Читать интересную книгу Новое открытие древней Африки - Бэзил Дэвидсон

Проникновение во внутренние части Африки оказалось более трудным делом. Однако уже через 30-40 лет после плавания Васко да Гамы португальские поселенцы и купцы появились на нижнем Замбези, в Сена и даже Тете. Некий Антониу Кайду даже обосновался в одной из резиденций мономотапы, когда в 1561 году туда попал португальский священник, по имени да Сильвейра. Местонахождение этой резиденции не выяснено. Во всяком случае, это не Большой Зимбабве. Скорее всего она была расположена на холмах к юго-западу от Тете на реке Замбези – район Маника в теперешнем Мозамбике.

Десять лет спустя Франсишку Баррету повел в глубь материка военную экспедицию из Софалы. Он умер по дороге, и его место занял Вашку Фернандиш Хомин, который вернулся на побережье, достигнув границ страны, где добывалось золото. Найденные им «рудники» бесспорно относились к району каменной гряды Иньянги и Пеналонги. Его экспедиции пришлось пробиваться через прибрежное царство Китеве – торгового посредника между Софалой и внутренними районами. В ходе боев португальцы сожгли Симбаоэ – дворец из дерева и соломы, принадлежавший царю Китеве. Миновав эту страну, они встретили хороший прием в стране царя Циканги, расположенной на каменистом нагорье, и продолжали двигаться к «рудникам».

Их сердца были полны надежд. «Наши люди, оказавшись в стране, где, по слухам, все вещи делаются из золота, ожидали, что обнаружат его на улицах и в лесах и уйдут отсюда доверху нагруженные им». Однако им пришлось разочароваться; увидев, что золото здесь попадается редко и его трудно достать, они вернулись на побережье с добычей, которая далеко не соответствовала затраченным усилиям.

Однако этот урок не пошел впрок, и попытки установить господство над внутренними районами Африки продолжались. В отчете Антониу Бокарру от 1607 года мы встречаем еще одно свидетельство, указывающее на роковое стремление португальцев стать монополистами. Там говорится о передаче в их руки всех рудников Мономотапы. Отчет интересен не только тем, что проливает свет на намерения-португальцев, это еще и предшественник договора, по которому правитель матабеле передал «полное и исключительное право на все металлы и минералы» агентам Сесиля Родса и его Британской компании Южной Африки. Договор был подписан в 1888 году, через 281 год после португальского.

«Я, император Мономотапы, – в отчете он назван „Гассе Люцере“, – считаю нужным – и выражаю при этом свое удовольствие – вручить его высочеству (королю португальскому. – Б. Д.) все рудники – золотые, медные, железные, свинцовые и оловянные, которые существуют в моей империи, до тех пор пока король Португалии, которому я передаю указанные рудники, будет поддерживать меня на троне, дабы я продолжал приказывать и повелевать, как и мои предшественники, и даст мне в помощь вооруженные силы, с которыми я пойду и уничтожу мятежного грабителя, по имени Матузуана, который опустошил некоторые земли, где залегает золото, и мешает купцам торговать».

Получить поддержку такой ценой – значит полностью подчиниться, и Мономотапа не избегла этой участи. Португальцы превратили императора в послушное орудие осуществления своих замыслов. В конце концов в 1629 году они заманили его в расставленную сеть, заставив подписаться под договором, согласно которому он объявил себя португальским вассалом и признал за христианами право обращать его подданных в католическую веру и строить церкви на территории его империи. Кроме того, он дал согласие на «поиски и разработку стольких рудников, сколько португальцы пожелают иметь», и обещал их не закрывать. Более того, он дал обещание навести «справки по всему королевству, имеется ли где-нибудь серебро», и сообщить об этом капитану Масапы, где был тогда расположен самый отдаленный португальский гарнизон, «с тем, чтобы он известил об этом губернатора». Он обязался «в течение года изгнать всех мавров из своего королевства (иными словами – купцов с побережья, которые конкурировали с португальцами. – Б. Д.), и, если через год хоть один из них останется, он будет убит португальцами». И он позволил португальцам сидеть в его присутствии.

И все же рыбка еще долго билась, попав на крючок. Указанный договор португальцы сумели навязать Мономотапе только после того, как им удалось найти повод для ссоры в Сена и Тете, когда на территорию империи вторгся хорошо вооруженный отряд из 250 солдат-португальцев и «30 тысяч вассальных кафиров». «Две огромные армии Мономотапы были разбиты» в 1628 и 1629 годах, «и на второй день большая часть империи погибла». Новый император принял христианство; он был избран на место еще сопротивлявшегося, но уже побежденного монарха, и с этого времени Мономотапа сохраняет христианское название и все в большей степени становится игрушкой в руках завоевателей.

Ее печальная история продолжалась. К 1667 году, когда Мануэль Баррету оставил нам бесценный отчет о положении в этих «реках золота» Юго-Восточной Африки, португальцы уже твердо контролировали внутренние районы Африки вплоть до Тете и окружающей его территории.

Огнестрельное оружие было надежной гарантией успеха, и португальцы делали здесь все, что хотели. Некоторые из них, например капитаны Софалы и Мозамбика, конечно, продолжали обогащаться благодаря торговле, напоминавшей скорее грабеж. «Португальцы и даже mocoques из Камберари и других районов Мокаранга» – так называлась господствующая держава, – иными словами вожди и «знать», которые поддерживали их против законных правителей, «держат в своих руках обширные земельные владения или провинции, которые они купили и продолжают ежедневно покупать» у Мономотапы. В настоящее время, добавляет Баррету, они более могущественны, чем сам король. «Когда я был там, – пишет он, – они объявили ему войну и убили его. Это несправедливое восстание возглавлял Антониу Руиз, и во время войны произошло много беспорядков».

Разрушив государства, которые они встретили на своем пути, португальцы больше всего пострадали сами. Между строчками осторожных и негодующих фраз Баррету можно прочитать многое. Объясняя причины неудач в поставках золота, он пишет: «Кафиры не ищут золота, поскольку они испытывают страх перед португальцами. Их encozes (вожди) не желают, чтобы золото добывалось на их территории, ибо, как только сведения о наличии золота доходят до португальцев, последние обычно скупают землю у короля, „своей марионетки“, и таким образом эти большие господа... лишаются своих земель и превращаются в бедных capreros, то есть пролетариев».

Баррету указывает на три причины недостатка золота. Все они ясно показывают, почему долго осуществляемая глупая затея португальцев потерпела крах. Первая из них – «отвращение encozes, которые не позволяют добывать золото в своих землях, дабы португальцы не домогались их». Вторая – «недостаток в людях». «Но основная причина недостатка в людях – плохое поведение португальцев, от насилия которых кафиры спасаются, переходя из одной страны в другую». В Анголе и Мозамбике, где португальцы хозяйничают до сих пор, местные жители спасаются от преследований колониальных властей точно таким же способом.

«Последнее обстоятельство служит третьей причиной недостатка золота, ибо в Морандо, стоит кафирам положительно ответить на наши требования, немедленно появляется какой-нибудь могущественный человек, а в случае его отсутствия – какой-нибудь mocoque со своими приближенными и рабами и совершает такие насилия над несчастными золотоискателями, что, по их мнению, лучше спрятать золото, чем добывать его, давая нам повод проявить жадность и продемонстрировать им все несчастья их положения».

Таким образом, португальцы, встретившие в Юго-Восточной Африке великие и процветающие народы, постепенно низвели их до положения рабов. К 1719 году португальский король уже вынужден был написать своему наместнику в Индии, что его «обширная империя» в Центральной Африке «пребывает сейчас в состоянии такого упадка, что в ней нет единого властителя, ибо каждый здесь сам себе владыка. И хотя в этой империи есть монарх-правитель, потомок древнего рода Мономотапа, его права и превосходство почти ничего не значат, ибо Чангамир и бесчисленное множество других мелких правителей почти всегда умерщвляют этих королей, как только те берут в руки скипетр».

Иными словами, из-за вторжения португальцев «бароны» вышли победителями в этой «войне Роз» и ни одному централизованному правительству не удалось устоять перед их опустошительными набегами. Порядок и законность были поколеблены и в конце концов рухнули. Прибрежные города заросли кустарником. Сами португальцы, жившие здесь небольшими группами в унылых крепостях, погрузились в спячку и погибали либо их брали в плен более сильные европейские соперники.

Через 60 лет после того, как да Гама обогнул мыс Доброй Надежды, завоевательный пыл португальцев почти иссяк и все, что осталось у них в результате отважных военных предприятий и неиссякаемых усилий отдельных авантюристов, – это несколько маленьких колоний, которые хирели с годами, и воспоминания о былом величии и славе. Вряд ли нужно говорить здесь, что причина этого упадка не в каких-то особых порочных свойствах португальцев. Другие европейцы преследовали в Африке те же самые цели и добивались их такими же средствами. Можно даже сказать, что жадность и стремление к наживе проявлялись у португальцев не в такой отвратительной форме, как у других завоевателей. В португальских архивах мы находим документы, авторы которых высказывают здравые суждения и честно негодуют по поводу пороков колониальной политики.