расхристанный вид матросов, грязь на палубах говорили о том, что произошло что-то невероятное. Матросы в открытую пренебрегали обязанностями по службе, митинговали, критиковали офицеров, требовали отобрать у них кают-компанию, заставить их самих драить палубы и стоять вахты в кочегарках, создавая обстановку совершенно нетерпимую с точки зрения военной дисциплины. Особенно остро это проявилось на крейсерах и линкорах – кораблях, большую часть времени стоящих в базе.
На подводных лодках, где значительную часть экипажей составляли унтер-офицеры и старослужащие матросы, обстановка была несколько иной. Подводные лодки, сменяя друг друга, постоянно находились в море, а в боевой обстановке, где служба офицеров и нижних чинов идет бок о бок, власть командира и офицеров пока оставалась непререкаемой, ибо даже последний матрос понимал, что на подводном корабле невыполнение приказа означает верную смерть. Всех!
…Крымская весна, весна 1917 года, заливала все вокруг потоками мартовского весеннего солнца. Теплый, дурманящий воздух гулял над морем и городом, неся запахи цветущих садов и цветов. В такие дни особенно щемило и болело сердце у Петра Ярышкина, когда он вспоминал свою Екатерину, Катю, Катеньку… Вспоминал каждую ее черточку, жест, взгляд. Он сам не верил в такую любовь, которая захлестнула их год назад, весной 1916 года. Любовь, которая захватила все его существование, все думы… Как они счастливы были тогда… После этих воспоминаний становилось еще горше на душе. Писем от Катюши больше не было… Он очень волновался и старался загнать свои воспоминания подальше в глубину памяти… Лодка готовилась к выходу в море, и лейтенант Ярышкин загружал себя служебными делами, пытаясь силой воли отбросить эти воспоминания и перевести стрелки своей памяти далеко назад…
2 марта 1917 года пришла новость о том, что царя больше нет, что Николай II отрекся от престола. Это вызвало восторг среди уличной толпы. В Петрограде над Зимним дворцом подняли красный флаг, по всему Невскому проспекту сбивали со стен домов царских геральдических орлов, украшавших магазины и аптеки «Поставщиков Высочайшего Двора».
Этим днем подводная лодка «Морж» 1-го дивизиона Бригады Подплава Черноморского флота, ушедшая в боевой поход еще 26 февраля, у острова Кефкен потопила несколько турецких шхун и была обстреляна турецкой береговой батареей.
Утром 3 марта 1917 года в Севастополе в штабе флота получили телеграмму с текстом Высочайшего Манифеста об отречении государя императора Николая II за себя и Наследника Цесаревича в пользу великого князя Михаила Александровича.
В этот же день командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак послал в Главный Морской Штаб телеграмму:
14 ч. 30 м. Секретно
3 марта 1917 г.
№ 488/оп
Для сохранения спокойствия, нахожу необходимым объявить вверенным мне флоту, войскам, портам и населению, кто в настоящее время является законной верховной властью в стране – кто является законным правительством и кто верховный главнокомандующий. Не имея этих сведений, прошу их мне сообщить. До настоящего времени в подчиненных мне флоте, войсках, портах и населении настроение спокойное.
Колчак
Получив ответную телеграмму от Председателя Государственной Думы о февральском перевороте, призывающую офицеров, солдат и матросов спокойно исполнять свой долг и «твердо помнить, что дисциплина и порядок есть лучший залог верного и быстрого окончания вызванной старым правительством разрухи и создания Новой Сильной Правительственной власти», командующий флотом вице-адмирал Колчак своим приказом № 711 от 3 марта 1917 года, сообщил ее флоту и войскам:
«В последние дни в Петрограде произошли вооруженные столкновения с полицией и волнения, в которых приняли участие войска Петроградского гарнизона. Государственной Думой образован Временный комитет под председательством председателя Государственной Думы Родзянко для восстановления порядка. Комитет поставил целью установлением правильной деятельности в тылу и поддержанием дисциплины в воинских частях довести войну до победного конца. В ближайшие дни преувеличенные сведения об этих событиях дойдут до неприятеля, который постарается ими воспользоваться для нанесения нам неожиданного удара. Такая обстановка дополнительно требует от нас усиленной бдительности и готовности в полном спокойствии сохранить наше господствующее положение на Черном море и приложить труды и силы для достойного Великой России окончания войны».
В этот день 3 марта 1917 года первыми в русском флоте на Балтике в Гельсингфорсе подняли красный флаг революции матросы линкоров «Император Павел I» и «Андрей Первозванный». На линкоре «Император Павел I» бунт начался с того, что на палубе матросами был поднят на штыки штурманский офицер лейтенант В.К. Ланге, якобы за то, что числился агентом охранного отделения. В действительности ничего подобного не было. Здесь, наверное, уместно сказать, что полицейский сыск был противен всем традициям русского флота. Как пишут И.Н. Хмельнов и Э.М. Чухраев в работе «Бунтующий флот России»: «Корабельные офицеры были категорически против сыска в корабельных условиях, потому что сыск на корабле неизбежно развращал бы команду, ибо пришлось бы пользоваться услугами матросов из той же команды. Им надо было особо платить, делать льготы, исключения, а так как на эти услуги пошел бы только худший элемент из матросов, то он мог легко злоупотреблять своим положением. Возникни же хоть малейшее подозрение, взаимоотношения между офицерами и командой стали бы моментально портиться и породили бы недоверие и злобу…»
Кроме погибшего в ту ночь лейтенанта В. К. Ланге на линкоре «Император Павел I» матрос-кочегар Руденок убил кувалдой лейтенанта Н.Н. Савинского. Затем этой же кувалдой Руденок убил мичманов Шеманского и Булича. Так зверски пролилась первая офицерская кровь на флоте в ходе «бескровной» Февральской революции. Всего «на кораблях и базах Балтийского флота было убито 120 офицеров и более 600 подверглись нападению. Позднее подобные эксцессы прокатились и по другим флотам».
Конечно, слово «эксцессы» не описывает в полной мере все те ужасы, зверства и произвол «революционных» матросов над своими офицерами. Расстрелы «без суда и следствия», издевательства и глумления… Очевидец событий, капитан 2-го ранга Г.К. Граф со скорбью и горечью писал: «Через некоторое время из госпиталя по телефону позвонили… и передали, что к ним то и дело приносят тяжело раненных и страшно изуродованные трупы офицеров… Вот они в мертвецкой. Боже, какой ужас!.. Сколько истерзанных трупов!.. Они все брошены кое-как, прямо на пол, свалены в одну общую ужасную груду. Безучастно глядят остекленевшие глаза покойников…»
Современному читателю трудно понять, почему в 1917 году немалая часть нижних чинов русского флота в одночасье превратились в огромную банду убийц, грабителей и насильников. Писатели-маринисты советского времени пытались дать свое возвышенно-наивное описание двух «оборотных сторон медали» корабельной жизни, объясняющее эти трагические события. Борис Лавренев в романе «Синее и белое» писал о двух сторонах флотской жизни: «На одной сторон – сверкание погон, кортиков, ордена, чины,