Читать интересную книгу Норвежский детектив - Герт Нюгордсхауг

— Я больше ничего не думаю, — заявил я, — Но я уверен, что клуб знакомств — это единственный связующий элемент между тремя убийствами. Или сам Мюрму замешан. Или убивал кто-то из членов его клуба. И я уверен, что во время групповой поездки в Манилу, которую Мюрму организовал полтора года назад, произошли важные события.

— Ты абсолютно прав, — ответил Брехейм. — Клуб знакомств это фактически единственное связующее звено.

Он попытался поднять голову.

— Проблема в том, что никто не может объяснить, каким образом, почему клуб становится таким звеном. Поэтому наиболее вероятным и кажется, что эти три дела вообще не связаны между собой. Ну и черт с ними со всеми. Это теперь не моя забота.

Кельнер стоял в дверях на кухню. Я видел, что еще немного, и он вежливо, но решительно предложит нам выйти вон. Но он этого не сделал. Потому что случилось нечто, отчего уже через десять секунд Аксель Брехейм принял безукоризненно трезвый вид.

Я положил перед ним на стол браслет Леонарды.

— Intsik, — сказал я.

Спина у Брехейма напружинилась, словно накачанная велосипедная шина.

И тут меня пронзила одна мысль.

Я понял то, о чем должен был догадаться давным-давно.

— Она же работала у ювелира, — вспомнил я.

— Кто?

— Эмили Ског. Женщина, которая на встрече выступала вместе с мужем. Она сама рассказывала. Мне и Туре. Что работала в лавке у одного ювелира на Филиппинах.

Брехейм долго смотрел на меня.

— Контрабанда, — наконец сказал он. — Контрабанда золотыми украшениями. Из Восточной Азии.

— Организованная под крышей невинного клуба знакомств.

— Ну а Мюрму замешан?

— А Бьёрн Уле Ларсен? Может быть, его сейф использовали для хранения контрабандного товара?

— Или его убили, потому что он случайно обнаружил, чем они занимаются?

— А Кольбейн Фьелль? Возможно, он был простым клиентом?

— Так почему же они тогда его убили?

Руки у Брехейма дрожали. Но не потому, что он принял большую дозу алкоголя.

— Антонио Стен, — тихо сказал он, — мне вдруг страшно захотелось, чтобы ты рассказал все, что тебе известно об этом деле.

Он сделал знак кельнеру. И попросил принести кофе.

Я начал с первого вечера, когда Марио Донаско вошел в вестибюль «Отеля Торденшолд».

Когда я закончил, Брехейм заявил:

— Я тут вспомнил, что у меня еще по крайней мере неделя от отпуска осталась.

28

— Поздравляю! — сказал я.

Ронни Хюсбю дал мне прикурить сигару. Однако я сразу слишком глубоко затянулся. Когда первый приступ кашля улегся, Ронни широко ухмыльнулся:

— Ну как, полегчало? На этот раз ты так просто не отделаешься. Придется тебе ее до конца докурить. Это входит в программу. Нет, черт побери, ты бы видел себя! У тебя цвет лица стал как у настоящего норвежца.

— Парень или девчонка? — спросил я, когда восстановил дыхание.

— Прямо как по заказу! — сказал он. — Теперь у нас сын и дочь.

Еще немного, и он вскочил бы на стол и стал петь и плясать в полном восторге. Своим настроением он даже заразил мрачную официантку, подававшую нам пиво.

— Как Алис?

— Бесподобно! В первый раз ей тяжело пришлось, а тут за пятнадцать минут управилась. Хлоп и все! Черт побери, Каторжанин, тебе тоже стоило бы этим заняться. Ты даже не представляешь, мимо чего проходишь.

— Надо подумать, — ответил я и посмотрел на Торгет, очертания которой едва различались в густой метели.

— Не дело это — слишком много думать, — возразил Ронни. — Когда-то в первом плавании один юнга на камбузе говорил, что надо действовать. Черт возьми, да ведь главное — начать. Ты же всегда нравился женщинам.

— Разве?

— Ладно, перестань хмуриться. Выше голову! Что это наш мальчуган захандрил? Комплексы заели? Женщина бросила? Так, может, нам дядюшку Рагнара попросить: он тебе живо новую добудет.

Я с такой силой уперся ладонями в крышку стола, что один из бокалов чуть не слетел на пол. Ронни подхватил его в последний момент.

Еще немного — и я выкрикнул бы что-нибудь такое, отчего все присутствующие сразу же разбежались бы прямо через стеклянную перегородку.

Но я этого не сделал.

— Пардон, — сказал Ронни.

Больше всего мне хотелось расколошматить бокал об пол. Вместо этого я влил в себя треть его содержимого.

— Нет, это ты меня извини, — возразил я. — Я тебе все настроение испортил — в такой день.

— Да ладно, — ответил он. — Я виноват. Забылся. Меня моя глотка и раньше не раз подводила.

Мы оба только и смогли, что улыбнуться. Видно, вспомнили один и тот же эпизод. Много лет назад это было. В Мельбурне.

Ронни подавил улыбку. Снова открыл рот:

— Ты не думай, что мне нравится, как Мюрму работает. Я вовсе не считаю, что со всем этим можно шутить, Я сегодня читал в газетах о женщине, которую обратно в Манилу сплавили, в трущобы.

— Нам точно не известно, знал ли Мюрму об этой истории или нет.

— Но нам известно, что сюда, в Норвегию, она через его фирму попала.

Я с удивлением посмотрел на Ронни:

— А тебе-то что до этого. Я и не думал, что ты против филиппинско-норвежских клубов знакомств. Тем более сегодня.

— Тем более сегодня, — сказал Ронни. — Сегодня я счастлив. Сегодня я искренне благодарен клубу, который свел меня с Алис. И все же: тем более сегодня. Нет, я ничего не имею против филиппинско-норвежских клубов знакомств. И в то же время много чего имею. Я от всего сердца желаю норвежским мужикам такого же счастья, что выпало мне. Но не всем норвежским мужикам.

Он переменил тон:

— Ты когда-нибудь бывал в турпоездках на югах?

— Никогда.

— А я был. Один раз. И в Манилу я ездил с этой гопкомпанией. И особой разницы не увидел. Вот если наш мининдел Свенн Страй на самом деле хочет помочь Рейгану вышвырнуть сандинистов из Никарагуа, ему всего и надо, что организовать пару-тройку чартерных рейсов с норвежскими тургруппами.

Ронни улыбнулся, но это была серьезная улыбка.

— Один из тех, что ездил с нами, — продолжал он, — просидел в баре две недели. Другой потом хвастался, что за то же время в двадцати четырех борделях отметился. А третий после шестидневного отсутствия объявился с расквашенным носом и подбитым глазом и так и не смог вспомнить, чем он занимался, после того как в Форнебю сел в самолет.

— Пока у меня Алис не появилась, я ничего о мире не знал, хотя раз пятьдесят вокруг света прошел. А теперь я о Филиппинах знаю больше, чем о Норвегии. Это, правда, ни о чем таком не говорит, просто я о родной стране никакого представления не имею. Я простой норвежец. Совершенно обычный. Всю трудовую жизнь провел на море. В двадцать лет призвался во флот. В тридцать лет женился. По случайности — на женщине с другого конца света. И семейную жизнь начал с такими же взглядами, как и у всех норвежских мужиков до женитьбы. И большинство их у меня до сих пор сохранились. Хотя по одному пункту я точку зрения изменил.

Он умолк, как будто закончил мысль.

Я ждал.

Но он больше ничего не сказал.

— И этот единственный пункт, — начал я, — это…

Ронни улыбнулся.

— Алис? — предположил я.

— Она только малая часть этого, — объяснил Ронни. — Для меня она — самая важная часть. Она и двое наших малышей. Отличные разбойники, вроде тебя. Это, конечно, важно, но не все.

Какое-то время я раздумывал над его словами.

— Знаешь, Тойота, по-моему, ты как раз и объяснил мне, почему этих двоих убили.

29

— Я сегодня получил телефакс из Манилы, — сказал Аксель Брехейм. — Вообще здорово, ведь можно как бы письмо по телефону послать. Если в холодильнике что-нибудь есть, я бы выпил пивка.

С бутылкой в руках я приковылял к дивану. Сел, но полностью не расслабился.

— Речь о том браслете, что я у тебя взял. Я его сфотографировал с разных точек, а фотографии отослал туда. В первую очередь те, на которых было фирменное клеймо. Сегодня получил ответ. Надо же, какая четкая работа. Я-то думал, у них там сплошная неразбериха.

Раздался противный скрип, когда он откинулся на спинку дивана. Впервые в жизни у Акселя Брехейма был такой вид, будто он пребывал в почти хорошем настроении. Но только почти.

— Оказывается, — тихо сказал он, — дело принимает очень интересный оборот.

— Браслет украден в ювелирной лавке в Маниле, — предположил я. — В лавке китайского ювелира. Ограбили ее полтора года назад. Держу пари, что это случилось в середине июля месяца. Скорее всего где-то семнадцатого, восемнадцатого или девятнадцатого, но не раньше.

Брехейм стал похож на журналиста из «Дагбладет», с утра пораньше обнаружившего, что сенсационный материал, который он раскопал, под броским заголовком напечатали на первой странице «ВГ».