партию вина. Но денег у них не было, и Протаген снова дал 300 золотых. При жреце Иродоре в Ольвии настал голод, вздорожал хлеб, Протаген продал горожанам с рассрочкой на год и без процентов около 100 тонн хлеба — вдвое дешевле, чем на рынке! В то же время явились за дарами какие-то саи, быть может, те самые, царем которых был Сайтаферн, и Протаген снова дает 400 золотых. Он постоянно дает в долг городу все возрастающие суммы, устраивает на свои средства посольства, еще раз спасает город от голода, строит две городских стены, башни, починяет казенные суда, исправляет житницу и ставит пилон у места выставки товаров, освобождает город от долгов…
Когда жил Протаген? Во времена Феокла, раньше или позже? Но для меня он был интересен даже не этим. С его именем я как бы очутился среди густой толпы ольвиополитов, со всеми их делами, родственными отношениями, несчастьями и благодеяниями.
Есть среди надписей так называемые «списки». Это обломки каких-то декретов или постановлений, от которых остались только имена горожан. Один из таких списков, найденный на Ольвии, содержал в себе имена Протагена и его отца, Геросонта. Следовательно, остальные были их согражданами и современниками! Это тем более было замечательно, что следующие имена были известны уже из других надписей. Так, в этом списке упоминался Еврисибий, сын Димитрия. А на одном из найденных в Ольвии пьедесталов значилось, что здесь стоит статуя Еврисибия, сына Димитрия, посвященная за какие-то его заслуги Зевсу. Так же получается с Клеомбротом, сыном Пантакла. Подобно Протагену, его имя находится в списке рядом с именем его отца. Клеомброт прославился в Ольвии своими постройками — главным образом, башен и стен… Особенно же интересна другая семья, столь же древняя и родовитая, как семья Клеомброта, Протагена и Феокла, но представленная не стратегами и архонтами, а жрецами. Это — Агроты.
Есть нечто особенное в чувстве, охватывающем нас, когда мы попадаем в обстановку, среди которой жил кто-либо из великих или известных людей. С расстоянием времени чувство это распространяется на каждого, чье имя сумело избежать забвения. Но как это редко бывает и как мало удается узнать! Где находится «башня Геракла», построенная Клеомбротом, или его пилон? Где стены, возведенные именно Протагеном? Где башни больших ворот — Кафигиторова, Придорожная и Эпидавра? Мы этого не знаем. С Агротами произошло иначе.
Одновременно с раскопками теменоса и агоры, которые вели Карасев и Леви, начались работы Л. М. Славина — к западу от площади и к югу от дикастерия. Там в древности находился аристократический квартал Ольвии. Среди развалин богатых домов, в подвалах и на внутренних двориках с водостоками и канализацией, находили монеты, расписные чернолаковые сосуды, украшения и терракотовые статуэтки. Особенно богат находками оказался один довольно старый дом, находившийся во втором переулке за дикастерием. По обломкам сосудов и статуэткам можно было предположить, что хозяева дома были богаты и не чужды искусству. Самыми замечательными находками оказались две статуи: обломок мраморной Артемиды, изваянной каким-то талантливым скульптором, и совершенно целая, тоже мраморная, статуя Кибелы — «матери богов».
Дом этот так бы и остался среди отчетов под очередным номером: «дом № такой-то». Но оказалось, что главное здесь — не остатки колонн, не статуи и терракоты, а обломки посуды, на которой процарапано имя хозяина дома: «Агрот, сын Дионисия». Подобные находки нередки, но Агрот — личность известная и незаурядная.
Еще в конце прошлого века среди других надписей на Ольвии был найден пьедестал статуи, где значилось: «Братья Агрот и Посидей посвятили статую отца своего Дионисия, жреца, Аполлону Дельфинию». Имя Дионисия, отца Агрота и Посидея, было уже известно по одному из «списков». Сопоставляя две надписи, можно было утверждать, что отец Агрота был жрецом, служил в «новом» храме Аполлона Дельфиния и был современником отцов Протагена, Клеомброта и Эврисибия. В 1959 году на агоре Карасев нашел следующую надпись, рассказывающую о жизни уже Агрота: «Агрот, сын Дионисия, будучи жрецом, посвятил этот алтарь Афродите-Понтии и венец в пять золотых».
Следовательно, старший сын пошел по стопам отца. Старший, потому что в посвящении статуи отца он упоминается первым. Сопоставляя известные нам надписи, можно думать, что сыновья Дионисия вместе с Протагеном и другими сверстниками бегали в гимнасий, где стоял щит с изображением Феокла, очищали грязь палестры в душевых кабинках, снимая ее стригилем и водой с песком… Потом, став жрецом, старший сын прочно оседает в Ольвии, в доме, перешедшем к нему от отца. Судя по кладке, по строительным приемам, дом этот построил в III веке отец или дед Агрота…
А что случилось с его братом Посидеем? За исключением первой надписи, его имя больше не упоминается. Можно было предположить, что Посидей рано умер или был убит. Но все оказалось иначе. Ответ на этот вопрос был получен на острове Делосе, в Средиземном море. Там нашли плиту с декретом, в котором, по предложению делосца Антигона, сына Харистия, жители Делоса даровали проксению — право гражданства — «ольвиополиту Посидею, сыну Дионисия»! По-видимому, младший брат Агрота стал купцом, мореходом или дипломатом. В те времена одно из этих занятий подразумевало и два остальных.
И вот здесь при сопоставлении нескольких надписей из Ольвии и из других самых неожиданных мест возникает возможность не только проследить судьбу сына Посидея и племянника Агрота, но и определить время жизни многих людей, в том числе и Протагена.
Еще В. В. Латышева, первого и самого основательного исследователя истории Ольвии, заинтересовали несколько надписей, найденных на месте этого города. Две из них поставил в благодарность Афродите-Евпилии «Посидей, сын Посидея». В третьей, сохранившейся с изъянами, раскрывается его место среди горожан. Я приведу эту надпись полностью.
«…Предложил: поскольку… сын Посидея, ольвиополит, пребывает расположенным к народу тенедийцев и оказывает услуги как вообще, так и в частности имеющим с ним дела гражданам, без отговорок, имея ревность во всякое время, за это народ определил ему почести: похвалу, достойную его благодеяний, (золотой?) венок и (медное?) изображение. Да постановит совет и народ: дабы народ тенелийцев оказался благодарным, вспоминая о хороших людях, которые окажут услуги их городу, и почтил их соразмерно с их благодеяниями, похвалят… сына Посидея, ольвиополита…»
Призыв ольвиополитов не остался втуне. Насколько широки были связи и влияние Посидея, сына Посидея, можно судить по двум обломкам декретов, в которых его благодарят уже не ольвиополиты, а жители упомянутого острова Тенедоса и