегда, — беспомощно улыбнулась фроляйн Цилинска.
— Тогда внимательно выслушай ещё одно моё враньё. Когда войдёшь в зал, выкинь из головы все мысли об экзамене. Считай его чем-то вроде поездки в метро или прогулки по парку: да, опасность может подстерегать везде, но она совсем не обязательно появится у тебя на пути. Обдумывай свои ответы спокойно, ни в коем случае не торопись, как бы тебя ни подгоняли. Не обращай внимания на реакцию членов комиссии, они всё равно не огласят свой вердикт до завершения экзамена, а тогда уже будет поздно о чём-то сожалеть. Понятно? Веди себя так, как привыкла, не подстраивайся ни под кого. И чувствуй себя свободно!
Следовало бы добавить: «Пока можешь», но не хотелось расстраивать девушку ещё больше.
— А ты... Ты меня подождёшь?
Я едва подавил ехидный смешок.
— Мы не будем расставаться.
— Как это? — растерянно хлопнула ресницами Ева.
Ага, значит, сама она не вносила мою кандидатуру на утверждение. Да, собственно, и не могла это сделать в силу своей неосведомлённости. Тогда кто? Леди Оливия? Скорее всего. Она имела такое право, как официальный работодатель.
— Я буду наблюдателем на твоём экзамене. Наблюдателем с твоей стороны.
— Но... — Девушка окончательно запуталась. — Мне говорили, что наблюдать могут только...
— Зарегистрированные сьюпы.
— Тогда... Ты...
Я постарался улыбнуться, как можно добродушнее:
— Ага.
Ева поставила кружку на подоконник и обиженно отвернулась.
— Ну, не куксись!
— Лжец. Наглый.
Злись, злись, девочка! Злость может тебе сейчас очень даже пригодиться.
— А вот и наша новенькая! Как себя чувствуешь, милая?
Столько радушия и искренней заботы в голосе фрау Эртте на мою долю не приходилось ни разу. Честно говоря, по опыту предыдущего общения, эта женщина казалась мне неспособной на что-то кардинально отличное от грозного командного тона.
— Госпожа...
— Секретарь, просто секретарь. Я уже подготовила для тебя все необходимые документы и, надеюсь, не позднее, чем через час, занесу твоё имя в Главный регистр.
— А скажите... Я могу на экзамене отказаться от наблюдателя со своей стороны?
Фрау Эртте подозрительно и, видимо в профилактических целях, укоризненно посмотрела на меня поверх очков, а девушке ответила ласково, но твёрдо:
— Ты можешь делать всё, что хочешь, милая. Но от наблюдателя я бы на твоём месте не отказывалась, каким бы плохим он ни был.
— А поменять?
— Сейчас это уже невозможно, — сказала, как отрезала госпожа секретарь.
«Вот ведь несносный мальчишка! Стараешься, стараешься для общей пользы, а он берёт и всё портит в последний момент! Я же не всемогущий боженька, выше головы прыгнуть не смогу...»
— Не волнуйтесь, фроляйн, я нисколько вам не помешаю.
— Но ты будешь сидеть там!
— Как и куча других людей.
— Я не желаю...
— Мы уже идём, фрау Эртте, — сказал я, подхватывая упирающуюся Еву под локоть.
***
Рассерженная женщина настолько похожа на взбешённую кошку, что начинаешь сомневаться в её принадлежности к человеческому роду и поневоле задаёшься вопросом, по чьему же подобию она была сотворена. Ева исключением не стала, всю дорогу до актового зала шипя на меня в лучших традициях соседской Тильди — короткошёрстного исчадия ада, считающего сад своими исключительными охотничьими угодьями, а заодно и отхожим местом. Впрочем, при виде расположившейся за длинным столом экзаменационную комиссию к девушке вновь вернулось соответствующее ситуации волнение, и моя провинность оказалась на время забытой перед лицом других неприятностей, выпавших на долю фроляйн Цилински.
Председатель комиссии и вечный Глава Коллегии, сухонький, удивительно подвижный для своих восьмидесяти с лишком лет старичок радушно предложил:
— Располагайтесь, фроляйн...
— Цилинска, — не замедлила подсказать госпожа секретарь. — Ева Ангела Цилинска, место рождения и проживания: Ройменбург.
— Очень хорошо! — Непонятно чему обрадовался герр Крюгер. Может быть, тому, что в ряды медиумов попадёт гражданин города, потому что среди членов Коллегии, насколько мне известно, подавляющее большинство составляли всё-таки приезжие.
— По представлению вашего куратора, герра Стоуна, вы признаны готовой пройти квалификационный экзамен. У вас лично есть какие-либо возражения по этому поводу?
Ева открыла было рот, но новость о моём кураторстве оказалась ещё более ошарашивающей, чем все предыдущие, поэтому девушка так и не произнесла ни слова, что было на руку нам обоим, поскольку оказалось сочтено полным отсутствием возражений.
— Позвольте представить вам комиссию и представиться самому. Петер Крюгер. Я здесь председательствую, а по совместительству ещё и управляю сумасшедшим балаганом, носящим гордое имя Коллегии медиумов. Справа от меня герр Грюнберг, наш блюститель чистоты и нравственности, далее его ассистент, которая и будет проводить экзамен — фроляйн Корн, совсем недавно пополнившая наши ряды, но подающая определённые надежды... Правда, не мне, — гнусно хихикнул старичок. — Слева герр Демеш, наш австро-венгерский коллега. С секретарём, думаю, вы уже знакомы: фрау Эртте у нас скала, я бы даже сказал, глыба порядка. И, собственно... Герр Стоун. Его вы знаете наверняка лучше всех нас, вместе взятых. Он будет наблюдать за, так сказать, соблюдением правил.
Смуглый и чёрноволосый Ласло Демеш, как воспитанный человек, кивнул мне, хотя мы пересекались с ним едва ли пару раз за пять лет, а вот Ханс Грюнберг, всегда выглядящий нарочито измождённым страдальцем, выделил для приветствия только взгляд, не выражавший никаких добрых чувств. Молодая женщина, названная ассистентом моего давнего недоброжелателя, в отличие от него посмотрела на меня с рассеянным интересом, но не более: видимо, наставник ещё не ставил её в известность об объекте своей неприязни и причинах таковой. Впрочем, как некогда показало чтение, он и сам толком не понимал, в чём дело. Наверное, я ему просто с самого начала не понравился. А может быть, Грюнберга сводил с ума факт попадания в ряды природных медиумов «выкидыша науки», как он всегда называл меня за глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});