истерично возопила собеседница, не оставляя сомнений в том, что она и есть моя младшая сестрёнка. — Это Людвиг Ван Бетховен. Конечно я. Кому ты ещё можешь понадобиться?
— Ты почему в полиции? — сестрёнку арестовали, не могла поверить я.
Это шутка такая? Вроде, она серьёзно.
— Быстро сюда, и всё узнаешь.
— Всё, поняла. Выхожу.
— Никому ни слова, — напомнила Соня.
— Ага.
Она повесила трубку, я тоже. Её арестовали — что за чушь, или новая глупая шутка? Хотя ей незачем прикалываться надо мной, тем более в такое время. Это слишком даже для вреднючей Соньки. У неё хоть и нет головы на плечах, всё равно она не жестока, а вся её напускная грубость, твёрдость — лишь форма самозащиты.
Часы подсказали, что время близится к часу ночи, у меня входит в привычку гулять в подобное время, а не мирно сопеть в обе дырочки в кроватке или уткнуться в свеженький роман про ля-мур. Вместо этого я спешу спасать сестрёнку от лап правосудия. Это точно я? Самой не верится.
Я быстро оделась, нашла сотовый, который оказался разряженным, что совсем немудрено, давно его не заряжала. У меня даже тамагочи в своё время долго не прожил, я элементарно забывала менять батарейки. Вот и причина почему Соня позвонила именно на домашний. Интересно, если бы трубку снял кто-то из старших, она бы зажала нос и гундося, просила бы позвать меня? Это мысль меня повеселила.
Оставив телефон кормиться энергией, я проверила наличие денег в кошельке (в моей голове активно транслировалась картина дачи взятки органам правосудия, хотя коленки при этом жутко тряслись) и побрела в коридор, по пути остановившись в нерешительности у двери комнаты братика, одной идти в отделение страшно, а с другой стороны, Соня слова на ветер не бросает, так что последний аргумент возымел своё тёплое местечко на Олимпе моих мыслей, и я пошла одна. Благо, местное отделение сотрудников правопорядка совсем недалеко от нашего места жительства, а именно через восемь домов. Что радует, так это наличие освещения на улице, иначе я бы споткнулась и сломала себе ко всему прочему и ногу из-за нервного перевозбуждения.
К счастью, дошла я без приключений. Что тоже ново для меня, ведь последние дни были весьма насыщенными для всевозможных авантюр и неудачных стечений обстоятельств, может быть дело в магнитных бурях. Или я просто пытаюсь найти причину своим неудачам.
С такими мыслями я дошла до отделения. Дежурные части всех подразделений работают круглосуточно, так что я беспрепятственно попала в здание и сразу же устремилась к сонному дежурному, сидящему за стеклом в немного помятом ото сна обмундировании, подпирая подбородок левой рукой. Я нерешительно постучала в прозрачную перегородку, дежурный, немолодой дядька где-то за тридцать, встрепенулся и вперил в меня осоловелый взгляд голубых прозрачных глаз, в нём проскальзывало удивление.
— Здравствуйте, — промямлила я, ожидая, что он тут же поймёт кто я, зачем пришла и что тут забыла, ведь Соня звонила мне по ощущениям вот только-только. Но не тут-то было.
— Здравствуйте, — пробухтел он, раздражённый, что я мешаю ему бдить.
— Меня зовут Елена Матвеева.
— Ясно. Нате, пишите, — он протянул мне лист и, наткнувшись на недоумение в моём взгляде, кивнул в сторону ручки, привязанной верёвочкой вместо оторванной пружинки к некогда её креплению, которое тоже было сломано. Моё ехидство обдумывало стоит ли полюбопытствовать есть ли в этой ручке паста.
— Простите, э… Зачем бумага? — всё же он жутко странный.
Видимо, он хотел от меня заявления с просьбой забрать сестру. Она же несовершеннолетняя. В милиции мне бывать не доводилось, но по телеку, когда приходят кого-нибудь вызволять из-за решётки, ограничиваются словами и обещаниями больше так не делать. В американских сериалах.
— Заявление писать, — с видом «ты чё, дебилка?» и почесав минимализм растительности под кепкой, произнёс служивый.
— Ну, хорошо, давайте.
— Паспорт, — потребовал дежурный, я без задних мыслей отдала его, он принялся листать мой новенький документ.
Новенький, красивый, не то, что старый, который я сто раз роняла в лужу, застирывала с вещами, да чего с ним только не было! Зато этот само очарование, его даже приятно нюхать — настолько он хорош, источает аромат новизны. Мужчина в погонах нашёл страничку с фотографией, смерил меня сканирующим взглядом, сравнив с моим цифровым отображением, снова уткнулся в паспорт, на меня, в паспорт, на меня, выпучил глаза, прочистил горло, громко хмыкнул и требовательно выдавил:
— Врать изволите? — потом подумал немного и продолжил жалостливым, даже участливым тоном: — гражданка Охренчик? — сложно было не заржать, уважаю его выдержку.
У меня же сердце бухнуло с оглушительным ударом, словно мешок картошки упал с пятого этажа, и в пятки ушло. Из головы вылетела причина, почему у меня теперь новый паспорт. Не бывает чудес и подарков задарма. За всё надо платить. В моём случае эксклюзив: я заплатила своей бесценной фамилией, своей гордостью, которую не собиралась менять даже при замужестве. Теперь я Охренчик. Конечно, стражу порядка меня жалко, мне саму себя жалко, но я ещё и с наглой рожей заявляю, что я Матвеева. Да ещё и товарищу милиционеру, который может меня арестовать. Хотя за враньё ведь не арестовывают, тем более я замужем-то меньше суток.
— Ой, простите, мы вчера только расписались, — виноватым тоном выдавила я. — Ещё не привыкла.
Это не было ложью. Слова дались легко.
Дежурный хлопнул глазами, кивнул, мол, принято, и проверив печать о браке, протянул мне паспорт и вновь приказал:
— Пишите.
— А что писать? — решила рискнуть и спросить я, заранее прикидывая как осуществить это левой рукой.
— Заявление, — как для полоумной вновь повторил он.
— Какое заявление?
И кто из нас не дружит с головой? Сложно ему ответить на вопрос, почему надо выпытывать, можно подумать все граждане юридически подкованные и сразу знают, что писать. Эти голубые глаза, вновь сверлящие меня, содержат долю тупизма не в меньшей мере, чем валенки, где-то девяносто к десяти процентам здравого рассудка (могла бы предположить, что все сто, но ведь не зря ему телефон доверили, он не безнадежён).
— О на-па-де-ни-и, — по слогам произнёс страж порядка.
— Каком нападении? — с осевшим от переизбытка чувств голосом выговорила я.
На Сонечку напали? Какой кошмар! Бедная девочка… Обязательно переговорю с дядей, чтобы не пускал её гулять, как стемнеет, и пусть она меня за это станет ненавидеть ещё больше. Безопасность дороже. А я думала, она что-то натворила. Надо быть добрее к людям, а не предполагать их вину. Позор мне.
Дежурный ткнул в район над моей головой, я обернулась, чтобы посмотреть, на что он