А ведь он действительно вошел в Дербенд, будто пришелец из иного мира. Майра даже не была уверена, настоящее ли у него имя: не было ни документов, ни каких-либо фактов, подтверждающих личность. Только голые, ничем не подкрепленные слова самого подозреваемого.
Майра снова раскрыла папку, но сухие слова рапортов меркли, по сравнению с рассказом патрульного, оказавшегося в ту ночь на трассе К-48…
…свет фар полицейских автомобилей растворялся в чернильной густой жиже, и поэтому патрульные не сразу увидели вынырнувшую из мрака красную машину.
Она ехала с выключенными фарами, будто водителю было наплевать на видимость. И полицейские определили приближение автомобиля только по реву двигателя и отражению фар их собственных автомобилей на лобовом стекле.
Человек за рулем был или слепым, или сумасшедшим. Или тем и другим, вместе взятым. Все произошло мгновенно.
На полном ходу незнакомый автомобиль протаранил заслон из патрульных машин. От удара его круто развернуло. Заскрипела резина, оставляя на асфальте черные полосы. Машина еще раз ударилась боком, затем багажником. Веером брызнули осколки фар. Наконец, автомобиль дернулся в последний раз и заглох. Из-под решетки радиатора валил белый пар.
Три патрульные машины также находились в плачевном состоянии. Оставшийся за рулем нерасторопный полицейский теперь сидел, упершись разбитым лбом в кнопку гудка. Воздух разрывали резкие, тревожные звуки. Один из патрульных бросился помогать товарищу. Четверо других кинулись к красной машине.
– Полиция! Не двигаться!
На их удивление, за рулем не оказалось никого. Кто-то сунулся в салон, подсвечивая себе фонариком. Слишком поспешное решение, как оказалось.
Потому что в следующую секунду прямо в его яремную впадину вошло лезвие ножа. Полицейский выкатил глаза, приоткрыл почерневший от крови рот. Из горла вырвались булькающие звуки, словно его сейчас стошнит. Фонарик выпал из обессилевших пальцев, а сам мужчина начал заваливаться на бок.
Кто-то выматерился. Сразу же заскользили взад-вперед затворы. Серия пуль вошла в пахнущую топливом и перегоревшей проводкой тьму салона. Раненый патрульный, все еще хрипя, взмахнул руками на манер марионетки. Несколько пуль вошли в его грудь, одна прошила щеку.
– Не стреляйте! – взвизгнул самый молодой из полицейских.
Человек, находившийся за рулем красного автомобиля, использовал тело мертвого патрульного, будто щит. Перекатившись через бок, он отпрыгнул за колесо и выстрелил тоже. Вторая пуля попала молодому патрульному в шею – подозреваемый учитывал снаряжение полицейских, поэтому стрелял в незащищенные участки. И стрелял на удивление точно. Еще две пули вошли вслед за первой, и парень упал с коротким всхлипом.
Полицейские рассредоточились. Используя собственные машины, как щиты, они открыли огонь. Двое начали короткими перебежками обходить с другой стороны.
Несколько пуль ушли с короткими тихими хлопками. Силуэт за красной машиной дернулся и скрылся снова.
– Попали?
Если и так, подозреваемый ничем не обозначил свое ранение: он не издал ни звука, ни лишнего шороха. За красной машиной установилась тишина.
– Патроны кончились? – шепнул кто-то.
На вопрос никто не ответил, но вместо этого крикнули:
– Вы окружены! Сдавайтесь!
Ответом была все та же тишина. Полицейские, отбежавшие к другой стороне дороги, подняли большие пальцы.
Вперед рванул самый нетерпеливый.
Из-за красной машины полыхнуло огнем. Патрульный замер, будто его дернули за невидимые нити, и повалился лицом на асфальт без единого вскрика.
Полицейские снова открыли огонь. С асфальта взвились фонтанчики пыли. Лопнули пробитые насквозь шины. Стекла разлетелись крошевом…
– Как вам удалось его взять? – перебил Динку.
– У подозреваемого оказались проникающие ранения груди, – пояснила Майра.
Она сверилась с записями в досье и зачитала по пунктам
– Поступил в госпиталь в тяжелом состоянии, с выраженным цианозом, одышкой. Пульс 110 ударов в минуту, ритмичный. Далее показатели давления, температуры… Так. Вот: ранение средостения, без повреждения крупных сосудов и органов. Отека окружающих тканей нет. Приложена рентгенограмма. Инородное тело (пуля) удалено хирургическим путем. Сейчас состояние стабилизировалось. Температура в норме…
– Сколько он в госпитале? – снова поинтересовался Динку.
– Дней пять.
Агенты со значением переглянулись снова.
– Передайте нам результаты анализов, пожалуйста, – очень вежливо попросил Баэр.
Майра молча отдала ему папку.
Это было ее головной болью. С того момента, как медицинский эксперт впервые получил образцы крови. Майре казалось, что будет гораздо легче, если она просто примет это, как данное, и не станет задавать лишних вопросов. Уж правительство определенно знает, что делать с монстром, только выглядящим как человек, но по хромосомам больше похожим на…
– Насекомое, – под нос себе пробормотал Баэр, будто закончив мысль инспектора. – Этого следовало ожидать.
– Что ж, господа, – поднялся с кресла Динку и кивнул в сторону Майры, – и дамы. С этого момента мы берем дело в свои руки. Полагаю, капитан не будет против, если рапорт окажется несколько видоизмененным?
Тышкевич неопределенно качнул головой, и Майра поняла, что теперь от его желания не зависит по сути ничего. Монстр появился в городе. И за монстром пришли спецслужбы. И ни она, ни ее начальство, ни кто-либо еще не может помешать этому.
– Постойте, – заволновалась она. – А как же убийство Полгар?
– У вас был подозреваемый и до Вереска, разве нет? – спокойно отозвался Динку.
– Кто? Муж Карины? – Майра задохнулась от возмущения. – Но если Вереск настоящий убийца!
– Тогда найдите кого-то еще, – раздраженно отмахнулся Динку.
Он аккуратно сложил досье и убрал его в кожаный портфель. Щелкнули полированные замки, будто сомкнулись железные зубы. Так исчезло последнее доказательство существования монстра.
– Вы проводите нас? – спросил агент.
На самом деле, он не нуждался в ответе. Это был последний долг Майры перед тем, как положить дело об убийстве Полгар в картотеку нераскрытых.
– Я провожу, – тем не менее ответила она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});