выглядите совершенно очаровательно. Единственно, если вас не затруднит, я бы просил примерить еще и вот это…
Он протянул футляр, в котором оказалась нить жемчуга.
А к ней и серьги.
И еще один — с огромной аляповатой брошью.
— Я понимаю, что в это выглядит чересчур… нагло с моей стороны, но мне нужен определенный образ. Считайте, что это игра.
— Мы… будем притворяться?
Чесменов поклонился. Сам он был одет в модный костюм из бледно-голубого вельвета. И на шейном платке поблескивал яркий крупный камень. Такие же виднелись в запонках, чересчур уж вычурных.
Идея вдруг понравилась.
Безумно понравилось.
— Вы ведь скажете, что нужно делать?
— Несомненно, — Яков Павлович поцеловал протянутую руку. — Я просил бы вас немного подыграть, изобразить… как бы это выразиться… особу в высшей степени легкомысленную… далекую от жизненных реалий.
— Дурочкой?
— Что вы! — князь даже слегка смутился. — Я в жизни не рискнул бы просить вас изображать… дурочку.
— Ах, бросьте, Яков Павлович, — Софья с трудом подавила улыбку. — Поверьте, любая женщина мечтает хоть раз в жизни побыть дурочкой на законных основаниях.
А вот место, которое пришлось посетить, не слишком глянулось. Какой-то офис, изо всех сил пытающийся выглядеть роскошным. Да только кожаная обивка на огромных диванах местами потрескалась, выдавая низкое качество этой кожи. Позолота на лепнине — кто в современном мире вовсе золотит лепнину? — прохудилась и пошла пятнами.
Из кондиционера дуло нестерпимо.
А от девицы, с которой беседовал Чесменов, столь сильно пахло духами, причем дрянными, что у Софьи Никитичны на глаза навернулись слезы. Сами собой.
— Видите, — князь тотчас подхватил её под руку. — Моя дорогая супруга…
Что?
Она так удивилась, что слезы перестала сдерживать. Или они от пыли? Убирались в офисе не слишком хорошо.
— … пребывает в крайне расстроенных чувствах. И целитель настоятельно рекомендовал ей отдых на природе… нет-нет, Лазурный берег — это совершенно не то. Во-первых, там людно, во-вторых, Софьюшка хотела бы оказаться в местах, где прошла её юность… а потому мы к вам и обратились.
Князь говорил, речь его журчала, окутывая девицу тонким полотном силы. Надо же, каков затейник… и ведь не обвинишь, что воздействует. Напрямую — не воздействует, а что легкий флер ментального очарования, так это не запрещено.
Этим многие пользуются.
Из тех, кому столь тонкие материи подвластны.
— … к превеликому нашему огорчению оказалось, что просто снять дом там нельзя. Все выкуплены вашей компанией. Да, да, я понимаю, что для переселенцев, что условия там самые простые… удобства имеются? Вот видите, уже хорошо…
Девица слушала, что-то даже отвечала.
— … мы подумывали… нет, я понимаю, что просьба моя несколько необычна… но вы же понимаете…
Софья душевно всхлипнула и прижала к глазам платок. Она часто заморгала, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь огорчительное.
— … для своей жены я готов на все… возможно, если место нам глянется, мы и вовсе переселимся. Все же в нашем возрасте хочется чего-то этакого. Свежего воздуха, свободы… не переживай, дорогая, — князь погладил Софью по руке. — Думаю, мы уладим это недоразумение…
— А ваши дети…
— Ах, какие дети…
Софья всхлипнула чуть громче. И князь с упреком посмотрел на девицу, отчего та даже несколько смутилась.
— Видите, вы её совсем расстроили… увы, наша жизнь такова, что одиночество — естественный удел старости… и только остается, что искать тихий уголок, где можно в покое провести оставшиеся годы…
— Доброго дня, — девицу сменила другая, понаглее. — Я управляющая. Думаю, мы можем решить этот вопрос. Если вы готовы компенсировать издержки, ибо занятый вами дом, сами понимаете, выпадет из программы и нам придется искать бедным переселенцам другое жилье…
— Помилуйте, дорогая, — князь расплылся в улыбке, правда, была она несколько хищною, но девица, кажется, не заметила. — Если бы все проблемы решались вот так, деньгами, то это не проблемы, а расходы… я готов перевести аванс.
И договор был подан.
Софья Никитична не очень понимала, что за он, но послушно вздыхала и даже изобразила вялую радость, чем весьма воодушевила князя.
— Депрессия… — сказал он шепотом управляющей, что и всучила договор. — Увы, возраст, болезни… одиночество. Но верю, что в ваших краях, где мы были когда-то счастливы, моя Софьюшка вернется к жизни… воспрянет, так сказать.
Софья Никитична поспешно кивнула, постаравшись всем видом своим подтвердить, что всенепременно воспрянет, глотнувши свежего сельского воздуха.
— Тоскую я, — сказала она, платочек к очам приложив, причем аккуратненько, дабы не смазать тушь. — По Осляпкинским красотам… как вспомню тамошний закат, так прям душа вся переворачивается. А еще знаете что?
Девица новая от старой отличалась разве что длинною ресниц и ногтей, покачала головой.
— Мне ныне гороскоп от мадам Ловари настоятельно рекомендует перемены и сближение с природой. А где тут, в Петербурге, я с природой могу сблизиться? И главное, позавчера я карты раскладывала… вы, милая, гадать умеете? Нет? Зря, очень полезно… хотите я вам рекомендацию дам к одной весьма знающей ведунье, она очень ловко с картами управляется… так вот, выходит, что мне нужно обратиться к корням, дабы обрести себя! Но какие корни, если родни не осталось. Вот я и подумала, что мы когда-то в Осляпкино жили. Раньше. Это тоже, можно сказать, корни.
Князь важно кивнул.
И уточнил:
— Аренда на три месяца? С правом продления? А возможность выкупа, так сказать, в частное владение…
— И соловьи! Там соловьи так пели по утрам… Яшенька, соловьи ведь будут? — капризно поинтересовалась она.
— Обеспечим, — кивнул Яков Павлович. — Так, значит, мы договорились?
Управляющая очнулась и защебетала.
Дальше было почти и не интересно. Разве что наблюдать за девицей, которая то пыталась скрыть раздражение, вызванное дотошностью Чесменова, то бросала завистливые взгляды на украшения Софьи Никитичны.
То губы поджимала.
Хмурилась.
Отвечала.
И выдохнула, когда князь все же подпись поставил. И деньги заплатил. Наличными. Терминалу у них нет, видите ли… интересно.
— Только, — купюры девица убрала в ящик. — Попрошу вас об одном… даже не знаю как… как бы это выразиться… люди у нас живут… бедные… многие пережили трагедию… и вам же будет проще, если…
— Не выделяться? — уточнил Чесменов.
— Постараться хотя бы… ваши украшения чудесны, но там это будет… не совсем как бы…
— К месту, — Софья Никитична изобразила задумчивость.
— Именно. И в целом… мы стараемся сделать так,