как они уже не привязаны к телу и, в общем, потеряли осознание себя, как живых, у них остались только мгновения смерти. Эти мгновения и разыгрываются.
— То есть… Все эти люди не умерли?
— Не до конца, — Фирмос замер и мотнул, не оборачиваясь, головой. — Оглянитесь, донна. Здесь за каждым камнем неупокоенная душа.
Патриция проследила в направлении его жеста и невольно вздрогнула. За одной из балок бродил человеческий силуэт. По виду он не имел ничего общего с призраком девочки из деревни. Более всего неупокоенный напоминал тень человека за пеленой густого тумана — тысячи серых пылинок, собравшиеся в неясную фигуру.
— У них нет лиц, — продолжал Фирмос, избегая смотреть на призрачный силуэт. — У них нет ничего, кроме…
Он неожиданно закашлялся и сплюнул.
— Кроме? — переспросил шедший впереди Коинт.
— Кроме желания уйти, — хрипло ответил чародел.
— Смотрите, — Патриция остановилась. — Он на что-то указывает.
Коинт обернулся. Фирмос же упер взгляд в землю. Неупокоенный медленно поднял руку и дернул ею, словно пытаясь привлечь внимание путников к чему-то, что находилось впереди.
Патриция чуть повернула голову. Над развалинами и ямами, припорошенными чёрной пылью, нависал нерушимой громадой дворец с развороченным северным крылом. С той стороны площади, куда они вышли, было хорошо видно, что часть здания осталась совершенно нетронутой. И эта идеальная целостность среди окружающего хаоса казалась неестественной.
Предупреждающей.
— Нам явно не туда, — фыркнул Коинт и, резко развернувшись, попер напролом через руины прочь от дворца. Патриция посмотрела на Фирмоса.
— А мы можем как-то помочь этим людям?
— Нет, — отрезал чародел и заспешил за своим королём.
Они шли мимо разрухи, пепла, праха и неупокоенных душ. Тени появлялись ниоткуда и исчезали в никуда. Патриция провожала их взглядом, и иногда они вскидывали руки, как первый встреченный путниками призрак, и указывали в направлении дворца. Пару раз Патриция замечала краем глаза некое движение, в противоположность плавным движениям теней, резкое и стремительное, почти неуловимое. Нечто тёмное выскальзывало из-под руин и тут же ныряло обратно.
— Фирмос, — позвала она. — Сир.
Коинт обернулся первым, бросил взгляд куда-то мимо Патриции и нахмурился. Фирмос, не сбавив шага, ни на кого не глядя, выстроил щит, и они молча пошли дальше. Впереди, неподалёку от выхода из клоаки, им попалась лестница в пять ступеней, ведущая на уровень ниже. Здесь, на узкой улице, некоторые здания сохранились почти целыми. У многих не было крыш, зияли чёрными провалами окна и дыры в стенах. В низине, на дорогах, блестели маслянистой пленкой чёрные лужи. Пахло гнилью. Кое-где в пыли серыми кольями торчали кости. Из-за разбитой двери одного из домов выскользнула тень неупокоенного, развернулась к путникам и, подняв руку, указала на верхний уровень.
Коинт прошёл мимо. Фирмос смотрел в землю, а Патриция остановилась рядом с тенью. Неупокоенный недвижимо замер перед воином, и странное чувство сопричастности вторглось в мысли Патриции. Всплыли откуда-то из давних воспоминаний погребальные молитвы Восьмому богу, которым учили всех детей в доме Скорпиона. В голове зазвучал смутно знакомый голос. Кажется, её наставником в нелегком деле служения Восьмому богу был сам дядя Клавдий.
— Ты не только смерть приносящая, но и свободу дарующая, дочь дома Нильянто! Учи песнь свободы! Пойми молитву смерти!
Патриция, вздрогнув, отступила. Хрустнули под ногой старые кости, и кто-то глухо зарычал у неё за спиной. Тень не шелохнулась.
— Назад! — заорал Фирмос, и не успела Патриция отклониться, как её с ног до головы обдало жаром. Она упала на живот и быстро перекатилась на спину. Вовремя — потому что из стены раскалённого воздуха вынырнуло на неё мерзкое существо. В нос ударил запах горелой шерсти, и Патриция, закашлявшись, ногами оттолкнула от себя обожженную, дымящуюся, как окорок на вертеле, уродливую тварь. Доселе затихшая боль дала о себе знать сразу и везде. Патриция не без труда поднялась и, потирая бок, склонилась над поверженным монстром. Тело его было человеческим, лысым, но грязным, покрытым коркой. Руки более напоминали лапы — слишком длинные и толстые, с широкими кистями и короткими пальцами. На голове ото лба до затылка тянулась полоска коротких, черных, жестких волос. Патриция носком сапога ткнула тварь в подбородок, желая увидеть её морду. Но морды у твари не оказалось — на черепе пустотой чернели провалы глаз и носа, а челюсти, сильно вытянутые, походили на собачью пасть, щерящуюся рядами ломаных, тёмных зубов.
— А это кто? — спросил Коинт, указывая мечом на уродливое существо.
— А это те, — в тон ему ответил Фирмос. — Кто не умер сразу.
Патриция вскинула голову и хотела что-то спросить, но замерла, открыв рот и начисто забыв вой вопрос. Из полуразрушенных домов — дверей, окон, проломленных крыш — изгибаясь так, словно у них не было костей, выползали изувеченные магией создания. И хоть глазницы их лиц были пусты, Патриция не сомневалась — твари смотрели точно на них.
— Бегите, — Фирмос выступил вперед. Земля под его ногами в одно мгновение иссохла, покрылась трещинами, а воздух вокруг чародела поплыл. — Бегите до самого края города. Я задержу их.
— Уверен? — Коинт оглянулся. — Их и сзади немерено.
— Задницы богов! — злобно рявкнул чародел. — Идите прочь, тугодумы! Я их поджарю и догоню вас. Или хотите поджариться тоже?
Он обернулся, скрипя зубами. Глаза его налились кровью, а кожа на лице пошла темными пятнами.
— Живее! — крикнул маг, и Патриция сорвалась с места — навстречу щелкающим челюстями тварям. Коинт бросился следом. Оружие им не понадобилось. Чудовища разлетались от них в разные стороны так, словно невидимый гигант хватал их за шкирки и отшвыривал прочь. Патриция перепрыгнула через лужу и в два прыжка миновала очередную, ведущую вниз лестницу. В спину ударил невыносимый жар, и воин Скорпиона повалилась на землю и принялась кататься с боку на бок, сбивая пламя с волос и одежды.
— Цела? — прохрипел Коинт и с силой хлопнул её по плечу. — Вставай. Надо идти.
Патриция, кое-как сев, кивнула. Горло и глаза драло, словно в лицо кинули перца. Она закашлялась и, приняв руку короля, шатаясь, поднялась. Коинт был куда чернее обычного, а борода, кажется, до сих пор тлела. Он стряхнул ладонью пепел со своих волос и, развернувшись, указал куда-то вперед.
— Смотри.
Патриция вытянула шею. Впереди, за рядами домов, тянулась вверх крепостная стена. И выглядела она словно отражение в стеклянном шаре — сильно вытянутая вдоль купола, изогнутая, несуразная, нереальная, будто из сна. Башни, кривясь, тянулись к центру Савана.
— Это и есть — край? — спросила Патриция. — Нам туда?
— Видимо, — хрипло ответил Коинт и направился к стене. Патриция сделала шаг и сцепила зубы. Боль простреливала от