Герт Нюгордсхауг
Девятый принцип
1. Муэдзин призывает к вечерней молитве. Осел жалуется на судьбу. А старый моайяд видит нечто, чего бы ему видеть совсем не хотелось
Старый Моайяд смахнул с уголков глаз мух потной тряпицей, которую всегда носил в рукаве. Он прислушивался. Скоро муэдзин из мечети Саид-паши начнет созывать правоверных на вечернюю молитву. Он достал старенький молитвенный коврик с полки, где рядом с пропановым баллоном стоял ящик с дынями, и скинул сандалии.
Вечер был удушающе жарким. Даже неугомонные стрижи притомились и не мелькали взад-вперед над бухтой. Через час наступит полная темнота. Тогда расчищенный более сорока лет назад руками самого Моайяда крохотный клочок пляжа будет освещаться только всполохами нового маяка на молу. Во владениях старика места хватало только для двух пляжных зонтиков и самое большее дюжины клиентов, если те согласились бы лежать вповалку. Но Моайяд не припоминал случая, когда на его пляже было тесно. Может, и было, но так давно, что он и не помнил. В Александрии и без него хватало развлечений.
Однако сегодня вечером на пляже все же лежал один клиент. Вот уже двое суток, как под весьма сомнительной тенью одного из зонтиков жил какой-то странный европеец.
Моайяд ожидал призыв муэдзина. Закрыв глаза, он пытался отвлечься от суетных мыслей. Наконец над морем разнесся монотонный голос муэдзина — его было слышно и в коптских кварталах, и в окрестностях канала Махмуди, и даже в развалинах старых конюшен для ослов и верблюдов, где сейчас обитали двуногие животные — попрошайки, проститутки и прочий сброд.
«ВО ИМЯ БОГА, МИЛОСТИВОГО, МИЛОСЕРДНОГО! НЕТ БОГА, КРОМЕ АЛЛАХА! МОЛИТВА ЛУЧШЕ СНА! ВО ИМЯ БОГА, МИЛОСТИВОГО, МИЛОСЕРДНОГО!» После традиционного вступления муэдзин перешел к прославлению даров жизни, каждый из которых должен быть употреблен во славу Господню.
После окончания молитвы Моайяд полежал еще немного на своем коврике. Морщины на лбу разгладились. Слова молитвы проникли в самое сердце. Наконец старик поднялся и, аккуратно свернув коврик, положил его на место. Он озабоченно посмотрел на единственного клиента. За последний час тот не пошевелился и так и лежал, закинув одну руку за голову, а другую протянув к стоящей на песке в метре от него бутылке.
Бар Моайяда отличала крайняя простота: прилавок сколочен из нескольких досок, полки сооружены из пустых ящиков, а над всем этим хозяйством натянут полотняный тент для защиты от солнца и ветра. Бар стоял на границе с коптскими кварталами, и поэтому старик продавал не только безалкогольные напитки типа karkadeh, сока сахарного тростника и кока-колы, но и bira (египетское вино), коричневый ром и контрабандную водку. В последние годы туристы редко забредали к Моайяду. Прежде здесь постоянно толклись матросы. Сейчас и они забыли сюда дорогу.
Однако клиентов хватало. Грех жаловаться. К старому Моайяду захаживали покутить попрошайки, забегали по дороге на рынок домохозяйки, забредали гении, слоняющиеся без толку по городу и вынашивающие фантастические планы быстрого обогащения, которые и собирались их осуществить уже на следующее утро, мечтатели с горящими глазами и пустым желудком.
У Моайяда для всех находилось доброе слово. Он очень любил суету, окружающую его с раннего утра до позднего вечера. Маленький бар был для него домом, лучше которого на земле нет места. Вот уж воистину Аллах благосклонен к своему верному слуге!
Похожее на оранжевую дыню солнце висело над крышами сараев старой части города Хакотисе. Все как будто замерло, ни дуновения ветерка, ни звука, ни малейшего движения на поверхности моря. Лишь в волнах прибоя лениво вышагивали среди пустых бутылок и прочего мусора цапли. У единственной финиковой пальмы на берегу с закрытыми глазами лежал привязанный осел и медленно пережевывал жвачку. Этот час изнуряющей жары перед наступлением ночи обычно не отличался особой активностью.
Мужчина под зонтиком закряхтел и перевернулся на бок. На губы и крылья носа налипли песчинки. На минуту глаза его широко открылись, но тут же закрылись снова.
Бар Моайяда находился на ничейной земле. Эта часть старой бухты оказалась зажатой между коптскими кварталами, трущобами на западе и еврейскими районами на востоке. Остальная часть города принадлежала мусульманам. Основные потоки людей и автомобилей огибали бухту по центральным улицам далеко позади этого места. Кварталы города соединялись целой сетью улочек и переулков, настолько узких, что по ним не могли проехать машины; похоже, заложили их еще при Птолемее Первом. Однако Моайяд страшно гордился тем, что стоя у прилавка собственного бара, мог за еврейским кладбищем разглядеть ворота в Некрополь, известные сейчас под названием Порте де Розетте.
Александрия была прекрасна для тех, кто умел видеть. Для тех, кто умел различать запахи истории. За каждым запахом таилось крошечное зерно мудрости.
Вот и сейчас, в отсутствие клиентов, Моайяд мог помечтать и принюхаться. Он представлял себе, буквально чувствовал оживление в бухте, бурление в старых улочках Брухиума. Королевские дворцы, музей. Серапиум, греческие храмы, мавзолей Александра Македонского, цирк, театр, школу фехтования и, уж конечно, громадный ипподром. Не забыл он и Фаросский маяк, который должен был быть выше самой высокой пирамиды.
Все это давно сожгли, сломали, стерли в порошок. Но тощая почва по-прежнему хранила бесценные зерна.
Моайяд положил несколько свежих листиков чая в чайник, закипавший на примусе.
Трое нищих мальчишек, худых и страшных как смертный грех, мучили бездомную собаку. При каждом тычке заостренной бамбуковой палки она жалобно скулила и пыталась убежать; но вид страданий несчастного животного только подливал масла в огонь, и негодяи с громкими криками восторга старались выколоть собаке глаза. Но вот они заметили спящего на пляже мужчину. Собака сразу была забыта. Мальчишки уселись на песке в нескольких метрах от зонтика и стали присматриваться. В полной тишине они бесцельно тыкали своими палками в песок.
«Дети коптов, — подумал Моайяд. — Бедняки без морали. Без Бога». Среди многомиллионного населения Александрии этот народец пользовался дурной славой. Именно из коптских кварталов на свет божий выползали проститутки, пьяницы, воры, контрабандисты и убийцы. Они не знали Аллаха, который мог бы позаботиться об их заблудших душах, наставить их на путь истинный. Многие из них жили в развалинах старых конюшен, под одной крышей с крысами и одичавшими собаками. Даже те, у кого был приличный дом, не видели ничего зазорного в краже вещей ближнего своего и всегда были не прочь умыкнуть то, что плохо лежало.
«Insha'allah», — пробормотал Моайяд и глотнул чаю. На все воля Аллаха. По воле Аллаха человек получает все необходимое для жизни.
Мальчишки переместились поближе к спящему. Моайяд наблюдал за ними краем глаза.
Он не мог припомнить более душного и давящего на нервы вечера. Это был настоящий рекорд. Солнце зашло, и со всех сторон подползала темнота, лишь на горизонте растекался пурпурный закат, такой яркий, что резало глаза. Кровавые отблески каким-то образом умудрялись проникать даже в самые темные уголки пляжа. Странный мерцающий свет, не предвещавший ничего хорошего.
Запах стоячей воды смешивался со сладковатыми выхлопными газами машин. Моайяд прикрыл нижнюю часть лица концом головного покрывала и удобно пристроился под полками с бутылками. Отсюда он мог наблюдать за миганием маяков вдали, хотя сейчас их еще не зажигали. Крыша на Дворце Хедив все оседала и оседала, сейчас строение больше всего походило на конюшню. «Через несколько лет он наверняка завалится», — подумал старик. Дворец Хедив возводился как копия Сераля в Истанбуле, как рассказывал мудрый Ибрахим, знаток истории старой и новой Александрии. Ибрахим каждое утро выпивал в баре Моайяда по две чашки karkadhe, подмигивая спешащим на рынок женщинам.
Один из мальчишек наконец осмелился осторожно провести бамбуковой палкой по груди спящего, и тот резко приподнялся, что-то выкрикнул и перевернулся на живот. Мальчишки отпрянули все так же молча. Пурпурный цвет заката поблек.
Старый Моайяд покачал головой. Слишком многое в жизни было недоступно его пониманию, и не было нужных слов, чтобы задать нужные вопросы. Или он забыл их? На все воля Аллаха. — Вот, к примеру, этот европеец, пришел на его пляж два дня тому назад; усталое, заросшее щетиной лицо, потухший взор. Но даже это не могло скрыть его красоту, и старый Моайяд сразу же распознал в нем доброго человека, не способного на злые мысли и дела. Мужчина взял напрокат один из зонтиков. Он купил две бутылки вина «Омар Хайям» и четыре банки «Спорт-колы». Моайяд заметил, что он смешивал в пластиковом стаканчике красное вино пополам с колой и тут же пил. Опустошив все бутылки и банки, он проспал пять часов. Затем снова заказал те же напитки и так же их выпил. И опять отключился на несколько часов. Так он и прожил на пляже двое суток. Когда Моайяд предложил ему дыню и свежий esh, круглую египетскую лепешку, он только слабо улыбнулся и покачал головой. Но каждый раз, когда Моайяд приносил под зонтик вино и колу, иностранец давал ему большой bakshis — целый египетский фунт.
![Белоснежка - Елена Чудинова - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)
![Во имя любви: Жертвоприношение - Мануэл Карлус - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/8/5/0/8/18508.jpg)
![Царевна Василиса и приложение «Сказка» - Натали Хэппи Мин - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/7/1/4/4/6/371446.jpg)
![Книжная лавка с сюрпризом (СИ) - Руд Дарья - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/9/9/6/3/2/399632.jpg)
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/6/6/3/3/2/166332.jpg)