балансовых ведомостей и папок, она чувствовала себя уютно и самой собой только в веселом хаосе Гарландов. Салли по глоточку тянула светло-коричневый напиток, совершенно не зная, о чем говорить, а мистер Темпл просматривал принесенные ею бумаги.
– Норденфельс… – бормотал он. – Это еще кто такой? Его имя тут встречается не раз.
– У Беллмана был партнер по фамилии Норденфельс, инженер и изобретатель. Я только вчера наткнулась на статью в «Журнале Королевского инженерного общества», где он тоже упоминался. Судя по всему, он изобрел новую модель предохранительного клапана, которая работает при более высоких температурах… или более высоком давлении, или что-то в этом роде. Надо выяснить подробности. Однако он – я имею в виду Норденфельса, – бесследно исчез три или четыре года назад. Возможно, они с Беллманом просто расстались, но у меня нехорошее предчувствие.
– Гм, – отозвался мистер Темпл. – Я бы на твоем месте избегал предчувствий. Придерживайся лучше фактов и цифр. Ты напала на какой-то след в этом Англо-балтийском деле, это ясно как день. А страховку на «Ингрид Линд» ты проверяла?
– Вон тот желтый листок. Там все в порядке. Это явно не мошенничество со страховкой. Уиндлшем угрожал мне каким-то юридическим преследованием, – добавила Салли, помолчав. – Могла речь идти о судебном запрете?
– Сомневаюсь, – сказал мистер Темпл. – Во-первых, суд должен признать, что деятельность, на которую он жалуется, сама по себе противозаконна, а это ты, естественно, будешь отрицать. Во-вторых, что компенсация за нее не может носить характер возмещения убытков.
– То есть, все его юридические угрозы – блеф?
– Подозреваю, что да. Но есть и другие способы причинить тебе вред, моя дорогая, помимо привлечения к суду, и потому я снова увещеваю тебя: будь осторожна.
– Буду. Но совать нос в его дела точно не перестану. Он замышляет что-то очень нехорошее, мистер Темпл. В этом я совершенно уверена.
– Очень может быть, что ты права. Кстати, ко мне тут заходил некий мистер О’Коннор, получивший по завещанию тысячу фунтов. Ты не будешь возражать, если я отправлю его к тебе – узнать, как можно увеличить эту приятную сумму?
В это самое время в финансовом сердце Сити бывший министр лорд Уитэм сидел в коридоре перед дверью большого кабинета и без остановки барабанил пальцами по своему шелковому цилиндру. Стоило из-за угла или из дверей показаться клерку, как он нервно вскакивал.
Лорд Уитэм был импозантным джентльменом, наделенным той оленеглазой, изысканной красотой, какую в наши дни можно встретить лишь на фотографиях мужчин-моделей средних лет. Однако вот в чем проблема: на живом, настоящем лице, она похожа на слабость. Когда Фредерик прошлым вечером увидел его в салоне леди Харборо, ему сразу показалось, что лорда гложет какая-то тревога. Если бы он увидел его сейчас, впечатление это усилилось бы. Ногти лорда Уитэма были обкусаны, большие темные глаза покраснели, а седые усы встопорщились, из-за того что он их грыз. Он не мог усидеть спокойно дольше минуты. Если в коридоре никто не показывался, лорд все равно вставал и невидящим взглядом смотрел на гравюры на стенах или в окно, выходившее на Треднидл-стрит, или в пролет мраморной лестницы.
Наконец дверь отворилась, на пороге показался клерк.
– Мистер Беллман сейчас примет вас, милорд, – сообщил он.
Лорд Уитэм поспешно схватил со стула шелковый цилиндр и трость и последовал за ним через небольшую прихожую в огромный, обставленный новой мебелью кабинет. Аксель Беллман встал из-за стола и пошел ему навстречу, чтобы поздороваться.
– Как хорошо, что вы пришли, Уитэм, – радушно сказал он, жестом приглашая его сесть. – Занятный бал у леди Харборо, правда?
Голос у него был низкий и почти без акцента, лицо – гладкое, без морщин, светлые волосы – густые и прямые. Лет ему могло быть и тридцать, и шестьдесят. Как и все в кабинете, он выглядел так, словно его только что изготовили на фабрике: большой, тяжелый, гладкий, казалось, он был из стали, обработанной на станке, а не из плоти, избалованной излишествами. Взгляд крупных, навыкате глаз был прям и приводил в замешательство. Ни настроения, ни юмора, ни темперамента он не выдавал. Аксель Беллман почти не моргал, хотя не был мертв. Глаза его смотрели пристально, с электрическим напряжением.
Лорд Уитэм обнаружил, что невольно отводит взгляд и теребит поля цилиндра. Клерк предложил забрать его, и лорд протянул цилиндр ему. Беллман проводил клерка, водрузившего цилиндр на вешалку, взглядом и повернулся к гостю.
– Леди Харборо, – повторил он. – Интересный вышел вечер, а?
– А? Да, фокусник так внезапно исчез.
– Вам нравится магия, Уитэм?
– Ну, я не очень много об этом знаю…
– Правда? А вот мне очень интересно наблюдать, как все это работает. Возможно, вам тоже стоит присмотреться пристальнее.
Необычный совет… но лорд Уитэм не обратил на него особого внимания. Его покрасневшие глаза так и рыскали по комнате, избегая встречи с глазами Беллмана.
– Итак, – сказал тот после нескольких секунд молчания. – Вы, возможно, гадаете, зачем я пригласил вас прийти ко мне сегодня утром. Насколько я понимаю, вас выставили из кабинета министров.
Лицо лорда Уитэма стало еще мрачнее.
– Премьер-министр пожелал… перераспределить портфели среди… гм-м-м… – он умолк.
– Да. Вас таки выставили. Стало быть, теперь вы свободны и можете более активно заниматься бизнесом, не так ли?
– Прошу прощения?
– Теперь нет никаких препятствий тому, чтобы вы стали директором компании?
– Ну… нет. За исключением… Нет, ни одного. Но, Беллман, я не понимаю…
– Понимаю. И сейчас объясню более понятно. Ваше финансовое положение, Уитэм, известно мне во всех подробностях. Долгов у вас приблизительно на четыреста тысяч фунтов стерлингов – следствие глупых инвестиций, скверного управления и некомпетентных советов. Перспективы рассчитаться – нулевые, особенно теперь, когда вы потеряли работу и вылетели из правительства. Разумеется, признать себя банкротом для вас худший вариант. Вы ведь понимаете, какое бесчестье это навлечет на вас. Посмотрим, каковы ваши активы. Ваш лондонский дом и поместье – едва ли не все, что у вас есть. То и другое заложено, верно?
Лорд Уитэм кивнул. Откуда этот человек все знает? Сил, чтобы протестовать, у него уже не осталось.
– Еще есть имущество вашей дочери, – продолжал Беллман. – Я правильно понимаю, что она владеет землей в Камберленде?
– Что? Да. Все верно. Мне от этого никакой пользы. Я к этой земле и притронуться не могу, я уже пробовал. Там наследование строго по материнской линии. Шахты и все остальное…
– Графит.
– Именно, черт побери. Из него карандаши делают, я знаю.
– Ее шахты держат монополию на чистый графит.
– Не удивлен. Мой агент в Карлайле присматривает за этим. Годами уже присматривает. Они там карандаши делают. Но денег это почти не приносит, так что…
– Понятно, – задумчиво сказал Беллман. – Незачем спрашивать, что вы намерены делать. Ясно как день, что вы понятия не имеете.
Лорд Уитэм хотел возразить, но Беллман заставил его замолчать, просто подняв