миссию.
«Быть может, мы видим это в последний раз», – подумала Изабелла, глядя на заснеженные вершины Белых Гор.
«Да брось», – мысленно ответил Эрнст, – «мы ещё успеем сюда вернуться».
«Я надеюсь на это», – лицо Изабеллы приняло задумчивый вид.
За ними Томас копался в механизмах корабля, а Люциус говорил фэанину:
– А давай-ка мы назовёмся Братством Бомбы. Я читал одну нездешнюю книжку, где девять героев несли опасное магическое кольцо через полмира, чтобы его уничтожить в жерле вулкана, и они там назывались Братством Кольца. Так вот, нас тоже девять, и мы тоже собираемся спасти мир от вселенского зла, только вместо кольца у нас бомба…
– «Братство Бомбы» звучит жутковато, – флегматично ответил Томас.
– Да ладно? – удивился ангел.
«Наше Братство Бомбы сделает свою работу и вернётся», – Эрнст пытался успокоить Изабеллу и себя, – «и ты помнишь башню у озера?»
«Конечно, помню», – с улыбкой ответила Сестра, всматриваясь вдаль.
«После этого приключения воплотим нашу мечту», – подумал Брат.
«Меня беспокоит Инес», – сменила тему Изабелла, глядя на волшебницу в наручниках, – «как бы она всё не запорола».
Сестра и Брат плохо спали после видения, которое наслала на них Инес, и даже сейчас не могли забыть горящий Вспыхов и родителей колдуньи, убитых ей самой.
«В наших силах за ней присматривать, чтобы она что-то не выкинула», – ответил Эрнст.
Инес брела вдоль борта корабля в сопровождении Сумасшедшего Алхимика, Гомункула и Кристофора. Выглядела волшебница неопрятно, но всё же более ухоженно, чем в тюрьме. «Добрая половина» Арабеллы Левски носила то же голубое платье и ту же шляпу с пером, что и в Последней Надежде. Только сейчас в Инес едва угадывались черты миловидной маминой подруги, которая по вечерам рассказывала близнецам истории про первых Брата и Сестру. Рядом с волшебницей Сумасшедший Алхимик на ходу проверял кислотные бомбы в карманах своего пиджака, а сбоку в её лицо бил табачный дым из трубки Кристофора.
– Убери эту дрянь, – желчно сказала Инес, кашляя от дыма.
Ангел в костюме лишь выпрямился и нахмурился, продолжая курить.
А на носу корабля, рядом с чудесными растениями, питающими его энергией, Нелли и Люциус сблизились и поцеловали друг друга в губы.
– Я люблю тебя, Люциус, – нежно сказала волшебница.
– И я тебя тоже, Нелли, – улыбаясь, ответил ангел.
– Береги себя.
– И ты себя береги.
Волшебница с явной неохотой спрыгнула с корабля обратно на траву. Люциус остался на носу, лучезарно улыбаясь.
– Корабль готов к полёту! – Томас взялся двумя руками за штурвал, – всех пассажиров прошу занять места!
Гномы и Гомункул вместе положили бомбу в небольшую каюту на корме, и все, кто собрался в путь, забрались на палубу корабля. И только Эйнар с другим двергом вернулись на траву и отошли к Восточным воротам. Двигатели летающего судна тихо зажужжали, и оно плавно поднялось в небо. Аустелия и королева фэан проводили корабль взглядом, а гномы с Нелли на земле и солдаты на крепостных стенах махали ему вслед руками. Парусник набирал высоту, и оплот Гранд-Альянса казался близнецам всё меньше и меньше. Вскоре крепость словно стала игрушечной, а затем и вовсе исчезла за дымкой туч.
Корабль Анны и Томаса постепенно ускорился, и облака за бортом стали размытым серым пятном. Сопла на корме с тихим шипением изрыгали голубое пламя. Украшенный позолотой нос корабля рассекал свинцовые тучи, но на палубе никто не ощущал ни ветра, ни холода благодаря сложным техномагическим полям.
Эрнст и Изабелла стояли вместе с Анной на капитанском мостике, откуда видели всех членов «Братства Бомбы». Томас вёл корабль сквозь облака, крутя штурвал и сосредоточенно всматриваясь в небо. Рядом с фэанином Сумасшедший Алхимик положил короткие гномские руки на изгиб лазурного борта, думая о чём-то своём. Изобретателя сопровождал огромный Гомункул. На корме, где работали ускорители, выпрямилась Инес. Закованная в наручники, она не утратила былой гордости. Бледное лицо, впалые щёки и небрежно стриженные чёрные волосы делали Инес похожей на привидение. Казалось, она вот-вот шагнёт с палубы вниз и разобьётся, но гравитонное поле не позволило бы ей это сделать. А на носу корабля, оплетённом ярко-зелёными лианами, разговаривали ангелы Люциус и Кристофор.
– Так зачем же ты соблазнил Нелли? – сурово спросил хранитель в деловом костюме.
Он насупил брови, держа в руке трубку. Вид Кристофора был настолько строгим и прилизанным, что казалось, будто он собрался на дипломатический приём в Торхаре.
– Ну, начнём с того, что это она меня соблазнила, – ответил второй ангел.
В противоположность Кристофору Люциус выглядел расслабленно и жизнерадостно.
– Всё снимаешь с себя ответственность, – поднял бровь строгий хранитель.
– Нет, лишь констатирую факт, – пожал плечами Ангел Тьмы.
– Тогда зачем ты позволил ей себя соблазнить? – допытывался Кристофор, – ты забыл, что ты святой воин Рати Божией?
– Да какой уж я святой воин… – вздохнул Люциус, демонстрируя собеседнику пряди чёрных волос, – мы с тобой оба Серые, падшие.
– Только я пал по воле случая, а тебя изгнали из Рая просто потому, что тебе стало скучно. Это ли не низость…
– Да, я пал, но не присягнул на верность Дьяволу. Пусть я и отвернулся от света Божьего, но не от своих принципов.
– А они могут в любой момент измениться, – едко подметил Кристофор.
– Поэтому ты и сковал себя с головы до ног викторианской моралью, – горячо возразил Люциус, – не доверяешь себе – вот и ищешь путеводную звезду в виде правил и предписаний.
– Ты просто не представляешь, как низко могут пасть живые существа, – хранитель в костюме презрительно скривился, – и что от этого не застрахованы даже мы, ангелы.
Люциус задумался, глядя куда-то вдаль.
– Я всё себе хорошо представляю, – ответил он, – и хочу принести другим и себе хотя бы немного счастья, пока ты ворчишь на Вселенную и глушишь свои желания дешёвым куревом.
Кристофор сердито отвернулся и достал трубку. Люциус печально улыбнулся ему вслед и продолжил смотреть на облака, разбивающиеся о золотой нос корабля.
– Как ты думаешь, где мы сейчас? – поинтересовался Эрнст у Анны, когда ангелы прекратили перепалку.
Фэанка закрыла глаза, мысленно подключаясь к системам корабля, и через минуту ответила:
– Навигационные системы говорят, что над Дремучим