— Рад слышать. Тогда ты, вероятно, быстро придумаешь, что делать с этим.
Камерон, явно чем-то озабоченный, развернул бумагу.
— Я заехал домой, чтобы взять кое-что необходимое для дела, и обнаружил там это, — сообщил Камерон. — Что ты знаешь о некой миссис Уэдерли?
— Ничего. Никогда не слышал этого имени. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что несколько часов назад она прислала срочную записку твоей жене. — Кам быстро прочитал вслух оба послания. — Как видишь, здесь устанавливается место и время тайной встречи между твоей женой и служанкой лорда Джервеза.
— Джервеза? — Коннор нахмурился. — Ты, должно быть, ошибаешься. Этот человек — грязный негодяй, но я не вижу причины, по которой Алекса могла заинтересоваться его делами.
— Нет никакой ошибки. — Выплывшая из-за туч луна осветила очень серьезное и смертельно бледное лицо Камерона. — Боюсь, тут вина частично лежит на мне. Я сообщил ей имена нескольких постоянных клиентов «Волчьего логова», которые могли желать тебе зла. Но лишь при условии, что она ничего не будет делать — только наведет справки. Она обещала, что не предпримет никаких действий, не посоветовавшись со мной. — Камерон еще раз заглянул в записку. — Она честно попыталась выполнить свою часть соглашения, однако…
Коннор схватил друга за шарф и рванул на себя. Полузадушенный Камерон не сумел договорить фразу до конца.
— Чтоб тебя черти взяли! Я должен оторвать тебе язык… и яйца.
— Ты оторвешь что хочешь, — ответил Кам, высвободившись, — но позже. Если поспешить, мы перехватим ее. Меня ожидает наемный экипаж на соседней улице.
Только когда друзья сели в экипаж и колеса застучали по булыжной мостовой, Коннор снова заговорил:
— Какого черта она пошла на такой риск?
— Это риторический вопрос, — поинтересовался Камерон, — или ты ожидаешь честного ответа?
Короткий кивок, вероятно, означал желание выслушать ответ.
— Потому что она тебя любит и готова пойти на любой риск, чтобы завоевать твое сердце. — Камерон вытянул ноги и скрестил их. — А ты неблагодарная скотина, которой надо выбить все зубы и засунуть их в задницу, поскольку не ценишь столь чудесного подарка судьбы.
Их взгляды встретились. Сталь против стали. Ни один из друзей не моргнул.
— Ты считаешь, я ее не люблю? — спросил Коннор.
— Какая разница, что считаю я!
Волкодав заерзал по изношенному сиденью, но спасения от пронзительного взгляда не было.
— Она должна понимать, что я чувствую.
— Ты ей говорил?
— Ну… проклятие! Именно этих слов я не произносил.
— Женщины — странные существа, — пробормотал Камерон, — они часто желают услышать, как им говорят самые очевидные вещи.
Коннор постарался скрыть смущение.
— Не знал, что ты такой знаток женщин! — с горячностью воскликнул он. — Ты же никогда не проводишь много времени в их компании.
Камерон невозмутимо пожал плечами:
— Я знаю множество вещей, которые могут тебя удивить. — Он посмотрел на часы. — Судя по средней скорости экипажа, мы прибудем к месту назначения меньше чем через пять минут, поэтому предлагаю тебе проверить пистолет. — Быстрым движением руки он извлек из кармана свое оружие. — Надеюсь, ты вооружен не только зубами и когтями?
Экипаж подбросило, и Алекса пришла в себя. Г олова раскалывалась. Сильно болели руки. Лишь через несколько мгновений она осознала, что они связаны толстой веревкой. Алекса попыталась встать, но сильный толчок бросил ее обратно на сиденье.
— Вы?
Алекса поморгала, стараясь сфокусировать зрение.
Миссис Уэдерли заняла место на противоположном сиденье и аккуратно разгладила складки плаща.
— Признаюсь, я немного разочарована. Из того, что я о вас слышала, можно было сделать вывод, что вы неглупая женщина, и ожидала, что справиться с вами будет труднее. Но слухи о вашем уме сильно преувеличены.
В этот момент Алекса была склонна с ней согласиться.
— Только идиотка пойдет в столь очевидную ловушку.
Дождавшись, когда стихнет злорадный смех, пленница спросила:
— Но зачем было заманивать меня в ловушку? Какую угрозу я для вас представляю?
— Абсолютно никакой.
В полумраке кареты красота вдовы казалась застывшей… мертвой. Алекса снова подумала о мраморной статуе. Она поежилась, недоумевая, как могла не заметить ледяной взгляд, жестокую улыбку.
— Мне нужен Ирландский Волкодав. А вы лишь средство для достижения цели. — Миссис Уэдерли усмехнулась. — Ну или, если хотите, приманка. Хотя я буду рада избавиться и от вас тоже. Без вашего досадного вмешательства Киллингуорт уже давно получил бы по заслугам. Теперь он стал осторожнее, но, если правильно разыграть карты, я больше не проиграю.
Отвергнутая женщина? Алексе не хотелось думать о прежних привязанностях Коннора, но его животный магнетизм, безусловно, привлекал многих. Или, возможно, муж этой дамы слишком много проиграл графу в карты?
— Уверена, что Киллингуорт никогда не хотел навредить вам и вашему мужу…
В ответ раздался смех.
— Нет никакого мистера Уэдерли. Он и его семейство существуют только в слухах и сплетнях.
Все еще чувствуя легкую тошноту после удара по голове, Алекса была в состоянии лишь изумленно открыть рот.
— Просто удивительно, как легко вас обмануть — высокородных лордов и леди. Немного краски, подходящее платье, прочувствованный вздох — и все. О да, я рано поняла, как важен внешний вид женщины, и какой силой обладает внушение. Несмотря на склонность к сплетням, общество никогда не смотрит вглубь. Оно видит то, что ожидает увидеть.
Похитительница распахнула плащ.
— Вот, например: вы видите платье, скромное и по цвету, и по фасону, и считаете, что та, кто его носит, такая же. Вдовствующая миссис Уэдерли, дама хорошо воспитанная и образованная… — Ее мелодичный голос стал грубее. — Хотя на самом деле перед вами Хелен Сноу, проститутка из Дувра.
Алекса постаралась сконцентрироваться. Проститутка по имени Сноу. В этом должен быть ключ. Но она все еще никак не могла понять, какие мотивы движут этой женщиной.
— Это не объясняет, по какой причине вы ненавидите Киллингуорта, — медленно проговорила она. — Такое упорное преследование говорит о личной неприязни, а не об отвращении к лицам, занимающим высокое положение вообще.
— Что же, вы не так глупы, как кажетесь, — сказала Хелен. — Да, к Волкодаву у меня претензии и личные, и профессиональные. — Точеные губы превратились в узкую щель — первая откровенная демонстрация эмоций. — И он дорого заплатит за все.