Так и не придя к определённому выводу, Сашка зевнул, сонными непослушными пальцами сложил исписанный листок вчетверо и, спрятав его в нагрудном кармане, уснул.
Утро вечера мудренее.
Глава 24
Неотправленное письмо и крещение водой
Кто Веру имеет и крестится — спасён будет.
ПисаниеВсё тайное становится явным.
Пословица16 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии— Сын мой… Ты и в самом деле хочешь этого?
— Не знаю, отец. Но слово не воробей: сказал — надо сделать.
— Не лукавь, сын мой. Не лукавь… На пути к Вере — лукавству и гордыне не место. Это они сейчас в тебе говорят. А путь к Господу — это путь чистой любви и тихого смирения. Смирения не пред мерзостями мирскими, но пред волей Создателя, ибо одному Ему ведомо — пошто мучаемся и чего ради несём в сердцах наших любовь. К Господу, сын мой, приходят в душе своей, и другого пути нет. Веру принимают как Истину, но не как избавление или награду.
— Не обижайтесь, отец. Но кто для меня Бог? Кто?.. Наверное, надо сначала разобраться в этом, а уже потом решать — принимаю я его или нет? Может, вы и правы — и мне не дано уверовать?.. Или пока ещё рано?..
— Всё может быть, сын мой. Пути Господни неисповедимы. Одно истинно — к Нему никогда не поздно придти. Даже в последний миг земной жизни, даже на плахе. Чрез смирение пред волей Его, через любовь и покаяние. Ибо, если есть Сердце, то оно должно болеть, а Душа — любить и скорбеть. Через любовь и скорби великие обретаем мы Веру свою. Что есть Человек, когда он ни Любви, ни Веры не сподобился? Такой и себя, и душу свою потеряет. Потеряет навеки и не найдёт более. И не было никогда по-другому, и не будет… Плод крещения в том, что человек перестаёт жить для себя и начинает жить для Христа и других людей, обретая в этом полноту жизни. А ты?.. Любишь ли ты, сын мой?..
— Люблю, отец.
— Сильно ли любишь? Крепок ли в любви своей?
— Сильно. Жена и сын у меня, отец. Жизни за них не пожалею.
— Значит любишь… Тогда и Господь уже с тобой. Он с каждым, кто искренне любит. Кто жизни не пожалеет ради ближнего. Ибо Бог и есть Любовь. Денно и нощно обращается Он к сердцу каждого человека, призывая восстать против смерти и зла, отринуть вражду и себялюбие, но никогда не войдёт силой, уважая свободу, которую даровал сам. Денно и нощно будет стучать он в души, пока не отворит ему человек, вольный в выборе своём… А выбор от века один: меж светом и тьмой, добром и злом, между любовью и равнодушием. Тебе, сын мой, решать — с кем ты: сам по себе, аки овца заблудшая, волкам рыскающим на потребу и пропитание, или с теми, кто открыл душу для Господа и для Любви… Бог — давно с тобой, это ты пока не с ним, вот и маешься, ибо даже самая чистая душа без Божьего огонька Веры в ней — как остывший очаг — наполовину пуста и увечна, словно калека неприкаянный. Слепа да безнога. Тяжело тебе, сын мой?..
— Тяжело, отец… Убедили… Покрестите меня…
— Не отступишься потом?.. Не пожалеешь?..
— Не отступлюсь, отец. Да и пожалеть, думаю, возможности уже не случится. Всё, что ни делается — к лучшему. Покрестите…
— Верю твоим словам, но уповаю на лучшее, сын мой. Ибо в Крещении человек омывается от первородного греха и от других грехов, вольно или невольно содеянных до сего таинства, и возрождается благодатью Духа Святаго в новую, духовную жизнь, и входит в Церковь Христову. Только принявший крещение получит семя духовное и прикоснётся к великим таинствам, и сообщится через то ему благодать, сиречь Сила Божия…Так тому и быть, покрещу! Готовься, сын мой, ибо в крещении засевается в душу крещаемого семя нового человека, но растить его надо самому. Кому всю жизнь, а кому — и дня достанет. От человека зависит. От трудов души его. Ибо сказал святой Феофан: «Господь приступающего к нему приемлет, прощает ему все прежние грехи и снабжает силою побеждать живущий в нём грех, но самого греха не изгоняет, возлагая на самого человека, изгнать его с помощью даруемой ему благодати». А посему засею душу твою, словно землю, и да свершится воля Господня на небесах аки и на земли. Аминь!
Крестили Сашку ранним утром. И не в храме, а на улице — за ангаром, у пожарного гидранта. Восприемником, а, соответственно, будущим духовным наставником, стал сам крестящий его священник. Священникам разрешается быть крестными отцами своих крестников.
— Постился ли ты? — спросил он Сашку и вздохнул, всем видом показывая, что в курсе полугодичного поста принимающего крещение офицера и его давно крещённых товарищей, но… уж такой порядок — положено спросить.
— Постился, — вздохнул в ответ Сашка.
— Не грубил ли?
— Мне грубят, отец. Вот, зуб сломали… Может, их за это Бог накажет?
— Непременно накажет. На всё его воля, — улыбнулся уголками губ священник. Улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил: — Примирился ли с теми, с кем в ссоре?
— Примирился… Из-за таких мелочей ссориться глупо…
— Каешься ли в грехах, вольных и невольных?
— Каюсь, отец. Грешить, значит суетиться. Нет у меня больше времени на суетное. Ни малого, ни большого. Как тут не каяться?
— Отрекаешься ли от сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всея гордыни его?
— Отрекаюсь…
— Отрекаешься ли от сатаны?
— Отрекаюсь.
— Отрекаешься ли от сатаны?
— Отрекаюсь!
— И дуни, и плюни на него…
Сашка дунул и, покосившись в сторону застывших в любопытстве охранников, сплюнул.
— Хорошо, сын мой!.. — одобрил священник. — А теперь повторяй за мной…
Хорошо поставленным голосом, Сашкин восприемник принялся читать обязательную для этого торжественного случая молитву. Никео-Царегородский «Символ веры»:
Верую во единого Бога Отца, Вседержителя,
Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго,
Иже от Отца рожденнаго прежде всех век;
Света от Света, Бога истинна от Бога истинна,
рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.
Нас, ради человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес
и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.
Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате,
и страдавша и погребенна.
И воскресшаго в третий день по Писанием.
И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым,
Егоже Царствию не будет конца.
И в Духа Святаго, Господа Животворящаго,
Иже от Отца исходящаго,
Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.
Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.
Исповедую едино крещение во оставление грехов.
Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века.
Сашка серьёзно и старательно повторял каждую произносимую священником строку. Старославянский язык был несколько непривычен для его слуха, и поэтому он боялся сбиться или произнести что-то неправильно. Но ничего — справился. И раз, и ещё дважды повторил он эти слова за своим восприемником, пока не почувствовал, не ощутил глубинный смысл каждого из них, смысл истинной Веры, которая, возгоревшись в душе человеческой единожды, не угаснет уже никогда.
— Аминь! — закончил священник и размашисто перекрестился.
Убогость обстановки не помешала ему совершить обряд в полном соответствии с предписаниями православных канонов. Крестильную купель заменил старенький тазик, с местами облупленный эмалью, которым пленники пользовались при еженедельной помывке и стирая изрядно обветшавший турецкий камуфляж, выданный им ещё в первые дни плена. Сашка взглянул на тазик с тремя зажжёнными и укреплёнными на его краю тоненькими восковыми свечечками, и скептически хмыкнул, но вслух своих сомнений озвучивать не стал. Не знаток. Ему уже случалось присутствовать при крещении, и он хорошо помнил, что крестильная купель если и не представляет собой произведение искусства, то всё равно должна выглядеть серьёзно и торжественно. А тут — какой-то тазик… Хотя, кто его знает, как оно должно быть? Крестил же Иоанн Христа прямо в Иордане, а Владимир, вернувшийся с берегов Босфора, где в Константинополе принял обряд крещения, едва сошедши с корабля, крестил всю Русь в Чёрном море, в том самом месте, где ступил на берег, а потом киевлян — прямо в Днепре? Сашка вздохнул и решил полностью довериться крестившему его священнику, а тот словно и не видел ничего вокруг, он вершил таинство.