ключ брать не хотелось, но я взяла.
— Мне надо идти.
— Угу, — поддержал Шерхан.
Я вспомнила, что у меня был клатч. Шер его тут же предоставил, в который я спрятала паспорт, и пожаловался, чтобы я сменила рингтон, который насилует его уши целый день. Оказывается, меня искали. Леся звонила, оставив сорок шесть пропущенных, ещё была пара звонков от Егора, и я даже зачем-то понадобилась Соне и Сеньке, а ещё неизвестному номеру. Наверное, это Леся решила попробовать позвонить с другого телефона. Отзвониться я решила в такси, которое вызвала сразу же, после того как просмотрела журнал пропущенных вызовов, но сначала попросила одежду у муженька, не могла же я идти в этом дебильном свадебном платье, которую тот скрепя сердцем оторвал от себя. Видимо, жалко ему что ли свои нестиранные тряпки. Я же верну. И даже в чистом виде. Такая мини-прачечная в моём лице. На его месте я бы одела меня, как капусту. Надо же пользоваться случаем! Но он о выгоде не догадывался, так что выделил мне, наверное, самую старую футболку из всех имеющихся и, как ни странно, самые нормальные спортивные штаны, узкие, остальные у него только широкие, но ими он делиться не хотел. Жмот.
Я, взяв одежду, толкнула створчатые двери, но они не раскрылись, тогда я открыла их на себя и очутилась в небольшой комнате с полками, сверху донизу заполненными кроссовками. Где-то я уже видела подобное. В своей комнате, у Сони, но, оказывается, то, что у неё — ещё цветочки. А вот здесь — настоящий дурдом. Куча обуви, аккуратно разложенной по полочкам, есть новые, старые, дряхлые, никуда не годные. И на кой ему сдались эти рваные кеды? Понимаю, вон те, новенькие, но вот эти, разваливающиеся на глазах? Шер вломился следом за мной и вырвал из моих рук допотопный экземпляр, заявив: «Руки прочь от священных сникеров!», наверное, первой пары кед на планете, иначе, зачем он её хранит? Наверное, она жутко дорогая, вот он и не выкидывает, помня о чёрном дне. Но позже я узнала, что всё до банального просто — это его первая пара кед. Меня не впечатлило, а он с безумным видом вытолкал меня сначала в комнату. И что за сникерсы?.. Шоколадок я там не приметила.
Я пошла переодеваться в ванную, потому что из комнаты Шер выходить боялся, наверное, переживал, что я сопру у него что-нибудь из тряпья, а может кроссовок, шнурок или какой-нибудь диск. Так что я, пройдя по коридору вперёд, мимо картин и закрытых дверей, вошла в ванную комнату, скрывающуюся за закрытой дверью со специальной табличкой на ней. Обычная ванная для аристократов. Меня она, после ванной в отеле, совсем не удивила. Я взглянула в зеркало и обомлела. Ой, нет, удивившись тогда тому, почему Артём ржёт, я ошиблась. На этот раз у моего сумасшедшего благоверного был повод поугорать надо мной. Увидь я такое чудо — тоже не сдержалась бы. Вся в бинтах, мумия египетского фараона Рамзеса Третьего отдыхает на моём фоне. Рука загипсована, голова обмотана бинтами не первой свежести. По каким подворотням он таскал моё еле дышащее тело? И всё ещё в своём подвенечном платье, то есть в Сонькином. Хорошо, хоть оно не её личная собственность, она бы меня убила за то, что платье больше не платье, а истерзанная, измочаленная тряпка. Но оно и не моё, и вернуть надо.
Я скинула с себя платье и мечтала принять душ, времени не было, хотелось скорее покинуть этот дом, чтобы быть дальше от Шерхана и вообще не видеть его в течение двух месяцев. И только я потянулась к футболке, как в приоткрытую (и я сразу обругала себя за то, что сама не закрыла) дверь просунулся нос, а за ней чёрная мордашка и остальная часть тела громадной собаки. Меня передёрнуло. Адский пёс преследовал меня, словно знамение из детской саги про мальчика со шрамом на лбу. Или как напоминание от Люцифера, но я не заключала контрактов с дьяволом. Или же уговор с мэром считается за него? Какой ужас. Я замерла в надежде, что псина примет меня за статую и уйдёт по своим делам, но, к моему ужасу, она покидать комнату не собиралась, по-хозяйски обнюхивая территорию, и не сводя с меня заинтересованного немигающего взгляда.
В момент, когда я стала прикидывать, не стоит ли мне начать молиться Богу, чтобы он отвадил от меня адскую гончую, я вспомнила, что с псом мы недавно встречались. И если он не копия того, и не знамение смерти, его зовут Пушистик. В тот раз меня не покусали, там был спаситель. А здесь нет. И Шер не догадается, что мне нужна помощь. А если я заору, то мне горло перегрызут скорее, чем Артём успеет добежать. Да оно ему и на руку будет, если я отправлюсь к праотцам. Не нужно будет ждать двух месяцев, чтобы развестись.
Пёсик уже был около меня, и я рискнула позвать его ласково по имени, у Артёма из парка это хорошо выходило.
— Пушистик, малыш… — произнесла я умирающим голосом, псу понравилось, он воодушевился и принялся лизать мою ладонь, которую я не в силах была убрать, мне казалось, что сделай я резкое движение, его челюсти сомкнутся на мне.
Как же страшно. Каждая клеточка меня горит, и сердце отбивает слишком быстрые удары, отплясывая в ритме чечётки, но в сотню раз быстрее. Я онемела, и в глазах начало темнеть. Ноги стали не мои, от лица отлила кровь — я это так прекрасно чувствую, осознавая, что это верные признаки обморока. Снова обморок?
Нет, не хочу, держись, Ленка.
Елена, возьми себя в руки!
Давай, медленно раскачивайся.
Ещё чуть-чуть…
Темнота в глазах стала отступать — моё самолечение подействовало. Я даже забыла о том, что руку лижет чудище, это прогресс!
Может быть я целую вечность так стояла, если бы дверь не распахнулась, и на пороге не обнаружился… Артём. Не тот, который муж, а тот, который из парка. Одетый как и в прошлый раз. Кажется, я всё же в обмороке, а он моё видение. Неудивительно, я же его вспоминала только что. И я бы продолжала так стоять и пялиться на него, а он на меня с расширенными от удивления глазами, но Пушистик от меня отстал и стал ластиться к парню, а я, почувствовав уверенность (я же во сне!), сделала шаг назад и споткнулась, проломив себе череп (по крайней мере, ощущения были именно такими). Но