Хмель отпустил ее в ту секунду, когда она поняла, что по-настоящему тонет. Кирина попыталась закричать, и вместе с паникой ей в легкие хлынула вода. Вместо того, чтобы грести, она беспорядочно задрыгала ногами и руками, пытаясь нащупать спасительную опору.
Сверху раздался глухой всплеск, и Кирина увидела, как два зеленых огня движутся ей навстречу. Густой мех Бастета клубился в воде, делая очертания его лица размытыми.
Он попытался обхватить землянку подмышки, но она судорожно вцепилась в его камзол и забилась, таща вместе с собой ко дну. Маёлец полоснул ее когтями, а затем сгреб в охапку и потащил к поверхности.
Изящный принц оказался достаточно силен, чтобы вышвырнуть ее из воды на плитку. Следом выбрался он сам, пока она блевала водой, стоя на карачках. Мех свисал сосульками с его щек и подбородка.
— С-спасибо, — Кирина застучала зубами от холода и страха, — я едва не захлебнулась.
— Этого еще не хватало, — отозвался Бастет, опрокинувшись на спину рядом с ней. — Наш друг из Суховея сказал бы всем, что это я тебя утопил. Все-таки ты совсем не бревно — оно бы держалось на воде лучше.
Кирина в изнеможении повалилась на холодный мрамор. От бешеного сердцебиения ее волнами накрывала тошнота, но блевать больше было нечем. Небо над их головами совсем почернело. Кирина быстро коченела в промокшей насквозь одежде.
«Ему, наверное, еще холодней», — подумала она, увидев, как мокрый мех саваном облепил лицо и шею принца.
— Ты очень смелый, — шепнула она посиневшими губами, — тебе незачем пить. Остальные мантикоры и так не учуют никакого страха.
Принц ухмыльнулся, и пара капель сорвалась с его усов.
— Возможно и так.
Он оперся на локоть и поёжился, когда холодные струйки проложили себе новые маршруты по его спине. Неожиданно он ткнул пальцем в звездное небо.
— Моя планета там, — сообщил он, указывая когтем в бесконечную черную глубь, — и на ней меня ждут три миллиарда голодных ртов. Маёл — их ветреная мамаша, которая меняет мужей как перчатки и про каждого говорит своим деткам: «теперь это ваш папочка». Вскоре настанет мой черед усыновить их всех, и мне никак не отвертеться. У меня нет своего Алкезара, чтобы сбагрить это бремя ему, — Бастет мотнул головой, вытряхивая воду из ушей. — Но ты-то ничем не обязана своему братцу. Ты ему не мать, и он давно уже не дитя.
— Он — все, что у меня есть. Никого кроме него не осталось.
— У тебя есть Селена, Алконост, Капитан, Ло и даже немножко меня, — возразил пришелец. — А если ты проявишь чуток своего обезьяньего шарма, то сможешь заполучить еще и Яна-Ная. От него пахло касианской солью, хоть я и не понял, на кого из вас с Сорсой он положил глаз. Но ей он точно ни к чему, она метит выше. Так разве этого мало? Подумай об этом хорошенько, мой на обе ноги левый друг.
Кирина и Бастет крадучись пробрались обратно в Посольство, и в тепле жилого сектора их разморило с новой силой. От ударной дозы рома и пережитого страха мысли слипались в вязкий ком. Они шли, покачиваясь и оставляя за собой вереницы мокрых следов. Говорить больше не хотелось, да и заплетающиеся языки с трудом ворочались во ртах. Обменявшись многозначительными кивками, землянка и маёлец разошлись по апартаментам.
Кирина решила не включать свет и прошмыгнуть в спальню тайком. Ей почти удалось пересечь темную гостиную нетвердой походкой, когда на ее пути возник предательский столик. Девушка с грохотом растянулась на полу. На шум из спальни выскочил Капитан.
— Кирина? Что с тобой? — выкрикнул он в темноту.
Землянка промычала нечто нечленораздельное. Касианец включил свет и склонился над ней.
— Ты пьяна? — изумился он. Следующее открытие не заставило себя долго ждать. — Да ты же сыра до нитки! Что с тобой приключилось?
Кирина лишь икнула, стараясь зарыться глубже в мягкий ворс ковра. Некоторое время Капитан молча стоял над ней, раздумывая, как поступить.
— Тебя колотит. Я отнесу тебя в душ, — Кирина не оказала никакого сопротивления, когда чешуйчатые руки оторвали ее от пола.
Усадив ее в ванну, Церсей смущенно кашлянул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты сможешь раздеться сама? Или мне позвать кого-то из девочек Гамаюна?
Кирина потянула кофту вверх и безнадежно запуталась в ней. Капитан со вздохом помог ей высвободиться из плена.
— Ладно. Мы разных видов. Это не более неловко, чем помыть кошку, — объявил себе Церсей, помогая землянке избавиться от штанов, но, тем не менее, стыдливо отвел глаза при виде ее белья.
Кирина обхватила руками колени и съежилась на дне ванной, подставляя спину теплым струям. Когда ее перестало трясти, Капитан осторожно повторил вопрос:
— Что случилось?
Кирина прикрыла глаза и уперлась лбом в коленки. Ей стало лучше, но вместе с облегчением на нее навалилась давящая сонливость.
— Я так хочу домой, Церсей, — Капитан с трудом расслышал ее сквозь шум воды, — только у меня нет дома. А мне так хочется домой.
— Что ты имеешь в виду?
Кирине пришлось напрячь все извилины, чтобы пояснить свою мысль.
— Если в общежитии узнают, чья я дочка, мне не поздоровится. А в квартире родителей живет тетка с вонючими щами. В приюте был Майло, а тут теперь — Пенз.
Касианец сделал воду тише, чтобы разобрать ее бессвязный лепет. Кирина задышала глубже, балансируя на грани яви и сна.
— Как я ненавижу Пенза, как же я его ненавижу. Ты кого-нибудь ненавидишь, Цер? Может, Гамаюна? Зловредный старик. Но Пенз хуже, гораздо хуже.
— Ненавидишь?
— Дико, — голова Кирины соскользнула с мокрого колена, и она дернулась, но тут же вновь провалилась в пучину полусна, разыскав утраченную опору. — Он рассказал Бруно про Майло. Как он мог? Я надеялась, брат не узнает, надеялась, никто не узнает. Он был такой грязный, этот Майло, и вонял потом и сигаретами, а еще нестиранным бельем.
Капитан сообразил, о чем идет речь.
— Не надо, Кирина. Ты пожалеешь, что говорила об этом, когда протрезвеешь.
— Я и так обо всем постоянно жалею. О маме, о папе, о том, что Селена улетит с Наем на Олимпике, — речь Кирины становилась все менее разборчивой, но она упорно продолжала говорить, уже не понимая, где кончается реальность и начинается тяжелый вязкий сон. — Но больше всего о том, что Пенз не сдох в Клоаке. Там вечно кто-то помирает, почему не сдох он?
Церсей нахмурился.
— Ты не должна говорить о нем так. Он ведь твой друг, разве нет?
— Нет, совсем нет. Он последняя мразь. Это из-за него я оказалась здесь, все это из-за него. Он погубит нас, но Бруно такой дурак, он верит ему, он верит, что Старший…
Капитан встряхнул Кирину так, что у той клацнули зубы. Она недоуменно заморгала, пытаясь прийти в себя.
— Закрой рот, — резко проговорил Церсей, сжимая ей плечи, — ты несешь какую-то околесицу. Не смей так напиваться впредь.
Чешуйчатые пальцы касианца больно впивались в кожу, и Кирина попыталась высвободиться.
— Сам будто лучше, — запальчиво буркнула она, припомнив, как стащила запонки с пьяного Капитана.
— Я никогда не напивался до подобного беспамятства, — отрезал он. Кирина фыркнула от такого лицемерия, однако встряска слегка отрезвила ее. Девушка вдруг сообразила, что сидит перед пришельцем совершенно голой, и испытала первый укол стыда.
— Отвернись, — промямлила она, попытавшись встать, но поскользнулась и плюхнулась обратно. — Позови Сири или Тесс.
— Ну уж нет, — касианец одним махом обернул ее махровым полотенцем и выдернул из ванной. — Ты не в состоянии контролировать свой язык.
Он донес ее до спальни и, опустив на кровать, ушел к себе, однако минуту спустя вернулся с таблеткой и стаканом воды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Глотай, — скомандовал Капитан, но заметив испуг на лице землянки, смягчился и со вздохом пояснил, — это просто снотворное. Я пью его, когда бессонница совсем одолевает меня.
Кирина покорно раскрыла рот, решив, что этому чертову дню самое время закончиться. Белая таблетка с витиеватой «Ф» проскользнула ей в горло, и девушка заснула прежде, чем Капитан притворил за собой дверь.