соображениями:
– Я ведь говорил вам уже, Кирилл Андреич, что связи в нашем деле решают все. Вот и я встретился давеча с некоторыми осведомленными людьми да выяснил, что женат Григорий Лезин не был никогда. Ни на генеральше, ни на ком другом. Он нам соврал. А значит, и состояния генеральской вдовы, на которую он ссылался, заполучить не мог. Однако Лезин действительно разбогател, и разбогател сильно. Основная часть, я полагаю, перетекла со счетов Глебова, ибо спасти его от суда после убийства актрисы, господин Лезин, разумеется, решил не просто так. Он занимался банальным шантажом в отношении Глебова все эти годы, а тот платил ему за молчание.
– Гутман так платить ему бы не смог, а потому на его сторону Лезин и не встал… – согласился Воробьев.
– Вот именно. Однако я пошел дальше пустых предположений и выяснил, когда на счета Лезина поступало больше всего средств. Представьте себе, одна из самых крупных сумм была перечислена десять лет назад. Через три месяца после нападения на дом Бернштейнов.
– Полагаете, нападение Лезин организовал? – недоверчиво спросил Воробьев.
Недоверчивость эту Кошкин мог понять. Предположение было диким. А главное, спустя столько лет, найти доказательств, подтверждающих вину Лезина, едва ли удастся. Только если тот окажется столь глуп, чтобы держать в своем доме какие-то из вещей, украденных тогда у Бернштейнов. А это вряд ли.
– Лезин был доносчиком, – все же объяснился Кошкин, – люди этой профессии обычно связаны как с полицией, так и с уголовниками. Тем и ценны. А среди уголовников бывших сидельцев да каторжан немало, сами понимаете. Если Лезину задаться целью напасть на дом Бернштейнов – думаю, ему удалось бы это провернуть. Не самому и не лично – а руками каторжан. Непонятно, правда, зачем, и отчего так жестоко… возможно, чем-то Бернштейны ему насолили. А возможно, дело лишь в деньгах. Как бы там ни было, в ноябре 1893, после того, как узнала правду о Гутмане, Алла Соболева вполне могла пойти за ответами лично к Лезину. Могла угрожать, что всем расскажет, кто действительно убил актрису двадцать восемь лет назад, и кто помогал укрыть истинного виновника. И если спившемуся Глебову, надумай он раскаяться, едва ли поверили бы в полиции – Лезин это понимал – то Алле Соболевой со связями, которыми обладает ее пасынок, могли поверить вполне! И сытой красивой жизни господина Лезина пришел бы конец. Чуете, куда я клоню?
Глава 20. Саша
Фикус в рыжем глиняном горшке стоял прямо на брусчатке под открытым небом, в паре шагов от крыльца. Стоял, а его большие глянцевые листья отражали тусклое осенние солнце и колыхались на ветру, грозя переломить ствол.
Тот самый фикус, который дарил Кирилл Андреевич. Определенно тот самый!
Саша с Леночкой и детьми только что вернулась с прогулки – никто на растение внимание не обратил, а Саша остановилась, как вкопанная. Тотчас вернулась мыслями в полицейский экипаж, в котором ехала с господином Воробьевым, вспомнила все те слова, которые он говорил, и еще раз испытала жгучий стыд за то, что сбежала. Саша давно уж пожалела, что сбежала. Иначе стоило отреагировать. Ведь, насколько она могла судить, Кирилл Андреевич признавался ей в своих чувствах, открылся, а она… С той поездки прошло два дня, Кирилл Андреевич о себе знать не давал. Оно и не удивительно: вероятно, Саша нанесла ему глубокую обиду, и он теперь знать ее не хочет.
Но растение все-таки принес.
Дабы убедиться, что ей не мерещится, Саша подошла и, сняв перчатку, осторожно погладила холодный лист, потом другой. Нет, не мерещится.
– Откуда он здесь?.. – пораженно спросила она у швейцара.
– Господин принес, – пожал плечами тот. – Подарок мол – а кому да от кого, не сказал. Ежели вам, Александра Васильевна, нравится, то к вам и отнесу в комнаты, коль прикажете. А то Юлия Михайловна увидали, велели вынести.
Еще не дослушав, Саша часто закивала. Сказала тотчас нести растение к ней, в ее гостиную. А там, подтащив горшок поближе к окошку, сама рассеянно опустившись на стул рядом, долго еще гладила его листья и рассматривала со всех сторон.
Мысли ее были беспорядочны и крутились вокруг дарителя сего цветка.
Хотя и мысли эти казались Саше преступными: он ведь женат, выходит. Он сам так сказал. Признался, ничуть не скрываясь. Понимание это бесконечно смущало Сашу и расстраивало. Какую же роль он отводил ей, если женат? При этом на дурного человека Кирилл Андреевич ничуть не похож, и плохого ей никогда не делал. Вот даже фикус этот принес так, чтобы не вызвать у ее родных лишних вопросов. Ведь если б к цветку была приложена записка с ее именем, она бы просто со стыда сгорела!
А потом Саша припомнила, что господин Воробьев не просто женат, он обмолвился, что жена ушла от него. Вероятно, он теперь свободен. Или будет свободен вскорости. В конце концов, наличие у человека предыдущего брака еще не конец света. Даже матушка Саши была замужем до отца – и ничего!
Да и самой Саше ведь уже двадцать шесть. Она не молода. Всего неделю назад и помыслить не смела, что вовсе сможет кого-то заинтересовать. А тут Кирилл Андреевич… Ему всего чуть за тридцать, кажется. При хорошей, ответственной должности. Мужчина с положением. Он, конечно, нелепый, но… пожалуй, очень мил. Не красавец, как Ганс или Степан Егорович, но все-таки мил. И очки ему даже идут. А на внимание красавцев ей с ее внешностью и в ее возрасте рассчитывать просто нелепо…
А еще, оказывается, у Кирилла Андреевича есть дочь. Бедное дитя, оставшееся без матери. Интересно, как она выглядит, и понравилась бы ей Саша? Саша поймала себя, что ей очень хочется познакомиться с дочерью господина Воробьева. Ведь, даже если своих детей у нее не будет, то она вполне может стать матерью этой девочке!..
Мысли эти казались безумными, поспешными и нелепыми. Заставляли Сашу метаться между ощущением полной нереальности происходящего – и мечтами, что уже к Рождеству, возможно, ей станут шить подвенечное платье. Лучше всего играть свадьбу, разумеется, весной, но, если окажется, что Кирилл Андреевич сможет жениться раньше, то она готова была согласиться хоть завтра, право слово!
Поделиться безумными этими мыслями Саша никогда бы и ни с кем не решилась. Даже с Леночкой. А наученная матушкиным опытом, она и дневникам в своих мечтах бы не призналась.
Однако за ужином, пока Юлия громко и экспрессивно рассказывала Денису о чем-то только ей одной интересном, Саша все поглядывала