Мы хохотали от души и до икоты.
Кирюша сидел рядом со мной в пластиковом кресле за длинным столом. Ел большой апельсин. Его маменька в белом платье и с искусственной розой в желтых волосах занимала торец вместе с жилистым дядей в красной рубашке. Жених и невеста. По обе стороны от них напивалась дружественная обоим компания. Синие перстни татуировок на мужских пальцах: когда, за что, сколько раз. Дамы в ярких платьях. У взрослой брюнетки из низкого декольте выглядывал между серьезными грудями синий с красным распятый Христос. Говорили исключительно на народном русском.
По правую руку от жениха я узнала дядю Фрунзика. Он кивнул мне, как своей и поднял вверх стакан с красным вином, приветствуя и ухмыляясь. Я отвернулась к ребенку. Стало реально неуютно. Страшновато даже.
— Дорогие мои! — Лариса отлепилась от супруга после очередного «горько!». Слегка пошатнулась, но устояла на ногах. — Это моя сеструха Лолка! Она за Кирюхой моим присматривает! Если обидит кто, я глаза выцарапаю! По-любому!
Декларация выбила новобрачную из сил. Она упала на стул и жадно выхлебала остатки шампанского из свадебного фужера. Остальная сервировка изысканностью не страдала. Граненый стакан с красным полусладким — здешнее все. Какое-то мясо, фри, кетчуп, помидоры-огурцы. Есть я даже не пыталась. Пить — тем более. Добрый Кирюша щедро делился со мной дольками безопасного шоколада.
— Не сомневалась, что найду тебя здесь. Здравствуй, — этот резкий голос я узнала бы из тысячи. Посмотрела в темный мир за кругом света.
В широком платье для беременных объявилась. Да. Я вспомнила. Лара зовут эту женщину. Машинально пересадила Кирюшу к себе на колени, уступая ей стул. Рядом. Жена Андрея тут же заняла место. Облила обоняние запахом Брайт Кристалл от Версаче. Тошнота мгновенно взяла за горло. Мой мальчик сунул мне кусочек апельсина в онемевший рот. Спасибо, хороший мой. Втянула воздух через ноздри, чтобы раздышаться. Вонь ненавистного парфюма ударила поддых.
— Привет, тезка! — пьяный возглас Ларисы вернул меня к жизни. Я очухалась.
— Здравствуй, дорогая. Замуж вышла? — острый звук женского голоса перерезал застольный шум. Мне так показалось. Остальные не заметили. Нормально бухали и матерились.
— Ага! Ты, я слышала, тоже. За любимого нашего Андрюшу? — новобрачная выковыряла откуда-то табуретку и утвердила жирный зад в узком атласном платье рядом.
— Да, — гордо сообщила Лара.
— Поздравляю! — горячо проговорила Лариса. И уже гораздо тише. — Как я тебе завидую! Как он е…ся! Никого в жизни лучше не встречала! А у меня мужиков было по жизни, б…! Слушай! А колечко в х…е у него все так же есть? Как я любила его сосать, е… твою мать! Сука, век не забуду!
Виновница торжества побырику наплескала винца в близстоящие стаканы.
— Бабы! Давайте выпьем за Андрюху, пока мой не видит. Лолка, присоединяйся, блядь! Тебя же он тоже трахал, не слабее, чем нас с Ларкой. Сука! Чудо, а не мужик! На слова ласковый и на подарки не жадный! Бля, — женщина в белом выпила залпом. До дна.
К моему вящему изумлению, счастливая супруга самого ласкового и не жадного чудо-мужика охотно поддержала тезку. Выглотала стакан вина, как воду.
Я даже вид делать не стала, что пью. Глядела на двух Ларис чуть ли не с восхищением. Ждала, что дальше будет. Кирюша ерзал и пытался угнездиться на моем костлявом плече. Спать ему пора. Надо уходить. Сердце бешено колотилось между отвращением и любопытством.
— Ты че приехала-то? — законно поинтересовалась моя родственница. Утерла ладонью губы, сняв остатки вина и помады, быстро набулькала по второму стакану.
— Да вот с этой поговорить хочу, — Лара ткнула в меня сухим пальцем с острым ногтем. Хмелела на глазах. — Че она клеится к моему мужу! В аэропорту его провожает. Мне все девчата рассказали! Пацана твоего ему все время подсовывает…
— Ты Лолку, мою сеструху любимую, не тронь! Она Кирюшку, сыночка моего дорогого и единственного, от детского дома уберегла! Я за нее, знаешь? Все могу сделать! Люблю, не могу, — женщина попыталась поймать меня и Кира в широкие объятия.
Я ловко увернулась. Глаза Ларисы сузились, и вечер мгновенно перестал быть томным:
— Вот ты сука высокомерная! Такая же блядища по жизни, а брезгуешь мной и Ленкой постоянно. Дать бы тебе по морде, чтобы проще стала…
— Давай вместе отпи…дим ее нах…, — Лара залпом маханула стакан и вскочила на ноги.
Ближайшие соседи за столом бросили пить, есть и трепаться. Глядели на нас с хорошим любопытством. Драка на свадьбе — королева жанра. А женская, так и вовсе императрица. Я с жутким скрежетом пластика по бетону отъехала со спящим Киром на метр от стола. Не боялась этих двух пьяных дур. Не верила, что полезут на меня всерьез.
«Твои глаза, такие чистые, как небо. Назад нельзя…» — заорал чей-то телефон.
Лара тут же забыла воевать. Схватила со стола свой золоченый до последней гламурности рюкзачок. Вынула из кармашка айфон. Розовый. Точно такой же как у меня. Красивым жестом откинула назад волосы.
— Да, любимый! — прозвенела в трубку детским голоском, снова махнула волосами, как в рекламе шампуня. Словно ее любимый был тут и мог увидеть.
Я слушала их разговор. Знакомая мальчишеская улыбка в громкой нарочито настройке динамика. Слова все те же, знакомые. И снова его любимая их слушает. Нынешняя. И прошлая. И я тоже здесь. Словно в очереди стою. Как не сопротивлялась, а все же взяли за шиворот и поставили носом в чужой затылок. Больше всего на свете я хотела оглохнуть. Но нет. Опция недоступна. Наконец, обчмокав аппарат и воздух, любимые разъединились. Интересно, Андрей своей ненаглядной Ларе тоже приказал повесить трубку первой? Я как-то не расслышала.
— Нужна помощь, Лолочка? — тихий голос дяди Фрунзика подобрался справа легким душком анаши. Я вздрогнула и обернулась. Час от часу не легче.
Я помотала головой, отказываясь.
— Давай я пересажу тебя и мальчика к себе поближе, — предложил он в той же негромкой манере.
Ширну по-тихому и оттрахаю, куда захочу. Это я помнила.
— Давай-давай, не бойся, — чертов эскулап уже ухватил меня за локоть. — А то еще обидит кто. Народ пьяный, шальной. Понаделает делов сначала, потом на утро кидается разгребать, а разгребать-то нечего. Поздно.
Обе Лариски, молча застыв, пялились на его маневры во все свои эти самые шальные, пьяные глаза.
— Добрый вечер! — раздалось над столом, убив тщательную композицию дяди Фрунзе в момент.
Егор. Синяя рубашка, синие брюки. Белые розы в пышной обертке в руке. Штук пятнадцать, не меньше. На свадьбу человек пришел. Из-за спины его выглядывал Давид с двумя зелеными бутылками шампанского в серебристой фольге, как гусар. Литр финской водки подмышкой.
Хлопнули пробки в потолок. Егор подошел и встал за моей спиной. Поднял стакан с шампанским. Остальные присоединились, чем кому бог послал.
— За молодых! Горько!
— Бросила курить? — улыбнулся Егор.
Мы медленно брели вдоль кромки воды. Благородный Давид унес моего мальчика домой.
Море, так остро желанное всегда, теперь не трогало никак. С тех пор, как вернулась сюда, не притронулась к нему ни разу. Сначала знобило от малейшего сквозняка. Потом просто не хотела. Я отошла подальше от темной вечерней волны.
— Ты меня не слушаешь совсем, — мягко упрекнул голос доктора слева. — Я говорю…
— Скажи мне, только честно. Если я не стану спать с тобой, ты тогда бросишь лечить Кристу? — я остановилась. Глядела в упор. В темноте опустившейся ночи ореховые глаза стали черными.
— Не вижу связи, — резковато ответил мужчина. — Дикая постановка вопроса. Объяснись, сделай милость.
— Есть мнение, что ты возишься с больной только для того, чтобы снова завалить меня в койку, — я постаралась предельно аккуратно изложить местную легенду.
— Интересно, — хмыкнул он. — а ты сама. Что думаешь?
— Я не знаю, что думать. Если бы знала, не спрашивала. Ты мне не ответил, — я хотела идти дальше.