Крепче сжатый кусок смертоносного металла помог вырваться из наваждения, и я набросился на брата, потому что тот уже снова побежал прочь, стремительно набирая темп, а я не хотел стрелять ему в спину. Не хотел. В спину. Какой мотив был основным? И так ли это важно.
Падение вышибло из меня все вопросы. Я цепко держал неистово брыкающегося Билла за ноги, силясь заползти сверху, чтобы обездвижить проворное мальчишеское тело. Почему-то я счёл это необходимым, хотя не имел ни малейшего представления, что буду делать потом.
Всё оказалось не так просто - я забыл, с кем имею дело. Билл одурело колотил меня плечам и спине, одновременно пиная в живот. Стоило на секунду ослабить хватку – и он одним махом расцарапал мне лицо. Рыча словно разъяренный тигр, напрочь позабывший о страхе, он изо всех сил отбивался, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. Его движения становились всё резче, жёстче, а удары беспощаднее.
Меня отчаянно бил ребёнок. На моих глазах проявлялся разрушительный потенциал, разбуженный стрессом. Тот, кто в будущем целиком заполнит сознание этого еще вполне невинного мальчишки, сейчас пробуждался и со сверкающими глазами самоотверженно нападал на меня. Брат явно входил во вкус: казалось, его уже ничто не остановит. Факел зажегся и решил как можно больнее опалить своего обидчика. В глазах потемнело, когда он впился зубами в мою шею. Я заорал от боли и инстинктивно оттолкнул его, зажав рану свободной рукой. Дежа вю.
Билл облизал свои кровавые губы, не отрывая взгляда от моей разукрашенной укусом шеи. В его расширенных глазах сквозили ужас и недоумение, как будто он не верил, что эти два события – появление дыры на моей шее и вязкие капли на его языке - взаимосвязаны. Что это, обычный страх или он просто узнал вкус родной крови?
Безумие.
Мне удалось загнать его в ловушку. Как раз вовремя: я выдохся и уже еле держался на ногах. Билл забился в проём ущелья, уже не бросаясь на меня разгневанным зверем, а всего лишь желая уберечься. Он загнанно метался из стороны в сторону, пытаясь забраться наверх, но был слишком напуган, чтобы справиться с этим. Теперь, когда стало ясно, что деваться некуда, храбрый тигр превратился в беспомощного котёнка, огромными слезящимися глазами смотрящего в лицо смерти.
Когда я навёл на него пистолет, Билл сдался. Его тело расслабилось, плечи поникли, а голова опустилась так низко, что острый подбородок почти лег на грудь. Я подумал было, что он от испуга теряет сознание, но ошибся.
Набрав под завязку воздуха в лёгкие, он издал такой истошный вопль, что всё живое в округе замерло, конфуженное ударной волной отчаяния.
- Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я умоляю вас! Не надо!
К этому я готов не был.
Его голос, по–детски пронзительный и звонкий, давно забытый, жестко хлестнул прямо по сердцу. И я, обещавший себе, что не скажу ни слова, не своим голосом выдавил:
- Ты должен умереть.
- Нет, нет! Я ничего не понимаю. Пожалуйста! Я сделаю всё, что вы скажете, только не убивайте, умоляю! Я ничего не делал!
- Но сделаешь, чёртов псих! И я буду тем, кто остановит тебя! Я…я должен спасти её…нас всех. Должен, слышишь?!
- Нет! Умоляю, отпустите! Дяденька, ну пожалуйста!!
Невыносимо.
- Заткнись… Заткнись, ЗАТКНИСЬ!
- Я вам денег из дома принесу, сколько скажете! И никому не выдам, клянусь!
- Я должен убить тебя, брат. Я не могу поступить иначе, понимаешь? Ты знаешь… Ты всё знаешь, догадываешься, что я прав… Когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Всё закончится, так и не начавшись. Здесь и сейчас.
- Я не ваш брат! Мой брат Том! Он мой близнец, слышите? Мы одинаковые! Я не знаю вас! Это ошибка! Ошибка!
- Если бы…
- Нет, нет… Что вы… О, боже, нет! Вы не можете сделать этого! Не надо! Умоляю вас! Пожалуйста!
Не оружие опасно, опасен тот, кто им владеет. Это ответственность, которую может взять на себя каждый, но лишь немногие выдерживают её вес. Попробуй, подойди к окну, выбери цель. Не нервничай, он не заряжен. Ты так трясёшься, что если бы у тебя в руке был автомат, полегла бы вся улица. Я помогу. Вот так. Сосредоточься, сними с предохранителя, это здесь, сожми пистолет крепче. Всё. С этого момента ты – это он, а значит, никакой жалости, никаких сомнений. Убивать легко, Том. Стреляй.
- Убивать легко… Убивать легко.
- Что? Нет… Нет! Вы сошли с ума! Отпустите меня, пожалуйста!
Он закрыл глаза и часто задышал. Трясущейся рукой маленький Билл провёл по груди, как будто хотел удостовериться, что он всё ещё существует. До меня не сразу дошло, что он делает. Пальцем ровно посередине, линия вертикальная и точно такая же только поменьше сверху, горизонтальная. Первая буква моего имени.
Это будет нашим знаком. Я «рисую» твою букву, а ты мою, и теперь, если один из нас попадёт в беду, другой придёт ему на помощь. Круто? Только давай так делать, даже если мы не играем, ты ведь всё равно почувствуешь? Обещай мне, Том, обещай.
- Я люблю тебя, Билл. Прости.
Я смотрел, как Билл беспомощно оседал, заваливаясь на бок, но не мог сдвинуться с места, чтобы подхватить его. Открыв глаза, он наверняка подумает, что умер и попал на небеса, так похожий на земную реальность. Он посмотрит вокруг и решит, что это был всего лишь сон, забвение, пойдёт домой, сам обработает раны, и никому ничего не расскажет.
Я разжал пальцы, и пистолет тяжелым грузом выпал из руки. Гул застыл в ушах, запах пороха заполнил лёгкие. Меня вырвало.
Кого я обманывал? С самого начала я знал, что не смогу, но у меня хватило глупости убедить себя в обратном, и вот к чему это привело. Я до обморока напугал своего маленького брата, и теперь он вряд ли будет спокойно спать по ночам, терзаемый повторяющимся раз за разом кошмаром. Последствия полученной психологической травмы будут тянуться за ним шлейфом их прошлого, напоминая о себе самым неожиданным образом и всегда не вовремя. Я продолжу жить в перманентном страхе за свою жизнь, а мама умрёт, оставив нас с Биллом совсем одних, наедине друг с другом. А ведь казалось, что хуже быть уже не может.
Все внутренности свело от спазмов. Я смеялся так, как никогда в жизни, я рыдал как ребёнок только что выбравшийся из утробы матери, заходясь в истеричном крике боли, задыхаясь от нестерпимого чувства покинутости.
Билл лежал под лучами полуденного солнца, настойчиво пробивавшихся сквозь пушистую листву деревьев, и в его позе было столько естественности, как будто он просто спал, забывшись ангельским сном, так невинно и доверчиво выглядело его лицо. Всего лишь дитя, зависимое, робкое, будто оленёнок Бемби, едва научившийся стоять на еще дрожащих ногах. Дурные мысли ещё не населили его голову, кровь не пропиталась ядом, а мы были только братьями, самыми родными и близкими на свете. Я тяжело опустился рядом с ним на колени, ощущая настойчиво давление на плечи. Я не хотел, меня заставили. Чьё-то незримое присутствие впрыснуло в меня жизнь подобно кубику адреналина, сердце снова зашлось в бешеном ритме, напомнив, что нужно продолжать биться.
Обняв брата за острые плечи, я притянул его ближе и прижал лохматую голову к своей груди. Его мягкие волосы струились между моих пальцев.