водрузив руки на подлокотники и смотря точно перед собой.
Чудовище, хрюкнув, разразилось смехом.
— Ах, Ваше Высочество! Вы, как всегда, учтивы и остроумны! Вы-то, я смотрю, сбросили в весе. Неужто сгнили по самую душу?
— Твоими стараниями.
— Отнюдь. Я к вашему проклятью не причастен. Я лишь хотел защитить себя, — огромная опухшая кисть со множеством пальцев неуклюже приподнялась и сотворила некий жест, похожий на отмашку.
— А где же остальные? — спросил Гидеон, оглядывая Патрицию и короля. Меч остался только у последнего. Печально, когда у трех воинов всего лишь один клинок.
Монстр вздохнул.
— Не все пошло по плану. Мы теперь одно целое с Кристо и Лозом. Леккер, к сожалению, скончался. Поэтому ритуал мы завершить не смогли. Зато теперь сможем. Верно, кудесник с Востока?
Чудовище посмотрело в сторону двери. Фирмос с усталым видом подпирал развороченный косяк и, скрестив руки на груди, оглядывал собеседника.
— Таких бездарей, как вы, надо казнить вместе с ведьмами, — заметил чародел Льва, подавив зевок. — Неужели ни у кого из вас не хватило ума перед сотворением колоссального щита оценить мощь внешнего проклятья?
Элдер криво усмехнулся.
— А как ты думаешь, кудесник, проклятье стало таким сразу или же достигло апогея позже? Да, мы просчитались. Но лишь потому, что недооценили своего противника. Вы же понимаете, о ком я, принц?
Гидеон молчал.
— Постойте, — чудовище снова махнуло кистью. — Что я заладил — принц да принц. Вы уже получили корону, не так ли? Я, как вам известно, плохо осведомлен о том, что творится за щитом.
— За щитом сплошь одни скелеты, — заметил Фирмос. — А вот местным жителям вы шанса не оставили.
— Так оно и лучше, разве нет, Ваше Величество?
— Я не король, — щелкнул Гидеон.
— Почему же? Решили отложить коронацию до лучших времён?
— Я не видел тела отца. Войско не вернулось в Риеннар.
Но причина была в другом — когда до столицы дошло письмо о смерти короля, Гидеон уже не был человеком. И он до сих пор надеялся, что отец тоже стал нежитью, только застыл где-то вместе со всей армией. К тому же, в Риеннаре не было короны, которую мог бы надеть наследник.
Элдер мгновение смотрел на принца зелеными глазами, а потом зажмурился и разразился хриплым хохотом. Когда он снова открыл глаза, то те были стального серого цвета, а голос стал высоким, писклявым.
— Король мёртв, идиот. Мёртв! И знаешь, кто его убил? Этот старый хлыщ, Денеб, выживший из ума индюк, которого твой отец ценил больше нашего!
Гидеон сжал кулаки.
— Вы лжете. Король умер от вражеской стрелы. А Денеб был сильнее вас всех вместе взятых.
Выпад получился совсем уж детским. Монстр оскалился, показав гнилые зубы.
— И что ж ваш хваленый Денеб не остановил стрелу? Жадный, старый Денеб выжил из ума, вот что! Он брал слишком много и окончательно обезумел от своей силы!
— Точно, как вы, — бросил Фирмос.
Черты лица чудовища разительно изменились — глаза стали меньше, нос крупнее, подбородок уже.
— Ты, — взгляд теперь уже карих глаз монстра метнулся к чароделу. — Ты — слабак. Наглец! Не смог защитить своего короля, и теперь он наш! Довольно болтовни! Твоя очередь!
Чёрные плети, выпроставшиеся из-под трона, метнулись к чароделу и оплели его в мгновение ока.
— Ты будешь с нами! — завопило чудовище. — Ты будешь с нами, и мы проживем ещё сотни лет! Мы будем бессмертны!!!
Под крик Фирмоса Гидеон кинулся к трону, но вскочивший на ноги король Востока бросился ему наперерез и за один выпад пригвоздил принца мечом к полу.
Гидеон дернулся, скрипя зубами, попытался развернуться, чтобы схватить клинок, но Коинт водрузил ногу на его череп и со всей силой надавил. Хрустнула многострадальная челюсть. Гидеон не почувствовал ничего. Замерев, он смотрел, как чёрные нити, неясные, будто вытканные из густого дыма, сжимают Фирмоса, клубятся у лица мага и затекают в нос, уши, рот. Чародел хрипел. Глаза его покраснели, а лицо стало белым.
— И кто тут сильнее, кудесник!? Ты будешь одним из нас! Все короли умрут, а маги будут жить вечно!
Гидеон резко выдернул череп из-под ноги Коинта. Тот потерял опору и, шатаясь, вскинул руки. Скелет вцепился в меч и, подтянувшись на рукояти, подался вперед, рёбрами упершись в перекрестье. Клинок выскочил из пола, но поймать его Гидеон не успел. Меч отлетел к трону, а Коинт, схватив противника за хребет, легко поднял того в воздух и швырнул в стену.
— Ну же, кудесник! Сдавайся и будешь жить!
Фирмос вытаращил глаза. Его сил ещё хватало, чтобы творить два заклинания одновременно. Что помощнее кое-как сдерживало напор обезумевших чароделов, а слабое, едва заметное, дергало амулет в виде вороньей головы на груди Патриции.
«Ну же, донна… Ну же…»
Женщина тряхнула головой, моргнула, обведя взглядом тронный зал, а потом медленно встала на ноги и, переступив через чёрные плети, подняла с пола меч. Чудовище зыркнуло на неё серыми глазами.
— Сидеть, сука!
Этой маленькой заминки Фирмосу оказалось достаточно. Задыхаясь от боли, все силы направляя на борьбу с чужой волей, чародел выпростал руку из-под чёрных нитей, сжимающих его тело.
— Вы… — прохрипел он, сдаваясь на милость трёх обезумевших колдунов. — Вы — дерьмовые маги.
— И теперь ты с нами! — возликовал монстр, и в тот же миг щит, окружавший его, рассыпался на сотни голубоватых искр.
Скорпион
Это было странное чувство. Она ясно понимала, что делает то, чего делать не хочет, и все же шагала за своим королём ко дворцу, не имея не то чтобы сил, желания сказать «нет» и остановиться. Амулет в виде вороньей головы жег грудь и из раза в раз мелькали в мыслях фразы прощальной молитвы.
Они свернули ко дворцу, и на мгновение стало темно. Патриция будто моргнула и за это время успела уснуть. Когда она открыла глаза, то перед ней уже не было Веерена, только мрачный серый зал со щелями забитых пылью окон. У ног вихрился пепел.
Патриция повернула голову и увидела сидящее подле неё, на троне, чудовище. Затем снова пришла тьма. В этот раз из забытья её выдернул звон. Резкий, высокий требовательный звон выпавшего из рук оружия. А потом по груди расплылся жар. Такой, что заслезились глаза. Патриция сморгнула и удивительно ясно увидела Фирмоса, задыхающегося в плену чёрных, словно сотканных из дыма, пут, Коинта, который почему-то пытался задушить скелета, прижав его к стене, и монстра, распластавшегося на троне по левую руку от неё. Тварь была омерзительна — расплющенная трехголовая жаба с человеческим лицом,