Лестница располагалась в конце длинного коридора, завешенного почему-то плакатами по гражданской обороне. Вдруг участковый сказал:
— А вот эти охраны не боятся..
Две девчонки втаскивали в окно громадного детину.
— Не уроните, девочки? — осведомился участковый.
— Не бойтесь, — хмыкнула одна, — вытянем.
— Своя ноша не тянет, — заржал взобравшийся на подоконник детина, но, увидев участкового, сник.
— Сам, альпинист, уйдешь или проводить?
— Сам, о чем речь. — Парень чмокнул девушку в щеку и пошел к выходу.
Из комнат слышалась музыка, визги, беззлобная матерщина. Жизнь в общаге кипела.
— Весело тут, — сказал Субботин.
— Очень, — кивнул участковый. — Каждый день или скандал, или мордобой. Рыцари наших прекрасных дам поделить не могут и турниры устраивают. Так что ваш солдатик подходящее место для времяпрепровождения нашел.
На четвертом этаже отыскали четыреста одиннадцатую комнату. Участковый постучался.
— Заходь, коль свой, — пророкотал из-за двери мужской голос.
— Участковый уполномоченный капитан Бибиков, — представился милиционер, козырнув.
В микроскопической комнатенке с трудом умещались две кровати, шкаф, стол и два стула. На столе — бутылка вина и сковородка с жареной картошкой. За столом — двое неопрятного вида парней и две девушки. При слове «участковый» парни засуетились. «Химики», — подумал Субботин. Присутствие их здесь в это время — нарушение режима.
— Ну, мы того, девочки, — пробормотал один, вставая, и с тоской оглядываясь на сковородку о картошкой. — Мы пошли, да?
Он начал пробираться к выходу, пытаясь обогнуть участкового.
— Эти вам не нужны? — спросил милиционер.
— Нет, пускай идут.
«Эти» моментально исчезли.
— Кто из вас Клава Завадская? — спросил Субботин.
— Я, — ответила дородная, спелая деваха, завернутая в черный, с изображениями змей и драконов халат. Она изучающе посмотрела на следователя.
— А вы кто? — обратился Субботин к худой девушке в серой юбке и голубой кофточке. В ее глазам было что-то жалобное, как у дворняжки. Этакий заморыш.
— Соседка, — ответила она.
— Вы нам тоже понадобитесь. Будьте где-нибудь поблизости.
Девчонка согласно закивала и выскользнула из комнаты.
— Я из военной прокуратуры, — представился Субботин, садясь за стол и брезгливо отодвигая закопченную сковородку.
Клавдия усмехнулась и вызывающе покачала головой. Субботин вытащил из портфеля бланк протокола допроса.
— Я должен допросить вас в качестве свидетеля.
— Чегой-то? — презрительно протянула Клавдия. — Нечего мне с военной прокуратурой делить. Не хочу я допрашиваться.
— Не понял, — переспросил Субботин. — Вы что, отказываетесь давать показания?
— А чего понимать-то? Не буду я ничего говорить. Не хочется чегой-то.
Клава томно потянулась и демонстративно отвернулась к окну, всем видом давая понять, что участковый и следователь здесь лишние.
— Это уже интересно, — усмехнулся Субботин. Нахалов он на своем веку перевидел немало и даже на разозлился. — Придется прочитать небольшую лекцию. Давать показания не ваше право, а ваша обязанность, По уголовному кодексу за отказ, уклонение от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний вы можете быть привлечены к уголовной ответственности. Правда, много за это не дают. Не больше года лишения свободы.
Субботин говорил холодно. За время следственной работы он научился говорить так, что у нахалов отпадало желание нахальничать.
— Если вы не хотите говорить со мной здесь, придется пройти в милицию. Или добровольно, или приводом. Это тоже предусмотрено законом.
Услышав про уголовную ответственность, Завадская изменила позу, глаза забегали.
— За чегой-то отвечать? Какой еще привод? — забеспокоилась она. Поняла, что хамством не взять, и засуетилась.
— В общем, так — не хотите говорить, пойдемте с нами.
— Ну чегой-то сразу идти. Какие там вопросы?
— Вы Казьмина знаете?
— Еще бы мне его не знать, — злорадно усмехнулась Клава. — Он мой, как это называется, полюбовник.
«Какая бесстыжая девка», — отметил про себя Субботин.
— А что он сотворил? Вообще-то с него станется. Нет у него ни соображения, ни воображения, ни совести.
Субботин оценил это утверждение. Интересный тип взаимоотношений — и Казьмин, и Клава оба недовольны всем, а заодно и друг другом, но есть в них взаимная тяга, и заставляет их непонятная сила держаться вместе. Но при этом не упустят случая облить друг друга грязью.
— Что вы о нем так плохо отзываетесь?
— А вот так, — неопределенно пожала плечами Клава.
— Значит, деньги он так и не отдал? — с сочувствием спросил Субботин.
— Нет, — хмуро кивнула Клава, но тут же встрепенулась: — Какие деньги?
— Которые Казьмин проиграл этому, как его… — Субботин неопределенно прищелкнул пальцами, будто пытаясь вспомнить имя.
— Митяю, — кивнула Клава. — Проговорился-таки, подлец. Меня теперь склонять будут, что «химики» с солдатами в моей комнате в карты играют.
— Да уж, — подтвердил Субботин. Пусть подумает над тем, что делает. — Это содержанием притонов называется.
— Я, что ль, их сюда затаскивала? — взвизгнула Клава. — Сами слетались! А я не виновата!
— Вчера тоже играли?
— Нет, вчера без этого обошлось.
— Во сколько Казьмин пришел?
— В полтретьего. До половины шестого здесь и пробыл…
Фары «уазика» безуспешно пытались разогнать туман. Погода начинала портиться, повеяло сыростью. Стало как-то зябко. Улицы города, кажущиеся чужими и нереальными в этой дымке, как кадры сюрреалистического фильма проплывали за стеклами кабины.
«Нужно завтра надевать плащ», — решил Субботин. Он с грустью подумал, что лето, похоже, окончательно сдало свои позиции. Скоро опадут с деревьев листья, потом пойдет снег. Зима. Холодно. А зиму и холод он не любил.
Субботин мысленно подвел итог еще одному дню работы. Очередная версия разлетелась в пух и прах. Соседи Клавы подтвердили, что солдат провел ночь в общежитии. Похоже, они говорили правду. Уж очень логичные, последовательные были показания. Артамонов видел Казьмина в два часа ночи. На это заявление можно положиться, потому что солдат на посту прекрасно знает, сколько времени прошло после заступления на пост и когда, наконец, ему сменяться. В общежитие самовольщик пришел в полтретьего. Время девчонки тоже запомнили хорошо. От военного городка до общежития двадцать минут ходьбы. Ушел из общежития в полшестого утра, едва хватало времени, чтобы добраться в часть до подъема. Так что времени обокрасть магазин у него не было.