с неприметным кофром, содержимого которого хватило бы на лет пятнадцать ссылки. При лояльном судье и с учетом всего героического прошлого и почти безупречной репутации.
– Но… просто поверь, – он передернул плечами. – Сказал, что договорился с Раххом. Совместный проект. И спешить больше некуда. Значит?
– Лиц-с… – Тойтек споткнулся на слове, но выдавил: – Зия.
– Лицензия?
Замок кофра сработал на кровь. Укол диагностической иглы был едва ощутим, но все же заставил поморщиться. Может, следовало бы поставить попроще, но…
Гражданские не имеют права владеть оружием из особого списка. Если, конечно, у них нет лицензии. Лицензии у Кахрая не было, поскольку выдавали ее весьма неохотно.
А оружие имелось.
Он погладил ребристые рукояти плазменных пушек.
Это, пожалуй, чересчур, а вот нейронные глушители будут на своем месте. Для биологических объектов опасны, а корабль не тронут.
– Экскль… зивная, – выдавил новое слово Тойтек. – С правом. Репликации.
А вот это слово он произнес без малейшей запинки.
– Рыжую. Спроси. Слухи, – он все же чуть сильнее перекосился на правую сторону, чтобы усилием воли вернуть прежнюю позу. И кресло загудело.
– Спрошу, – согласился Кахрай, убирая нейтрализаторы в рукава, чтобы вытащить из кофра парализующие браслеты, из тех, после которых паралич наступает глубокий и долгий.
Монослойные маски-стабилизаторы… конечно, сомнительно, что Химера рискнет вмешиваться в рециркуляционные системы корабля, но пусть будут. Одну Кахрай закрепил над челюстью клиента и пояснил:
– На всякий случай.
А тот не стал возражать.
– Слухи? – Лотта слегка нахмурилась.
Она выглядела уставшей и обеспокоенной одновременно, отчего появилось престранное желание обнять ее и спрятать.
Куда?
Кахрай понятия не имел. Главное, чтобы там, в этом месте, было спокойно и безопасно. И, повинуясь порыву, он коснулся бледного виска, чтобы оставить на нем пятно маски.
– Зачем? – Лотта коснулась его.
И их пальцы ненадолго встретились.
– Не знаю пока, но что-то подсказывает, что все… не совсем так идет, как я думаю, – Кахрай все же руку убрал, хотя и слишком медленно.
Ее кожа была мягкой.
А волосы сияли.
И хотелось смотреть на них, трогать, перебирать хрупкие эти прядки.
– Ясно, – сказала она, хотя было очевидно, что ничего не ясно. – Вы посидите, я пока спрошу у одного человека… когда мы там на струну ложимся?
Кахрай развернул экран:
– Через два часа должны.
Программы работали.
Они добрались до искина и теперь старательно дублировали каждую команду, не забывая и о системе безопасности, первичный анализ которой выявил добрую дюжину дыр.
– Хорошо. Успею. Вы… посидите пока.
Тойтек мрачно кивнул.
Он и так сидел злой, нахохлившийся и явно думающий о чем-то важном и судьбоносном, ибо гениям об остальном думать не с руки. А Кахрай вот думал, что он опаздывает.
Куда?
И как?
И… системы работали.
Показатели рециркуляции что газов, что жидкостей оставались стабильными. Признаков вмешательства он не обнаружил, но… Отчеты ремонтной службы.
Показатели совместимости.
Перепроверка работы двигателей на холостом ходу. И калибровка, произведенная на Аррее. Ввод на орбиту.
Младшие системы.
Все было нормально. Слишком уж нормально, и эта нормальность заставляла Кахрая нервничать куда сильнее. Ощущение прицела не просто не исчезло, оно стало явным, определенным даже.
Он потер шею. А Тойтек сочувственно произнес:
– Плохо?
– Нехорошо, – Кахрай пролистал стопку последних отчетов, пытаясь найти хоть что-то подозрительное.
Пусто.
И может, ошибается? Может, и в самом деле все… успокоилось? Само собой, без его, Кахрая, участия? Бывает же такое.
Договорились.
Там, где большие деньги, любят договариваться. И контракт вполне могли бы отозвать. Тойтек нужен. Не Кахраю, а «Фармтеку», и значит… просто нервы.
– Они объявили о слиянии, – Лотта вошла в комнату и упала в кресло. Вытянув ноги, она уставилась на них с величайшей задумчивостью.
– Кто?
Кахрай тоже смотрел на эти ноги.
Искоса.
Надеясь, что интерес его не слишком заметен, но все же…
– «Фармтек» и «Рахх-Уни». Это ведущая компания Рахха. Создание совместного предприятия по производству принципиально новой вакцины. Ее уже анонсировали.
Тойтек запыхтел и даже попытался подняться.
– «Рахх-Уни» оформил патент, но, как понимаю, собственных мощностей у него недостаточно, вот и привлекли…
– Тварь, – прозвучало четко и жестко. – Это… м-моя… в-вакцина. Он-на… н-не… р-рабтает.
– Работает, – возразила Лотта. – Мой человек получил возможность ознакомиться с отчетами. Причем как «Фармтека», так и «Уни». Сейчас вакцина проходит апробацию, пока на животных, но мой человек уверил, что эксперимент близок к завершению.
– Т-тварь…
Кахрай испугался, что клиента удар хватит. Но тот справился, упрямо тряхнул головой.
– Они… с-сгов-рились… с-сначала.
– Возможно, – согласилась Лотта, закинув ногу за ногу. – Первичные испытания требуют времени, и значит, начаты были еще до… происшествия с вами.
Она отвела взгляд, будто бы именно ей было неловко за все, что случилось с Тойтеком.
– Патент уже оформлен. И к запуску, насколько понимаю, все готово, – она пошевелила тонкими пальцами. – Мой человек сказал, что к нему обратились с предложением выкупить часть этой новой компании. Я запретила.
– Почему?
Неловкое пожатие плечами, и цветная блузка почти сползла, обнажив острое плечико.
– Не знаю. Просто… предчувствие, что ничего хорошего не получится, – бледный палец потер переносицу. – Знаете, бабушка говорила, что наша семья, она не просто так вошла в число первых на Новой Британии, что прапрапрадед мой был купцом. И он всегда знал, во что стоит вкладываться, а во что нет, и что дар этот перешел его сыну, а потом… мы пережили и Хаасскую депрессию, и дефолт времен Наура без особых потерь. Мы избежали участия в Большой золотой афере. И теперь что-то подсказывает, что это вложение будет очень неудачным. Куда более неудачным, чем покупка «золотых» акций.
Тойтека душила ярость.
Потому что…
Получается… что получается? Да полное… он выругался мысленно. И снова. И еще раз, но легче не становилось. Хуже всего, что Тойтек чувствовал себя не беспомощным – к беспомощности он как раз успел привыкнуть, он чувствовал себя дураком.
Он!
Идиотом, которого обвели вокруг пальца… и кто? Ладно Элиза, она дрянь, но ее хотя бы понять можно. Но Мэйсон… ему Тойтек верил.
Старый приятель.
Друг.
И единомышленник, как представлялось.
– Мы… – он вдруг понял, что если не заговорит, то его просто-напросто разорвет от злости, и возможно, отнюдь не фигурально. Голова налилась тяжестью, сердце неприятно задергалось, а искин кресла издал протяжный жалобный писк. – Мы… учились. Вместе.
На шее забилась, застучала артерия. И Тойтек испугался, что она не выдержит напора крови. Он понимал, насколько беспочвен и даже нелеп этот его страх, но справиться с ним никак не мог.
Долго.
Целых несколько секунд. Но страх отступил.
– Он. Старше. Я… мать не хотела… поступать… я… поэт… ром-тично…
А в биологии