Либерализм как политическое течение набирал силу. Однако в нем существовало, как минимум, три группы: умеренные, центристы и радикально настроенные либералы.
К умеренному крылу принадлежал один из наиболее видных правительственных чиновников, второе лицо в Датской канцелярии, генеральный прокурор А.С. Эрстед. Он пользовался авторитетом также и среди представителей центристов и радикалов. Профессор-ботаник И.Ф. Скоу, избранный депутатами президентом сословного собрания, восхвалял Эрстеда за то, что тому в одно и то же время удается быть преданным и королю, и народу. Правящие круги проявили исключительное благоразумие, неизменно, вплоть до 1844 г., поручая ему быть их представителем-комиссаром в обоих сословных собраниях на территории Дании. Не менее мудрым шагом следует считать его назначение министром Тайного государственного совета в 1842 г. И хотя Эрстед, будучи сторонником неделимого государства, утратил доверие либералов, не присоединившись к Эйдерской программе, все же с ним они ладили лучше, чем с кем бы то ни было из правительственных чиновников.
Постепенно либералы все больше разочаровывались в политике, проводившейся Кристианом VIII. В особенности это проявилось после резкой реакции правительства на «Фальстерскую речь» О. Лемана. Надо сказать, правда, что политическое руководство страны быстро раскаялось в своем опрометчивом шаге, создавшем Леману ореол мученика. Однако и он сам стал более осторожен. Некоторое время спустя после создания «Общества друзей крестьян» Леман перешел на позиции центристов, которые поддерживали Эйдерскую программу, ставшую платформой национал-либералов. Левое же крыло либералов оставалось представлено «Обществом друзей крестьян», а также группами городских — главным образом копенгагенских — ремесленников (так называемое движение «Ипподрома»).
В последние несколько лет перед 1848 г. в стране царило внешнее спокойствие, даже затишье: не проявляли активности ни герцогства, ни правительство, ни либералы, включая и «Друзей крестьян». Когда О. Леман на сословном собрании в Роскилле в 1846 г. выдвинул требование о разработке либеральной «Эйдерской» конституции, вопрос этот даже не стал предметом обсуждения в подкомиссии, однако заставил политическое руководство страны признать, что рано или поздно принятие либеральной конституции встанет на повестку дня. Небольшая группа чиновников занялась подготовкой соответствующего законопроекта, стараясь при этом учитывать и положения Королевского закона 1665 г. Проект следовало представить на рассмотрение Государственному совету, а затем сословным собраниям, заседания которых должны были состояться летом 1848 г. Однако в это время Кристиан VIII внезапно серьезно заболел. Хорошо зная своего неуравновешенного сына, он поспешил составить подробное завещание, в котором советовал наследнику принять либеральную конституцию единого государства. Когда вскоре за тем он скончался, сын его, Фредерик, счел себя обязанным выполнить последнюю волю отца.
Двадцать восьмого января 1848 г., спустя всего лишь неделю после смерти Кристиана VIII, Государственный совет выпустил рескрипт о разработке новой конституции. Помимо четырех уже существовавших должно было быть создано еще одно — общее для всех частей страны — сословное собрание, а до этого группа опытных специалистов, избранных, в частности, сословными представительствами, должна была подготовить законопроект. В различных политических структурах также велась напряженная работа, в ходе которой, однако, постоянно возникало немало трудностей. Помимо основной неразрешенной проблемы — либо единая и неделимая Дания, либо Дания до Эйдера — мнения разделились и относительно состава нового народного представительства. Должно ли оно состоять из одной или двух палат? Следует ли на выборах в него использовать ту же цензовую систему, что и при выборах депутатов сословного собрания? На последнем настаивали либералы, тогда как «Друзья крестьян» требовали введения всеобщего избирательного права. Однако еще до того, как дошло до открытой конфронтации, разразившаяся во Франции февральская революция внесла в работу свои коррективы, пробудив левые настроения.
Абсолютизм — формальный и неформальный — до и после 1848 г.
Написанная в 1958 г. классическая статья норвежского историка Пенса Арупа Сейпа «Абсолютизм, управляемый общественным мнением» дает новую пищу для размышлений. Сейп пытался найти ответ на вопрос, как произошло, что в Норвегии в 1814 г. так внезапно и так легко верноподданническая преданность старому самодержавному режиму сменилась восторгами по поводу либеральной конституции. По мнению автора, ответ мог заключаться в том, что дистанция между старой и новой системами оказалась не столь уж велика. Свою точку зрения он подкрепляет примерами из трудов по теории государства, относящихся к тому времени. Разумеется, сказанное вполне правомерно, однако для объяснения случившегося этого явно недостаточно. Гораздо более показателен анализ фактического положения дел.
Центральное правительство было легитимным уже в начале рассматриваемого периода — в 20-х годах XVIII столетия. Управление страной осуществлялось с помощью системы коллегий, при этом учитывались как индивидуальные интересы, так и интересы широких слоев общества. Когда этого требовали обстоятельства, создавались комиссии, в состав которых входили представители политической элиты, с тем, чтобы острые вопросы снимались уже на раннем этапе. В случае недовольства результатами работы комиссий можно было заявить протест. Представители высших слоев общества ограничивались письменными заявлениями о своем недовольстве, примером чему может служить нашумевшее дело, связанное с жалобой группы помещиков в 1790 г. Что же касается простого народа, то на местах подобные протесты нередко приводили к забастовкам.
На повестке дня стояла задача создания системы местных органов власти, а затем и такой модели управления, при которой в процессе принятия правительством тех или иных решений были бы задействованы — каким-то приемлемым для всех образом — общественное мнение и различные политические движения. Вплоть до проведения аграрных реформ управление на местах осуществляли сообща следующие инстанции: немногочисленные амтманы, примерно 2 тыс. священников, помещики и деревенские общины. В то время как деревенская община руководствовалась в своей повседневной деятельности сложившимися традициями, возведенными в ранг устава, помещик правил от лица короля вместе с амтманом, а иногда и подчиняясь ему. После проведения реформ с постепенной отменой арендной системы и передачей функции призыва на воинскую службу амтманам именно такая полуфеодальная помещичья составляющая в системе местных органов власти практически сошла на нет.
Для решения прочих проблем правительство прибегало к использованию некоторых элементов старой «демократической» деревенской общины в сочетании с эффективной работой чиновничества и комиссий. В результате появились такие новые местные органы управления, как комиссии по делам неимущих (1803) и школьные комиссии (1814). Во главе каждой из них стояли уже не помещики, а священники, которые по-прежнему были «королевской рукой» на местах. Кроме них в состав комиссий входили собственники крупнейших земельных наделов и наиболее уважаемые горманы — владельцы хозяйств. Они имели право голоса при решении вопросов, входивших в компетенцию комиссий либо представлявших для них определенный интерес. Подобного же рода комиссии создавались и в прочих областях общественной жизни.
Следующим шагом в процессе демократических преобразований стал созыв отдельных сословно-представительных собраний с совещательными функциями, охватывающих своей деятельностью большую часть государства. Эти сословные представительства в Дании появились еще до того, как общественное мнение потребовало их создания. Они явились подготовительным этапом на пути демократизации страны, ибо с их помощью отрабатывался механизм участия общества в процессе подготовки и принятия политических решений. Несколькими годами позже была создана демократическая система органов управления на местах: в 1837 г. в торговых городах, в 1840 г. в Копенгагене, а в 1841 г. в приходах — так называемые приходские наблюдательные советы. Имущественный ценз для выборов в последние устанавливался в размере 1 тёнде харткорна — то есть большую часть избирателей составляли крестьяне-горманы.
Интересно отметить, что органы «народовластия» в приходах возникли также еще до того, как сам народ высказался за их создание. Можно сказать, даже наоборот — всегда было сложно найти крестьян, готовых взяться за решение общественных проблем. Ясно прослеживалась линия преемственности от старейшин деревенской общины и их помощников до различных комиссий и наблюдательных советов приходов.