Волк оцепенел. На арену выползало нечто кошмарное. Эти никчемные торговцы, подлецы, предатели, трусы орали, а оно ползло. Оно всё ползло и ползло.
— Желаю удачи, соратник! — прокричал переводчик. И приземлился рядом с волком.
— Давненько они не видывали свободного тигра! Как думаешь, нашего друга съедят?
— Кто? Питон?!
— Зачем питон? Дадут питону, как же! Он здесь в гостях.
— А кто?!!
— Проигравшего ждет пиршественная церемония. Героически погибший тигр — для грифов лучшее лакомство. Да еще того… ритуальное. И орлы не откажутся.
Волк был голоден. Давно, в оттяжку, по-волчьи, у племенных костров о таком затяжном голоде не знавали. Но сейчас он бы отвернулся от любой еды.
Он щелкнул зубами…
И тем не менее, на арене для него места не было.
Боевой питон смотрел осмысленным взглядом живого существа, не забывающего, что все похожие на него умерли. Возможно, он и не был самой последней разумной змеей, или, как называли разумных ради отличия их от диких, самым последним змеем. Не исключено, где-то еще в дебрях, в расселинах, спрятавшись от мира, от света, осознавал себя какой-то еще змей, или даже подобных отшельников было несколько. Какая разница? Они больше не возродятся… Уничтоженное крокодилами, вычеркнутое из списка сознание гипнотизировало кристальным взором Одинокого Воина.
Волк поймал взгляд, адресованный не ему. Всего частицу, ее хватило, чтобы почувствовать волю хозяина. То общее, по которому тоскует всякий бульмастифф, единое, притягивало к себе, вбирало, советовало расслабиться, по-хорошему, по-дружески.
Взгляд был адресован противнику. Поэтому волк лишь попробовал на вкус липкую вечность. Неподвижность предназначалась исполосованному черными линиями огненному кошачьему телу. А за ней смерть в объятиях.
Питон раскачивался долго… Жаль, что нельзя душить птиц, он у них в гостях. Последний змей действовал наверняка.
Попугай с красным хохлом упал в обморок. Ястребы тут же увеличили ставки.
Единственный глаз, умеющий по природе своей сопротивляться древнему гипнозу, был крокодилий холодный глаз. Питон знал это и ненавидел крокодилов.
Зеленый глаз с вертикальным зрачком не имел изначальной сопротивляемости. Но зеленый глаз с вертикальным зрачком мог приобрести ее, вытренировать, отказываясь от ленивых ночей и групповых кошачьих оргий. Надо было стать монахом, затворником, чтобы довести вертикальный зрачок до такой степени непроницаемости и в то же время до такой скорости реакции. Нужен был целый культ одиночества.
В отрезанных от мира горах питон проспал появление этого культа.
Змей бросился, сумев направить огромное тяжелое тело. И встретил пустоту.
Одинокий Воин увернулся. И замер в стороне, с тем же видом загипнотизированной, неподвижной жертвы.
Битва змея и тигра продолжалась.
За час зрители увидели три броска питона и один ответ тигра. Уважительная тишина сменилась в итоге знакомым гвалтом, только усиленным от крайнего возбуждения азартных пернатых.
Волк почти не слыхал шума. Он следил за Одиноким Воином. Он затаил восхищение. Там, на арене, сам он был бы уже три раза мертв.
Даже хуже чем просто мертв.
Питон раскачивался, словно не было трех попыток. Жертва молчала и не двигалась.
В тот момент, когда питон начал молниеносное движение, тигр, поймав предощущение этого движения, прыгнул. Если б он прыгнул раньше, если бы атаковал, змей с радостью перехватил бы прыжок и обвился кольцами, сжимая тело тигра своей невероятной, вымирающей, доисторической мощью. Но Одинокий Воин сбил врага на его атаке. Питон попробовал изменить направление и ударить плоской мордой, тигр наотмашь рубанул когтями. Змей потерял темп, а тигр, упав на четыре лапы, тут же спружинил и прыгнул, нацелившись прокусить основание головы.
Кольца тяжелой плоти взметнулись над ареной, птицы из первых рядов в ужасе взлетали, сталкиваясь друг с другом. Питон стремился обвить тигра, освободиться, сбросить или задушить, хоть что-то…
Тигра не было видно. Огненный шар носился вместо него, не останавливаясь, прыжок за прыжком, не отпуская страшную голову врага.
Хвост питона задел престарелого кондора и тот рухнул с переломанным крылом.
Такого боя горная арена еще не переживала.
— Куда ты! Стоять! Дуррррак, всё испортишь! — завопил попугай, и волк обнаружил себя стоящим передними лапами на песке. — Назад, бульмастифф! Волчина безмозглая, назад!!! Ты нарушишь правила боя!..
Он заставил себя вернуться.
Три сокола кинулись в погоню за ястребом, проигравшим пари. Ставок больше не было, фаворит почти пал. Змеиный разум покидал мир. Орлы окружили покалеченного кондора.
Хвост питона бился всё слабее. Одинокий Воин приник к плоской голове, впившись клыками в древнюю, вызывающую отвращение плоть.
— Нда… — с сомнением гавкнул попугай, и волк уловил в его лае терьерские нотки: — Такую большую змею еще надо уметь приготовить…
6
Ветер давно уже стих, воздух, по которому они плыли, давно уже сделался теплым, внизу потянулась саванна с редкими, но внушительными, раскидистыми деревами. Как грифы не устают? Волк утомился таким долгим полетом, дважды их заставала ночь, а птицы не взяли ни часа отдыха. Возможно, грифы сменяли друг друга, пока он спал?
Когда корзина начала опускаться, волк испытал облегчение. В ней все-таки было мало места, а Одинокий Воин пусть и вызывал восхищение, но явно доминировал в их паре, да и непонятно было, есть пара или же волк исполняет роль хвоста, хуже того — репейника, к хвосту прицепившегося.
Два слона вышли навстречу гостям с неба. То ли они оберегали невидимую границу, то ли попугай успел сообщить им. Хотя вряд ли переводчик опередил восьмерку грифов. Недаром он рвался в корзину, уверяя, что, поскольку отказывается от своей доли в церемониальном пиршестве, ему положена компенсация. А потом возмущался перед волком и тигром: попугаи не едят мясо, ну и что? Это свободный выбор! Права есть мясо у попугаев никто не отбирал!
Птицы циничны… Уступая одним народам в силе, другим в мудрости, они ухитряются создавать ситуации, когда все от них зависят, в них нуждаются. Волк не желал признаваться, что рядом с ареной ему было страшно.
Саванна вызывала ощущение спокойствия.
Корзина прошелестела по стеблям высокой травы, волк, уже имеющий опыт приземления, попытался не упасть… Тогда он выкатился кубарем перед недостойными птицами, и это было стыдно. Теперь снова ничего не получилось, но огромные существа слегка наклонили морщинистые головы…
И это был знак уважения!
Одинокий Воин тоже не удержал равновесия. Поднявшись из кувырка, с удовольствием вытянувшись после тесной корзины на задних лапах — надо же! — он все равно оказался ниже встречавших.
Судьба изгнанника! Если б не ты, волк никогда не увидел бы край серых мудрецов!
И, осознав неоспоримый факт, он вдруг почувствовал себя бульмастиффом… Там, среди своих, он считался крупным, а здесь… и усталость от чужих земель, и запах костра, и уют племени, сумерки, они воют в три-четыре голоса, песня обращена к луне, все смыслы ее известны и одобрены…
Грифы даже не остались на отдых. Восьмерка описала полукруг и исчезла в дымчатой дали.
Попугай сидел на низкой ветке. Завидев волка и Одинокого Воина, он тут же спрыгнул для особого приветствия. За ним последовали два беркута. Попугай вел себя радушно, но, несмотря на небольшие размеры, занимал своей персоной много места. Как средний слон. Беркут держал на весу специальную палочку из золотистого пшена с медом, попугай периодически оборачивался и важно ее поклевывал.
— Друзья! Я рад, что мы почти у цели! Слоны — это вам не крокодилы… Да, вы увидите скоро крокодила, он будет… вот как ты, великий воин клана! Только в очках. Длинный такой крокодил в очках. Он мирный, проявите к нему почтение. Слоны его ценят, он всем рассказывает, что жизнь явилась из воды и что прежде нас с вами были на свете одни только крокодилы да змеи, да неведомые нынче зверуганы. Которые сдохли. Такой вот умник. Не вздумайте его цапать лапой или там клыками, всё испортите! Это знаменитый безобидный крокодил, и как он среди бандитов вырос?
Переводчик отважно вышагивал перед волком и тигром, предпочитая все же чаще оказываться ближе к волку, чем к Одинокому Воину. Перемены в статусе желто-зеленого искателя были очевидны. Как очевидно было и то, что статус изменился покамест не бесповоротно.
— А это кто такие? — спросил волк. Ему хотелось хоть в чем-то проявить инициативу.
— Нанял помощников. Для охраны и, так сказать, помощи. Вы останетесь в гостеприимном краю, а меня, такого маленького, ждет путь назад.
Одинокий Воин растянулся на траве, словно болтовня вчерашнего переводчика более не имела никакого значения.