Мушке
Перевод В. Левика
Я видел сон: луной озарены,Кругом теснились бледные виденья —Обломки величавой старины,Разбитые шедевры Возрожденья.
Лишь кое-где, дорически строга,Нетронутая гибелью колонна,Глумясь, глядела в твердь, как на врага,Перед ее громами непреклонна.
Повержены, кругом простерлись ницПорталы, изваянья, колоннады, —Застывший мир людей, зверей и птиц,Кентавры, сфинксы, божества и гады.
Немало статуй женских из травы,Из сорняков глядело ввысь уныло;И время, злейший сифилис, — увы! —Изящный нос наяды провалило.
И я увидел древний саркофаг,Он уцелел под грудами развалин.Там некто спал, вкусивший вечных благ,И тонкий лик был нежен и печален.
Кариатиды, в скорби онемев,Держали гроб недвижно и сурово,А по бокам чеканный барельефИзображал события былого.
И мне предстал Олимп, гора богов,Развратные языческие боги;С повязками из фиговых листковАдам и Ева, полные тревоги.
И мне предстал горящий Илион,Ахилл и Гектор в беге беспримерном,И Моисей, и дряхлый Аарон,Эсфирь, Юдифь и Гаман с Олоферном.
И были там Амур, шальной стрелок,И госпожа Венера, и Меркурий,Приап, Силен, и Бахус, пьяный бог,И сам Плутон, владыка злобных фурий.
А рядом — мастер говорить красно,Преславная ослица Валаама;Там — Лот, бесстыдно хлещущий вино,Здесь — жертвоприношенье Авраама.
Там голову Крестителя несут,И пляшет пред царем Иродиада;Здесь Петр-ключарь, и рай, и Страшный суд,И сатана над черной бездной ада.
А тут Юпитер соблазняет жен,Преступный лик в личине чуждой спрятав:Как лебедь, был он с Ледой сопряжен,Прельстил Данаю ливнем из дукатов.
За ним Диана в чаще вековой,И свора псов над их добычей жалкой,И Геркулес — неистовый герой —Сидит в одежде женщины за прялкой.
Святой Синай главу в лазурь вознес,Внизу Израиль пляшет пред шатрами,За ними отрок Иисус Христос —Он спорит с ортодоксами во храме.
Прекрасный грек — и мрачный иудей!Везде контраст пред любопытным взором;И ярый хмель, как хитрый чародей,Опутал все причудливым узором.
Но странный бред! Покуда без концаПередо мной легенды проходили,Себя узнал я в лике мертвеца,Что тихо грезил в мраморной могиле.
Над головой моею рос цветок,Пленявший ум загадочною формой.Лилово-желт был каждый лепесток, —Их красота приковывала взор мой.
Народ его назвал цветком страстей.Он на Голгофе вырос, по преданью,Когда Христос приял грехи людейИ кровь его текла священной данью.
О крови той свидетельствует он —Так говорят доверчивые люди, —И в чашечке цветка запечатленБыл весь набор мучительных орудий —
Все, чем палач воспользоваться мог,Что изобрел закон людей суровый:Щипцы и гвозди, крест и молоток,Веревка, бич, копье, венец терновый.
Цветок, дрожа, склонялся надо мной,Лобзал меня, казалось, полный муки;Как женщина, в тоске любви немойЛаскал мой лоб, мои глаза и руки.
О, волшебство! О, незабвенный миг!По воле сна цветок непостижимыйПреобразился в дивный женский лик, —И я узнал лицо моей любимой.
Дитя мое! В цветке таилась ты,Твою любовь мне возвратили грезы;Подобных ласк не ведают цветы,Таким огнем не могут жечь их слезы!
Мой взор затмила смерти пелена,Но образ твой был снова предо мною;Каким восторгом ты была полна,Сияла вся, озарена луною.
Молчали мы! Но сердце — чуткий слух,Когда с другим дано ему слиянье;Бесстыдно слово, сказанное вслух,И целомудренно любовное молчанье.
Молчанье то красноречивей слов!В нем не найдешь метафор округленных,Им скажешь все без фиговых листков,Без ухищрений риторов салонных.
Безмолвный, но чудесный разговор,Одна лишь мысль, без отзыва, без эха!И ночь летит, как сон, как метеор,Вся сплетена из трепета и смеха.
Не спрашивай о тайне тех речей!Спроси, зачем блестит светляк полночный,Спроси волну, о чем поет ручей,Спроси, о чем грустит зефир восточный,
Спроси, к чему цветам такой убор,Зачем алмаз горит в земной утробе, —Но не стремись подслушать разговорЦветка страстей и спящего во гробе.
Лишь краткий миг в покое гробовом,Завороженный, пил я наслажденье.Исчезло все, навеянное сном,Растаяло волшебное виденье.
О смерть! Лишь ты, всесильна, как судьба,Даруешь нам блаженства сладострастье;Разгул страстей, без отдыха борьба —Вот глупой жизни призрачное счастье!
Как метеор, мой яркий сон мелькнул,В блаженство грез ворвался грохот мира,Проклятья, спор, многоголосый гул, —И мой цветок увял, поникнув сиро.
Да, за стеной был грохот, шум и гам,Я различал слова свирепой брани, —Не барельефы ль оживали тамИ покидали мраморные грани?
Иль призрак веры в схемах ожил вновь,И камень с камнем спорит, свирепея,И с криком Пана, леденящим кровь,Сплетаются проклятья Моисея?
Да, Истине враждебна Красота,Бесплоден спор, и вечны их разлады,И в мире есть две партии всегда:Здесь — варвары, а там — сыны Эллады.
Проклятья, брань, какой-то дикий рев!Сей нудный диспут мог бы вечно длиться,Но, заглушив пророков и богов,Взревела Валаамова ослица.
И-a! И-a! Визжал проклятый зверь, —И он туда ж, в премудрый спор пустился!Как вспомню, дрожь берет еще теперь,Я сам завыл со сна — и пробудился.
Отходящий
Перевод А. Мушниковой
Все замерло в груди моей:Волненье, суета страстей,И гордой ненависти следЕдва не замер, и даже нетСознанья своих или чуждых невзгод —Лишь смерть одна во мне живет!
Но вот и занавес упал!Зевая, покидает залМоя немецкая публика,Она не валяет дурака,О чем ей в жизни унывать? —Поест, попьет и ляжет спать.
Был прав достойный сын Пелея,Роптавший горько в «Одиссее»:«Живой филистер, самый мизерный,На Неккаре в Штуккерте, счастливей, наверно,Чем я, Пелид, бездыханный герой,Я, призрак, царящий над мертвой толпой».
Париж. Итальянский бульвар
Цветная литография по рисунку В. Вильде
1840-е годы
ПОСВЯЩЕНИЯ. ФРАГМЕНТЫ
К сведению
Перевод В. Левика
Нет, филистер духом скуден,Тупоумен, черств и нуден, —Эту тварь дразнить не стоит.Только умный, сердцем чуткий,В нашей острой, легкой шуткеДружбу и любовь откроет.
Моему брату Максу
Перевод В. Левика
Макс! Так ты опять, проказник,Едешь к русским! То-то праздник!Ведь тебе любой трактир —Наслаждений целый мир!
С первой встречною девчонкойТы под гром валторны звонкой,Под литавры — тра-ра-ра! —Пьешь и пляшешь до утра.
И бутылок пять осиля, —Ты и тут не простофиля, —Полон Вакхом, как начнешь,Феба песнями забьешь!
Мудрый Лютер так и рубит:Лишь дурак пустой не любитЖенщин, песен и вина, —Это знал ты, старина.
Пусть судьба тебя ласкает,Пусть бокал твой наполняет, —И сквозь жизнь, справляя пир,Ты пройдешь, как сквозь трактир.
ПОЭМЫ