— Мы хотели позаботиться об этом. Ты всегда уберегаешь нас от неприятностей. На
этот раз мы захотели решить их сами.
— Вижу, — лицо Люка напоминало каменную стену, когда он осуждающе посмотрел
на Кинси, заставив напрячься каждую клеточку ее тела.
Отличное напоминание о том, почему она хотела заехать ему по яйцам огнетушителем.
Она поднялась, с раздражением обнаружив что ее ноги трясутся, как камыши.
— Я лучше пойду. Чувствую очень, очень скоро мне позвонит мой шеф.
— Кинси, огромно тебе спасибо, — сказала Алекс со взглядом, сияющим от
благодарности. — Я твоя большая должница.
Бум!
Телефон Кинси взорвался
“1812 Увертюрой”
, помпезная мелодия звонка для Эли.
— Я отвечу снаружи.
Она задела Люка, который и не подумал отойти с ее пути. Мужественно красивый
засранец. Выйдя на задний двор дома Дэмпси, Кинси уставилась н
а имя Эли, с
веркающее
на экране подобно красному сигналу тревоги. Мелодия нарастала. Раздались пушечные
взрывы. Она почти ожидала, что сейчас десантируется отряд спецназа и, скрутив ее, отправит в тюрьму для разговора с мэром.
Была большая вероятность, что сейчас она потеряла работу.
Поддавшись трусости, Кинси отправила вызов на голосовую почту. Только для того, чтобы мгновение спустя телефон снова зазвонил, потому что это же мэр, а он был
раздражающе настойчивым парнем. Время натянуть свои трусики большой девочки.
— Мистер мэр, — она п
опыталась ответить о
бычным г
олосом, н
о провалилась к
северу
в сторону высокого, писклявого и виноватого.
— Кинси, — послышался резкий ответ.
Ложь была не в ее стиле. Она знала, что было очевидно: она источник, и нечестно
делать вид, что это не так.
— Эли, я извиняюсь…
— Я говорил тебе уничтожить это, Кинси, но мы все знаем, что это похоже на
запирание двери конюшни, когда лошадь уже сбежала. Я не могу винить С
импсона за т
о,
что он сделал все, что в его силах, чтобы спасти сестру.
Верно, но… это было неожиданно. Что б
ы о
на только ни отдала, ч
тобы о
казаться с
н
им
одной комнате, у
видеть в
ыражение его лица и п
олучить хоть к
акойто намек. О
н н
е м
ог на
самом деле думать, что она не имела к этому никакого отношения, верно же?
Желание признаться сражалось с ее инстинктом самосохранения. Честность победила.
— Ну, он не был одинок…
— Не сомневаюсь в этом. У Дэмпси хорошие связи, поэтому я уверен, что у них было
достаточно людей, подсказавшим им, как разыграть эту карту. Сейчас нам надо только
разобраться, как
мы
собираемся разыграть ее.
Выделив
“мы”
, он поднял еще одну волну вины. Если она сейчас промолчит, то как
потом будет смотреть ему в глаза? На самом деле Кинси нравился Эли, нравилось
работать на него и она обязана сказать ему правду.
— Эли, мне нужно кое в чем признаться.
Он фыркнул.
— Ты наконецто хочешь сознаться в своих отношениях с Алмэйда? Потому что я
у
же
говорил тебе, что в курсе и мне плевать. Послушай, Кинси, это не становится
автоматически картой “легко и
збегу т
юрьмы” д
ля Дэмпси. Слушание в
се р
авно с
остоится,
но произошедшее придаст всему другую окраску. Нам следует ожидать марши в ее
защиту в мэрии?
Только если не сработает петиция. План В.
Кинси откашлялась.
— Сомневаюсь, что в
се зайдет так далеко. Думаю, л
юди оценят е
е ч
резмерные усилия в
стремлении вызволить одного из знаменитых граждан при таких сложных
обстоятельствах. До тех пор, пока избиратели чувствуют, что их представители
прислушиваются к ним.
Она могла представить себе, как Эли сейчас закатывает глаза, но Кинси знала, что
глубоко внутри его заботило мнение избирателей, особенно таких ключевых групп, как
женщины и геи. Прерывистый шум работающего телевизора на заднем фоне дал понять,
что он переключал каналы.
— На СиЭнЭн ее уже называют “Любимой пожарной Америки”. Откуда они только
взяли эту чушь?
Из головы Кинси Тэйлор, вот откуда. Они с Гейджем поработали над тем, чтобы это
прозвище появилось на некоторых вебпорталах пожарных и социальных страницах, зная
о том, что братство быстро распространит его. Передачи 24часовых новостей всегда
отчаянно гнались за новой информацией и комбинация женщины, выполняющей
мужскую работу, и известного медиамагната, ведущего себя как п
олный придурок, стала
той парой, которая быстро разлетелась по новостям.
И о том, что это она разработала всю эту чертовщину, нужно было рассказать!
— Эли это целиком моя...
— Подготовь официальное заявление и положи мне его на стол завтра к семи утра, —
она услышала тихий щелчок. — На второй линии Кокрэйн. Хотел бы я заставить его е
ще
побеспокоиться, н
о это б
удет выглядеть некрасиво с
м
оей с
тороны. Хорошей н
очи. К
инси,
— и мэр завершил разговор.
Девушка уставилась на свой телефон, ощущая себя так, словно ее переехал паровой
каток по имени Эли. Может, в этом и состоял его подлый замысел. Ситуация была
пронизана правдоподобным отрицанием, так может это и было той точкой зрения, с
которой на нее смотрел Эли? Классический политический гамбит.
Завтра она поговорит с ним и все прояснит. Если он не уволил ее прямо сейчас, то
может ему просто любопытно узнать, почему она рисковала всем, ради чего работала, и
послушать, как она будет разглагольствовать в свою защиту о Правде, Справедливости и
Американском пути. Может стоит добавить пару утверждений о неотъемлемых правах
женщин и геев со ссылкой на Конституцию. Потому что реальная причина того, почему
она совершила этот прыжок о скалы, была чемто, что она не готова была изучить.
Но, как это часто бывает, иногда у нас нет выбора к
роме т
ого, чтобы столкнуться лбом
с тем, что мы пытаемся игнорировать. Ее сердце застучало сильнее, а тело уже ощутило
грубое, физическое присутствие.
Кинси повернулась… и уперлась прямо в непоколебимую стену из мускул под
названием Люк Алмэйда.
Его присутствие было настолько
всепоглощающим
Надежный, как скала, сердце своей
семьи, сейчас он снова явно ощущал угрозу со стороны женщины, надирающей задницы.
Она начала думать, что подобное ему не могло понравится, как и любому другому
мужчине, в принципе.
— Кинси, нам надо поговорить, — серьезно сказал он.
Глаза Кинси чуть не вылезли из орбит. Он собирался снова ругать ее? Она сбила
кулаки, пытаясь расчистить его мир: сначала мордобой, устроенный им самим, а сейчас
попытку саморазрушения со стороны его сестры. Она ходила по тонкой грани между
миротворцем и бульдогом. Она рисковала потерять работу и в груди у нее поднялась
злость от всех его домыслов о ней, учитывая фиаско с Алекс, которая начала
превращаться в огромную мигрень.