без тебя забот хватает, к зиме, как все уляжется, я за тебя похлопочу. Чтобы, значит, под присмотром был. Да не смотри на меня волком, мало еще времени прошло. Про Вегенера знаешь?
Травин кивнул. В газете «Правда» за третье сентября он прочитал, что Александр Николаевич приговорен коллегией ОГПУ к расстрелу за контрреволюционную деятельность по статье 58‐1бю. Про большой террор в свое время он всякое слышал, так что вполне мог предположить, за что в действительности арестовали начальника авиационной академии, патриота и русского офицера. А поскольку лично Вегенера знал не он, а его реципиент, к новости отнесся двояко. Вроде жаль, что с хорошим человеком так поступили, а с другой стороны тот, кто знал Сережу Травина, уже ничего никому не расскажет.
— Слухи разные ходят, было или не было, — вздохнул Емельянов. — Так что сиди на своем месте тихо, не отсвечивай, а то у нас любят контру искать там, где ее нет.
Новый следователь, прибывший на место Мальцева, несколько раз допрашивал Сергея, но без энтузиазма, для него все дела были раскрыты — виновные в растратах или умерли, или были посажены, предатели из органов уничтожены преданным делу революции субинспектором Карецким, чей портрет с черной лентой висел в административном отделе, схемы хищений государственных средств разгаданы и пресечены. Участие самого Травина в задержании тоже отмечено было, и вроде как даже к награде его хотели представить, грамоту дать, но бывшие грехи не позволили.
Лизу несколько раз пытались отдать в приемную семью, но все как-то не срасталось. А уж после того, как она прибежала обратно с синяками и надорванным ухом и Травину пришлось серьезно побеседовать с несостоявшимся опекуном — почти без переломов, желающих взять к себе девочку больше не находилось.
В коммунхозотделе ждали новое начальство, Кац досиживал последние дни, с арестом Зинаиды Ильиничны в нем что-то надломилось, даже курил не так, как раньше, а через силу, жалкие облачка совсем не напоминали мощные клубы дыма. Совслужащие подотделов старались обходить его кабинет стороной, а вдруг новая метла будет всех его приятелей вычищать.
Новая метла появилась аккурат после праздника Октябрьской революции. Перед дверью кабинета стоял боец ГПУ с винтовкой, подчеркивая статус нового хозяина. Секретарша ожесточенно печатала на машинке новые приказы, кусая нижнюю губу, и бегала в кабинет с папкой на подпись, возвращаясь растрепанная и недовольная.
— Из Москвы, — важно поднимал палец Филькин, который про всех все знал, — с назначением. Сразу дела служащих запросил, изучает, сурьезный человек, а не абы кто. Родственник у него важный, в ЧК работает, ясно, что за заслуги назначили.
— Имя-то у этого сурьезного человека есть? — усмехнулся Травин.
— А как же без имени человеку-то жить при советской власти, имеется оное. Иосиф Соломонович их зовут. Товарищ Беленький.
Сергея вызвали на ковер уже под конец рабочего дня.
— Проходи, дорогой, — словно старого друга, встретил его Йося Беленький. — А ты, боец, возле двери постой и никуда не отлучайся, как только позову, мигом сюда.
Сотрудник ГПУ коротко кивнул и вышел.
— Что же мне с тобой делать, Травин, — вальяжно развалившись в кресле, протянул бывший агент третьего разряда, — увольнять неохота, уж больно ты ценный работник. Дом вон привел в порядок, ребятишек там поселил, даже преступников задержал.
— Петрушку из себя не строй, — посоветовал ему Сергей.
— Петрушку? — Йося покраснел, глаз у него дернулся. — Я тебя, сука, всю жизнь гнобить буду. Мог бы расстрелять, но нет, ты попляшешь, гнида, нахлебаешься дерьма. От себя никуда не отпущу, я твою жизнь, Травин, такой сделаю, что ты застрелиться захочешь. И не сможешь, пистолета тебе никто не даст.
Под конец он уже брызгал слюной, глаза покрылись сеткой лопнувших сосудов. Внезапно Беленький успокоился, постучал ладонью по столу.
— Ну шалман-то мы твой разгоним. Детишек по детским домам раздадим, нечего им тут прохлаждаться, новую социалистическую родину строить надо, есть у нас такие дома, что похлеще тюрем, быстро воспитают из них достойных членов общества. Дом хороший, себе заберу, а то представляешь, выделили какую-то конуру в старом фонде, так там даже туалет на улице. Эх, жалко родственников у тебя нет, на них бы отыгрались, а так — только ты остаешься. Будешь дворником. Нет, дворник — это слишком почетно для тебя, выгребные ямы чистить будешь. В дерьме валяться.
Йося визгливо захохотал. И тут же замолчал, вскочил, выдирая пальцами из кобуры наган.
— Я тебя, — тихо сказал Травин, схватив коллегу за горло, — убью. Только перед этим мучить буду, это я хорошо умею делать, и ты, Йося, от меня никуда не скроешься. Ты меня знаешь, мое слово крепкое. Это я тебя, как клопа, раздавлю, не сомневайся.
Беленький пытался вырваться, но Сергей его держал крепко, на весу. Пережатая гортань издавала хриплые звуки, бывший фотограф достал-таки наган, но Травин его перехватил, приставил к глазу начкомхоза и нажал на спуск.
Раздался щелчок, Йося обмяк, побледнел и свалился на пол, стоило Сергею его отпустить. Одна половина лица у Беленького обвисла, Травин положил наган ему обратно в кобуру, проверил пульс, шлепнул печатью на нескольких пустых бланках, засунул их себе за пазуху и только потом позвал постового.
— Тут товарищу начкоммунхоза плохо стало, — сказал он. — Похоже, апоплексия. Но живой, так что мигом доктора сюда.
Прибывший через двадцать минут на место доктор Райх только и смог, что руками развести.
— Обширное кровоизлияние в мозг, — авторитетно сказал он. — Срочно в больницу товарища, строжайший постельный режим и никаких волнений. Месяца через три, может, и оклемается, но тут медицина гарантий дать не может.
На следующее утро Травин собрался уезжать.
— Дом на тебе, — строго предупредил он Кирилла. — Какие смог, я документы оформил, зачислят тебя вместо меня на треть ставки управдомом, следи за порядком, если что, обращайся к Афоне, ну Афанасию Лазаревичу, он подсобит. А уж что новое начальство скажет, не знаю, там сейчас не до вас. Что и как работает, ты знаешь, чужих не пускай, флигель сдадите. Тогда до весны продержитесь, а там уже сообразите сами.
— Будет сделано, — серьезно кивнул Киря. — А как же вы?
— Адрес свой, как доеду, пришлю. Лиза, ты готова? Вот же на мою голову навязали дите.
Девочка стояла с собранным чемоданом у дверей. Травин четверть часа ждал, пока дети попрощаются, обнимутся и кое-кто даже расплачется. А потом завел мотоцикл, усадил Лизу позади себя и выехал из ворот.
Примечания
1
Кнуты — револьверы (здесь и далее воровской жаргон в основном приведен из «Словаря