Читать интересную книгу Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) - Роберт Говард

Над верхушками деревьев висела полная багровая луна, и киммериец понял, что полночь уже миновала. Он провел без чувств несколько часов, достаточно долго, учитывая жестокий удар, полученный им от Белозо, равно как и падение, которое попросту вышибло из него дух. Но теперь в голове у него прояснилось, и он чувствовал себя лучше, чем во время безумной погони за беглецом.

Конан с удивлением понял, что лежит отнюдь не на дороге. Ее вообще нигде не было видно. Он лежал на поросшей травой земле, на небольшой опушке, по краям которой черной стеной высились деревья. Лицо и руки его покрывали мелкие царапины, как если бы его волокли сквозь густые колючие заросли. Приподнявшись на локте, он оглянулся и вздрогнул – над ним возвышалась гигантская тень, сидевшая на корточках…

Поначалу Конан решил, что это ему мерещится и воображение сыграло с ним злую шутку. Она не могла быть настоящей, эта неподвижная и огромная серая тварь, сидевшая рядом и глядевшая на него бездонными глазами, лишенными и проблеска сострадания. Конан лежал и смотрел на нее, подсознательно надеясь, что вот сейчас она исчезнет, растает, как ночной кошмар, и вдруг по спине у него скользнул предательский холодок. В памяти ожили полузабытые легенды о таких вот тварях, обитавших в лесах на границе Зингары и Аргоса. Их называли упырями, пожирателями человеческой плоти, порождениями тьмы, детьми нечестивого союза полузабытой расы с демонами преисподней. Поговаривали, что где-то в этих лесах остались руины древнего проклятого города, среди могил которого бродили серые уродливые тени, – и Конан содрогнулся всем телом.

Он смотрел на бесформенную башку, смутно видимую на фоне ночного неба, а потом рука его осторожно потянулась к мечу, висевшему на бедре. И тут, издав жуткое рычание, монстр бросился, чтобы вцепиться ему в горло, и Конан заорал в ответ.

Он машинально выставил перед собой правую руку, и собачьи челюсти твари сомкнулись на ней, глубоко вдавливая кольца кольчуги в плоть. Бесформенные лапы, все еще сохраняющие сходство с человеческими, потянулись к его горлу, но Конан шарахнулся в сторону, выхватывая левой рукой кинжал.

Они сцепились и покатились по траве, нанося друг другу беспорядочные удары. Мускулы, напрягшиеся под серой шкурой твари, были твердыми, как стальные канаты, и более мощными, чем у обычного человека. Но Конан не был обычным человеком, да и кольчуга защищала его от когтей и клыков твари достаточно долго, чтобы он успел несколько раз вонзить ей в тело кинжал по самую рукоятку. И все же этот полузверь-получеловек обладал дьявольской живучестью, и король содрогнулся от омерзения, ощутив прикосновение скользкой, потной плоти к своей коже. В очередной удар он вложил всю свою ненависть и отвращение, и монстр вдруг судорожно вздохнул под ним, когда острие кинжала отыскало-таки дорогу к его сердцу, и замер.

Конан с трудом поднялся на ноги, и его тут же стошнило. Он стоял, пошатываясь, в центре поляны, опираясь одной рукой на меч и сжимая в другой кинжал. Он не утратил своего первобытного чувства направления, во всяком случае в том, что касалось сторон света, но по-прежнему не представлял, в какой стороне осталась дорога. Он понятия не имел, куда утащило его неведомое чудовище. Конан обвел взглядом притихший, залитый лунным светом лес и почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. Оставшись без коня, он оказался в чаще проклятого леса, и бездыханная тварь у его ног напомнила ему об ужасах, которые подстерегали его на каждом шагу. Он затаил дыхание, напрягая слух в надежде уловить треск сучьев или шорох травы.

А когда он все-таки услышал звуки, то вздрогнул от неожиданности. Ночную тишину разорвало испуганное конское ржание. Его жеребец! Оказывается, в этом лесу водились и пантеры – или же упыри пожирали диких зверей с не меньшим аппетитом, чем людей.

Он ринулся напролом через кусты в направлении шума и пронзительно засвистел. Дикая злоба вытеснила страх. Если конь погибнет, он потеряет последний шанс догнать Белозо и отобрать у него самоцвет. Жеребец вновь закричал от страха и ярости, теперь уже ближе. Раздались звуки глухих ударов – конь отбивался копытами, а потом послышалось отвратительное чавканье рассекаемой плоти.

Совершенно неожиданно для себя Конан вывалился на белую дорогу и увидел в лунном свете вставшего на дыбы жеребца. Прижав уши к голове, тот отбивался копытами от стремительной тени, атаковавшей его, а потом и вокруг самого Конана закружился водоворот теней, которые набросились на него со всех сторон. В воздухе повисла отвратительная вонь, словно из разрытой могилы.

Король с проклятиями принялся рубить мечом направо и налево, пустив в ход и кинжал. В лунном свете засверкали влажные клыки, отвратительные лапы рвали на нем кольчугу, но он все-таки пробился к жеребцу, схватил поводья и прыгнул в седло. Меч его взлетел и опустился, описав сверкающую дугу в ночной темноте и разбрызгивая кровь, и клинок рассек очередную бесформенную башку. Конь вновь встал на дыбы и попятился, бешено молотя передними копытами. Они вырвались из окружения и помчались по дороге. По обе стороны, правда, недолго, скользили жуткие серые тени. Но потом они отстали, и Конан, въехав на вершину поросшего лесом холма, вновь увидел перед собой бескрайний простор равнины, убегающей к самому горизонту.

13. Призрак прошлого

Вскоре после восхода солнца Конан пересек аргосскую границу. Белозо пропал бесследно. Или капитан, воспользовавшись тем, что Конан потерял сознание, удрал очень далеко, или же сам пал жертвой лесных тварей. Но киммериец не заметил никаких признаков последнего. Тот факт, что он столько времени провалялся без чувств, означал, скорее всего, то, что монстры долго и тщетно преследовали капитана, который сумел-таки улизнуть от них. Конан не сомневался, что если тот остался жив, то едет сейчас впереди него. Если бы Белозо изначально не собирался в Аргос, он бы ни за что не поехал по восточной дороге.

Пограничная стража не остановила Конана. Одинокому странствующему наемнику не требовалось ни паспорта, ни подорожной, да и его потрепанная кольчуга ясно свидетельствовала о том, что в данный момент он не служит какому-либо лорду. Он ехал по пересеченной местности, где в тени дубов серебристо журчали ручейки, и дорога впереди взбегала с холма на холм, теряясь в голубой дымке вдали. Дорога из Пуатани к морю была очень старой, даже древней.

В Аргосе царили мир и покой; волы тащили по дороге тяжело нагруженные повозки, а по обеим сторонам загорелые мужчины трудились не покладая рук на полях и в садах, улыбаясь солнцу из-под раскидистых ветвей. Перед тавернами и постоялыми дворами в тени дубов сидели на завалинках старики, приветствуя одинокого путника.

Всех, кто попадался ему на пути, – крестьян на полях, стариков в тавернах, куда он заворачивал, чтобы утолить жажду кружкой пенного эля, наблюдательных и подозрительных купцов – Конан расспрашивал о Белозо. Ответы их были невразумительны и зачастую противоречивы, но одно король уяснил точно: худощавый, жилистый зингариец со злыми черными глазами и усами, закрученными на западный манер, опережал его, явно направляясь в Мессантию. Это был вполне логичный выбор пункта назначения; все морские порты Аргоса славились своим космополитизмом, в отличие от внутренних провинций, а Мессантия была самой многоязычной из них. В ее гавани собирался весь цвет морского судоходства, равно как и беглецы из внутренних провинций. Законы не отличались строгостью; Мессантия жила морской торговлей, и ее жители избегали чрезмерной щепетильности в своих сделках с моряками. В городе процветала не только легальная торговля; портовую жизнь изрядно разнообразили пираты и контрабандисты. Все это Конану было прекрасно известно, потому что, еще в бытность свою барахским буканьером[28], он не раз по ночам пробирался в гавань Мессантии, дабы сбыть с рук полученный неправедным путем товар. Большинство пиратов с Барахских островов – небольшого архипелага, лежавшего к юго-западу от побережья Зингары, – были выходцами из Аргоса, и, пока они грабили лишь суда других стран, власти Аргоса закрывали глаза на некоторые нарушения морского права.

Но деятельной натуре Конана было тесно в границах Барахских островов. Ему случалось плавать и с зингарийскими буканьерами, и даже с черными корсарами, которые, подобно свирепому урагану, бесчинствовали на северном побережье, а это ставило его вне любого и всяческого закона. Случись киммерийцу быть узнанным в любом порту Аргоса, это стоило бы ему головы. Но он без колебаний направлялся в Мессантию, останавливаясь только затем, чтобы дать отдых коню и урвать несколько часов сна самому. В город он въехал без всяких проблем, смешавшись с толпой, что беспрестанно вливалась в этот большой торговый муравейник. Мессантия не имела городских стен; город надежно защищали море и корабли.