Читать интересную книгу Новое открытие древней Африки - Бэзил Дэвидсон

«Хотя имеющиеся свидетельства весьма отрывочны, – говорит Уолтон, – они позволяют сделать вывод, что бруски ханда, иными словами крестообразные или в виде буквы Н, проникли в Южную Родезию с северо-востока в период образования Мономотапы». Таким образом, эти бруски свидетельствуют о том, что развитие металлургии на южном плато быстро пошло вперед после Х-XI веков н. э.

Но этот район испытывал влияние не только народов северо-востока. Некоторые типы железных гонгов, употребляемых в Центральной Африке во время различных придворных церемоний, по всей вероятности, заимствованы с северо-запада. Если ученые будут продолжать исследования в Конго и Анголе, эта догадка, видимо, подтвердится.

Техника сухой кладки характерна для всех стран от Эфиопии до Трансвааля. Но древние здания, сохранившиеся в этом огромном районе, иногда удивительно сходны по архитектуре, а иногда поразительно различны. Говоря о сооружениях средневековых азанийцев, в нагорьях Кении, Хантингфорд заметил, что «круглая хижина самой простой и обычной формы представляет собой землянку, вырытую на склоне холма, причем пол ее расположен на одном уровне с подножием холма, а вход сооружается с пологой стороны и укрепляется насыпью из вырытой земли». Далеко на юге жители нагорий Юго-Восточной Родезии долгое время сооружали хижины почти по таким же архитектурным канонам. Центр каждого комплекса зданий, писал Йорк Мэсон о Пеналонге и Иньянге, «представляет собой круглую шахту, выложенную камнем и окруженную земляной платформой, также выложенной камнем. Со стороны, обращенной к холму, платформа едва поднимается над его подножием, с противоположной стороны высота ее зависит от уровня ската». Была ли эта архитектура заимствована у азанийцев, которые строили подобные здания на севере еще в далекой древности? «Все строения, – пишет Йорк Мэсон, – сооружены, видимо, в одно время по уже разработанному прежде архитектурному образцу». Нетрудно представить себе, что племена, построившие Иньянгу, пришли с севера или ассимилировали переселившихся оттуда и что сходство архитектуры северного города Энгаруки и его южных современников – не простая случайность.

Не следует думать, что новые архитектурные веяния механически перемещались с севера на юг. В последние годы археологи полностью уяснили важность огромных земляных укреплений в Западной Уганде. По размерам они не имеют себе равных в Африке и стоят в одном ряду с самыми крупными оборонительными сооружениями в мире. Их заселение относится, видимо, к позднему периоду расцвета Зимбабве. Создателями их считаются представители полулегендарной правящей касты бахвези. В их архитектуре можно заметить большое сходство с сооружениями типа Зимбабве. Крепость Биго, как и Мапунгубве, построена с южной стороны речного брода. Подобно «храму» Зимбабве, земляные сооружения Биго напоминают эллипс. Местная керамика по форме сходна с посудой Зимбабве. Сходство распространяется также на форму и цвет бус. Здесь, как и в Родезии, интенсивно разрабатывали рудники и выплавляли металлы.

Мало что можно сказать сейчас об этих участках Западной Уганды, впервые обнаруженных в 1909 году неким окружным уполномоченным. Археологи еще не нашли здесь ни одного предмета, возраст которого можно бы определить. Правда, Шинни в 1957 году откопал в Биго траншею длиной 12 футов, указывающую, что люди обитали здесь продолжительное время. Сходство архитектурных сооружений Биго и Зимбабве настолько поразительно, что не может быть простым совпадением, только одни построены из камня, ибо он имелся в изобилии, а другие – из земли. Кто же изобрел и кто заимствовал?

Сколько бы новых фактов ни накопили будущие исследователи, Уэйленд наверняка дал точный ответ еще в 1934 году, проявив способность глубоко проникать в сущность явления. Вот что он писал: «Биго намного примитивнее Зимбабве, хотя и моложе по возрасту. Оба они, так сказать, ветви одного ствола. Биго – это поздняя нераспустившаяся почка, а Зимбабве – ранний цветок. Оба они принадлежат банту... В конечном счете их культуры имеют один и тот же корень». Дальнейшие исследования полностью подтвердили этот вывод.

Слова Уэйленда применимы и к другим африканским культурам железного века. Возникая на живописных нагорьях Кении или Уганды, над крутыми ущельями Иньянги или на плато Родезии, развиваясь в течение столетий миграции и заселения, смешения с племенами, стоявшими на более низкой ступени развития, решая множество самых различных проблем, эти древние цивилизации еще раз подтвердили главную черту развития Африки: единство в многообразии и преемственность в условиях изоляции. Сейчас нам не совсем ясен характер этих цивилизаций. Даже когда мы различаем их в тумане истории, их достижения кажутся нам подчас незначительными, а методы развития – грубыми. И все же именно они принесли культуру в пустынные районы.

Наши задачи

Если у нас теперь есть возможность выделить основные этапы развития этих цивилизаций в восточных и южных районах Африки, то конкретных фактов еще очень мало. Такое положение, по-видимому, сохранится на ближайшее время. Конечно, мы знаем теперь намного больше, чем 20 лет назад, но, пожалуй, значительно меньше того, что станет известным в ближайшие два десятилетия.

Нынешний уровень наших знаний и исследований позволяет наметить несколько основных направлений, по которым должна вестись дальнейшая работа. Археологам прежде всего необходимо более глубоко и систематически изучить историю побережья между V и XV веками н. э., особо остановившись на его связях с внутренними районами.

Далее необходимо исследовать белые пятна на археологической карте Африки.

Следует продолжать изучение тех древних районов, которые уже обнаружены, но природа которых еще недостаточно уяснена.

Возникает большая потребность в тщательном переводе и переиздании произведений арабских классиков, а также менее известных авторов, которые незнакомы или недоступны широким кругам ученых. Многое, бесспорно, можно почерпнуть и в европейских письменных памятниках: огромные архивы и библиотеки Европы еще далеко не «прочесаны». Наконец, сбор и исследования племенных легенд и преданий еще только начат.

Несмотря на все эти трудности, история и археология Африки доевропейского периода начала, к счастью, привлекать серьезное внимание ученых. Например, факультет востоковедения и африканистики Лондонского университета уже провел две конференции, посвященные упомянутым вопросам. Сами африканцы тоже начали изучать свою историю. На первой конференции независимых африканских государств весной 1958 года в Гане делегаты подчеркнули в заключительной декларации необходимость исследования африканской истории. Выполнение этого решения, без сомнения, приведет к новым интересным открытиям.

Исследование восточного побережья за последние десять лет принесло ученым много новых открытий. Мэтью и Фримен-Гренвилл, завершив предварительный археологический обзор побережья, пришли к выводу, что африканские племена обитали здесь в течение тысячелетия. Доказательством служат древние строения Санье-Я-Кати, происхождение которых еще не установлено, и роскошные дворцы Куа и Килвы. Киркман впервые произвел тщательные раскопки средневекового слоя в городе Геди – древнем Малинди, обнаружив здесь, в частности, свидетельства связей его с Зимбабве.

Сейчас, по-видимому, следует приступить к систематическим раскопкам тех участков, где, судя по всему много остатков прошлого, а также расширить область исследований, включив в нее южные районы вместе с Мозамбиком. Греко-римские мореходы, бесспорно, знали южное побережье Африки до самого мыса Делгаду, не говоря уже об арабских купцах в доисламский период. Что касается арабов Х века, то они – а возможно, и химьяриты задолго до них – были хорошо знакомы с побережьем Мозамбика, простирающимся на сотни миль. К югу от островов Килвы, недалеко от берега Танганьики, Фримен-Гренвилл обнаружил два поселения: в Линди и Микиндане. Последнее расположено примерно в 40 милях к северу от границы Мозамбика. Больше мы ничего не знаем. Однако именно здесь от Софалы и родственных ей портов, начиналась столбовая дорога до Зимбабве и других отдаленных районов. Исследование связей между приморскими городами и торговыми пунктами побережья, с одной стороны, и их поставщиками из внутренних районов – с другой, пребывает в зачаточной стадии. Между тем средневековая Родезия и ее ближайшие соседи вели интенсивную и продолжительную торговлю с побережьем начиная с Х века, если не раньше. Изучив характер этой торговли, мы, пожалуй, сумеем понять, чем отличается «нераспустившаяся почка» Биго в Уганде (скорее всего, этот город не торговал с побережьем) от «раннего цветка» Зимбабве. Если спрос побережья на минералы и слоновую кость действительно был вызван жизненной необходимостью для цивилизации железного века на юге, то более тщательное изучение путей и характера этой торговли должно привести к плодотворным результатам. Для этого необходимо прежде всего произвести систематические раскопки в прибрежных и внутренних районах Мозамбика и Танганьики. Особенно могут помочь находки монет и таких долговечных предметов, как импортный фарфор и бусы (особое внимание следует уделить изучению бус из Индии и Юго-Восточной Азии, возраст которых точно не определен, а также исследованию китайских документов).