– Ближе к вечеру я загляну к вам на чай. Розетта ждет меня дома, поэтому я тороплюсь, – отозвалась Анжелина.
Каждое мгновение этого утра, эти очаровательные мелочи жизни, составляющие ее повседневность, навсегда запечатлелись в памяти Анжелины. Все вокруг дышало гармонией и семейным счастьем, страхи и опасения словно бы отступили в тень. Даже их с Луиджи ссора, причиной которой стал поцелуй с Гильемом, в итоге обернулась благом. Их любовь только окрепла, и ничто больше ее не омрачало. Перспектива начать новую жизнь на земле предков мужчины, которого она любила, и Жерсанды обещала умиротворение. Перечеркнуть несчастья своей юности, уехать подальше от Гильема, Леоноры и всего их семейства…
Она прошла через церковную арку, когда звук быстрых шагов заставил ее оглянуться. Луиджи спешил догнать ее. Его волосы трепал ветер, у лба подпрыгивал упрямый завиток. Сегодня супруг был в белой рубашке с жабо, черных брюках и рыжих кожаных сапогах.
– Повитуха Лубе! – окликнул он жену шутливо.
– Что, мсье? – отозвалась она тем же тоном.
– Поцелуйте меня, или я упаду замертво!
В секунду он оказался рядом и нежно обнял ее. От поцелуя у нее перехватило дыхание.
– Тебе нужно как-нибудь навестить меня на моем балкончике[22]! Полагаю, тебе, моя красавица, как супруге органиста не запрещено там находиться. Я уже говорил тебе сегодня, что ты день ото дня становишься все краше?
– А ты превращаешься в бессовестного льстеца! Идем, я умираю с голоду!
Бывший странник обхватил ее за талию, и они пошли к дому. Как и Анжелина, он чувствовал себя умиротворенным. Музыка была его страстью, и, когда он творил, идиллические картины представали перед его внутренним взором: величественные закаты, заснеженные долины, фрагменты былых странствий… С недавних пор он вдруг стал ассоциировать лицо жены с отдельными, самыми мелодичными, пассажами своего произведения. Вечером, в постели, он не раз говорил Анжелине, что она стала его музой.
– Ну наконец-то! – с упреком воскликнула Розетта, увидев супругов у порога кухни. – Анри уже пообедал! Сегодня в меню: гороховое пюре с кусочками поджаренного сала и салат-латук с заправкой из масла, уксуса и соли.
Анжелина заглянула под стол. Прислонившись спиной к белоснежной овчарке, ее маленький сын играл с мячиком.
– Ты опоздала, крестная! – воскликнул он. – Розетта очень на тебя сердилась. Говорила, пюе остыло!
– Проказник, ты потерял букву «р» из слова «пюре»! Признавайся, это нарочно?
– Да!
– Выбирайся из своей пещеры, чтобы я могла тебя поцеловать!
Она наклонилась и протянула руку. Мальчик с восторженным криком отодвинулся. Это была их любимая игра. Внезапно Спаситель вскочил, да так резко, что толкнул мальчика. Дверь осталась открытой, и он с лаем выбежал во двор.
– Спаситель! – крикнул Луиджи вслед собаке. – Да что с ним такое?
– Не хватало, чтобы когда-нибудь эта громадина перевернула стул или стол! – нахмурилась Розетта.
В ворота постучали. В конюшне заржала Бланка, и с улицы ей ответили чьи-то лошади.
– Готов спорить, Энджи, это за тобой. Сейчас ты опять унесешься бог его знает куда, даже не пообедав! – рассердился Луиджи.
Впоследствии он часто вспоминал эти слова, произнесенные в минуту раздражения.
– Пойду открою, – добавил он. – Может, это всего лишь бродячий торговец.
– Придержи Спасителя за ошейник! – напомнила ему супруга, тоже направляясь к двери.
Она осталась стоять на пороге, словно портрет в рамке из пышно цветущих желтых роз, которые посадила на этом месте ее мать несколько лет назад. Розетта положила подбородок ей на плечо и прошептала:
– Наша последняя пациентка позавчера уехала. В гостевой комнате полный порядок, так что сегодня ты, если понадобится, можешь поселить там кого-нибудь еще.
Анжелина хотела было ответить, но тут во двор зашел старший капрал жандармерии в сопровождении трех подчиненных. Повелительным жестом он приказал Луиджи отойти, и тот повиновался, уводя за собой ощетинившегося, рычащего пса.
– Пресвятая Дева! – охнула Розетта. – Что происходит?
– Кто из вас повитуха Лубе? – спросил капрал. – Именем закона и Третьей республики мне приказано взять под стражу Анжелину Лубе и девицу Розу Бисерье, в просторечье именуемую Розеттой! Соблаговолите следовать за мной!
– Арестовать меня? – повторила потрясенная Анжелина. – Но за что?
Жандарм покосился на Луиджи. Тот только что запер собаку в конюшне и теперь быстрым шагом направлялся к жене и Розетте. В следующее мгновение путь ему преградили перекрещенные сабли.
– Это еще что такое? – рассерженно вопросил он. – Полагаю, мы имеем право знать, на каком основании вы их арестовываете!
– Повитуху Лубе обвиняют в том, что она произвела аборт своей служанке, девице Бисерье, и еще одной молодой женщине.
Анжелина побелела как снег. Ей показалось, что сердце вот-вот перестанет биться, и она схватилась за дверной косяк. Перепуганная и тоже очень бледная, Розетта сделала шаг назад.
– Я готова следовать за вами! – произнесла Анжелина слабым голосом.
– Но это ошибка! – вскричал Луиджи в надежде спасти любимую, разыграв неведение. – Энджи, защищайся! Кто-то пытается опорочить тебя грязными наветами!
Она посмотрела на него с отчаянием, будучи не в состоянии ни отрицать, ни лгать. Не пытаясь даже понять, как эта тщательно оберегаемая от всех тайна могла открыться, она медленно пошла к воротам. Потрясение было так велико, что все мысли в ее голове перепутались.
Пронзительный крик заставил ее замереть на месте. Розетта бросилась следом за подругой, истерически причитая:
– Не трогайте повитуху! Это меня надо арестовать! Меня одну! Это все – моя вина, я умоляла ее мне помочь! Мсье капрал, клянусь, она не хотела!
Едва признание сорвалось с ее губ, как Розетта разрыдалась. Из кухни выбежал плачущий от страха Анри.
– Быстрее отведи его к твоей матушке, прошу! – сказала Анжелина Луиджи. – Мой маленький, не бойся, ничего страшного не случилось!
Мальчик продолжал всхлипывать, крупные слезы катились по его щекам. У него на глазах жандармы схватили одну из женщин за локоть, другую – за запястье. Все это произошло с ошеломляющей быстротой. Женщин посадили в черный фургон с одним окошком, забранным металлической решеткой.
– Нет! Этого не может быть! Это страшный сон какой-то! – пробормотал стоявший посреди двора Луиджи. – Анри, мы идем к мадемуазель Жерсанде! Все будет хорошо!
Мальчик замотал головой, давая понять, что не верит в это, и дрожащими губами попросил Луиджи взять с собой и Спасителя. От жалости к мальчику и тревоги у Луиджи стеснилось в груди.