- Чего расселся?
Звонкая трель велосипедного колокольчика напугала меня до смерти, но вывела из транса. Очнувшись, я запоздало понял, что снова сижу на плитке, повязывая на поясе только что стянутый на автомате свитер. Сверху вниз, не преставая трезвонить, на меня гневно зыркал пухлый мальчуган. Я случайно перегородил ему проезд.
- Я тебя знаю, – сказал скорее себе, чем ему, и тут же прикусил язык. Нельзя ни с кем разговаривать, кто знает, чем это может обернуться. Я подобрал ноги, и он тут же помчал прочь, бросив на меня опасливый взгляд. Его лицо действительно было мне знакомо.
- Эй, Том! Куда намылился, чувак? – крикнул крепыш, уже съезжая с перекрёстка. Я смотрел на него во все глаза, пока не понял, что обращался он вовсе не ко мне. Повернулся, чтобы поглядеть, кого этот мальчишка так по-братски приветствует…и тут же как от удара шарахнулся назад, вывихнув руку.
Только что из ворот дома вышел я сам и весело помахал велосипедисту. Тот довольно тренькнул и скрылся из виду. Моя куда более мелкая копия воровато огляделась, покрепче перехватила яркий праздничный пакет и прошмыгнула за угол. Холод змейкой прополз от поясницы по позвоночнику и ледяным укусом впился в затылок.
- Нет, нет, Билл, не может быть! Что ты наделал?! – я схватился за голову, чувствуя, как немеют ноги. Голова опасно закружилась, я слабо пошатнулся и чуть окончательно не лишился рассудка, заметив выбежавшего следом Билла.
- И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было…
- Десять.
- Что?
- Нам было десять!
Стиснув кулаки, он несколько секунд безотрывно смотрел в ту сторону, куда совсем недавно улизнул я. Брат застыл, словно замороженный, видимо, до последнего веря, что я вернусь. А затем сорвался с места, пересёк дорогу и рванул в направлении леса.
Я беспомощно озирался, ощущая острую необходимость вывернуться наизнанку. Неужели случай с тем проклятым днём рождения так сильно задел Билла, что он до сих пор всё помнит и таит обиду? Неужели он действительно не смог выкинуть это из головы, даже когда я заговорил совсем о другом? Какой же я идиот! Надо было убедиться, что он меня слушает! Пока я говорил о своем, он раз за разом прокручивал в своей голове момент моего предательства. Проклятье!
Мама стояла у забора, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Билла. Я заметил её не сразу. В рабочем фартуке, с садовыми ножницами в руке, перепачканными землей, растрёпанная буднями, такая молодая и хрупкая. Сад – её отдушина, её персональный уголок рая, где можно хотя бы на несколько часов забыть о проблемах. Она никогда не пользовалась духами, потому что давно пропиталась ароматами цветов, как сама любила шутить. Мама прикрыла глаза, обречённо покачала головой и ушла на задний двор.
Мама.
Глаза прорезала острая боль. Я вдруг ясно осознал, что вижу её в последний раз. Живой. И меня это не устраивало.
Дальше всё происходило как в плохо срежиссированном фильме во главе с пьяным оператором. Вся система безопасности отключилась, будто дёрнули рубильник. Я двигался как во сне, не запоминая путь и действия, фиксируя лишь конечные точки. Не задумываясь, не отдавая отчёта, напрямик.
Звон разбитого оконного стекла.
Кровь на пальцах.
Кабинет.
Рабочий стол.
Всего несколько ударов и замок сдался. Пистолет влился в ладонь, будто я родился с ним.
Время настороженно замерло.
Только оказавшись на знакомой полянке, где обитало наше детство, я понял, что бежал со всех ног. Он должен быть здесь, больше ему идти некуда. Невесть откуда взявшийся в лесу порыв ветра немного привёл меня в чувство. Я обнаружил, что даже не позаботился о том, чтобы спрятать оружие, так и пронёс его всю дорогу в руке. Теперь оно смотрелось там как инородное тело, что плавило кожу, вынуждая избавиться. Я спрятал пистолет за пояс, но было уже поздно.
Энергетический толчок в затылок заставил развернуться. В нескольких метрах стоял мой маленький брат и внимательно следил за моими действиями. Глаза широко распахнуты, наполнены слезами и любопытством. Моё появление отвлекло его от переживаний, было похоже, что он забыл обо всём на свете, ещё не успел осознать увиденное, и теперь выступившие слёзы выглядели неуместно на его серьёзном заинтересованном лице. Ни удивления, ни страха. Как зачарованный, Билл смотрел на оружие, спрятанное под футболкой, а я смотрел на Билла, почти физически ощущая его желание увидеть снова. Маленькими, но твёрдыми шагами он приближался ко мне, так и не подняв глаз. Казалось, ещё чуть-чуть - и протянет руку. На какую-то долю секунды, глядя на непоколебимую решительность и поистине дьявольский огонь в глазах, на самом краю моего сознания бурно вспыхнула и тут же погасла мысль, заставившая сердце зайтись от отчаяния.
Что бы я ни делал, Билл никогда не будет нормальным, таким, каким я его себе выдумал. Никогда. Что если это и есть его судьба?
Я скользнул рукой по бедру, нащупав рукоять.
Что, если это его спасение?
Наши взгляды пересеклись.
- Не бойся, - никогда прежде в моём голосе не было столько фальшивой ласки. Билл ещё ни разу не повёлся на мою ложь, я давно бросил попытки, опрометчиво было рассчитывать на доверие и сейчас. Без крика, без единого звука брат пятился назад, пока не наткнулся спиной на затрещавший куст, а затем опрометью бросился бежать.
Бег никогда не был моей сильной стороной в спорте, как и любой другой вид, как и сам спорт. Энтузиазм Билла и некоторых других своих одноклассников я не разделял, более того, день, когда мне выписали пожизненное освобождение от занятий физкультурой, стал красной датой календаря, я был счастлив до умопомрачения, и как бы глупо не звучало, гордился этим. Ведь пока мои друзья, потные и грязные второпях пытались провести себя в божеский вид, я, свежий и опрятный уже ждал их в столовой. Билл предпринимал героические попытки склонить меня к утренним пробежкам по стадиону, я не мог ему отказать, но все они заканчивались одинаково – добравшись до места, я заваливался на ближайшие трибуны, сворачивался клубком и досматривал оборванный сон, пока брат яростно нарезал круги. Результат налицо: в девятнадцать лет я не способен догнать десятилетнего ребёнка.
Посторонние воспоминание беспардонно лезли в голову, прогрызая дыры в моей броне, стояли у меня на пути в виде образов и звуков. Я уворачивался как мог, но они всё равно достигали цели. Билл несся впереди на расстоянии метра, протяни я руку – мог бы схватить за шкирку. Но я медлил, уверяя себя, что ещё рано, что нужно подобраться ближе.
Сердце оповестило об опасности. За все эти годы я научился понимать этот ненадёжный орган, и сейчас он изо всех сил кричал мне, что вышел за грань своих возможностей. Но тут брат, мчавшийся во весь дух, споткнулся и со всей дури полетел наземь, ободрав до крови колени и ладони.
Вот он шанс. Другого не будет.
Билл неуклюже поднимался, морщась от боли и придерживая раненую руку. Он вставал на ноги очень медленно, но расстояние между нами не сократилось. Я остановился сразу же, как только он повалился на землю, и до сих пор не сделал ни шагу, впав в глухой ступор. Гнавшись за ним, я не хотел догнать.