После возвращения домой царь с царицей хотели присвоить Филиппу почетную степень доктора медицины русской медицинской академии Санкт-Петербурга.
Филипп вначале осенью совершил довольно короткую поездку в русскую столицу, после чего приехал во второй раз перед наступлением зимы.
Такое невежественное суеверие государей вызывало беспокойство у Священного синода, в частности, в лице весьма почитаемой персоны, епископа Феофана, которого не на шутку тревожило такое увлечение императрицы этим колдуном.
Филиппа, тем не менее, радушно принимали, его осыпали подарками, и даже приглашали его с женой переехать в Россию на постоянное место жительства. Во Франции Жозеф Кайо напрасно старался, пытаясь всех убедить, что Филипп — всего лишь обыкновенный авантюрист из Лиона. Его личность уже хорошо знали как в Париже, так и за границей, а его высокая нравственность и его эзотерические способности все восхваляли до небес, о нем писали восторженные статьи лучшие врачи того времени в медицинских журналах.
Филипп, уезжая из России после второго там пребывания, пообещал императрице, что сделает все возможное, чтобы у нее родился сын, наследник престола.
Через несколько месяцев, весной 1902 года, Александра вновь оказалась в интересном положении. Она написала магу во Францию благодарственное письмо.
Все оккультисты Франции и России объединялись, сравнивая свои предсказания в отношении исполнения такого пожелания. Ветерок оптимизма гулял по Царскому Селу. Черногорские великие княгини, занимаясь столоверчением, вызывали духи умерших, советовались с ними, и многие призраки отвечали им так, как они того желали, — то есть очень скоро на свет появится мальчик, который очарует императорский семейный очаг. Но, увы! Когда первые листочки стали пробиваться на ветвях деревьев, когда трещал лед под теплыми лучами весеннего солнца вдоль всей Невы, всем пришлось столкнуться вновь с печальной очевидностью: новая беременность Александры оказалась на самом деле миражом, — это была мнимая беременность.
Это событие стало новым предлогом для суровой критики верований царицы и ее мужа, их затворнического, строгого образа жизни в уединении в Царском Селе, и эта критика в основном раздавалась из Аничкова дворца, где свекровь копила свой гнев, направляя свои острые стрелы, чтобы унизить достоинство русского трона и тех, кто на нем восседал.
Повсюду стали распространяться самые фантастические слухи о новых знакомых царицы, говорили о каких-то приглашенных во дворец иностранцах, о посещении дворца колдунами. Если их послушать, то можно было бы представить себе, что вновь находишься в мрачном Средневековье. Достопочтенный епископ Феофан, этот святой человек, до мозга костей преданный короне, придворный священник и духовник Их величеств, теперь ставил перед собой единственную цель, — сделать все, чтобы в конечном итоге восторжествовала православная христианская вера, несмотря на все эти невежественные, богохульские ухищрения, которые увлекали весь двор вместе с его государями. Теперь, как никогда прежде требовалось чудо от Господа, чтобы успокоить Александру и оградить ее от презрительного отношения к ней со стороны свекрови. Феофан провел в беспрестанных молитвах и посту две недели, после чего понял, что, наконец, нашел такое решение, которое умиротворит сердце его императрицы.
XV
«Как же мы мало знаем о вещах, происходящих на нашей Земле!» — записала в 1902 году в своем дневнике Александра. Она вспоминала Филиппа, который в своем гипнотическом сне слышал голос Великой Екатерины, и та сказала ему, что у императрицы Александры в скором времени родится сын.
Великая Екатерина II! О ней думала царица в тот зимний вечер 1902 года, и вот что она записала в дневнике: «Кто мог бы предположить в Дармштадте, где я получала суровое воспитание у пастора Фрогга, когда отец, этот неисправимый атеист, называл меня «пуританкой», что я в один прекрасный день осмелюсь вызвать дух усопшей страстной русской императрицы, жизнь которой была продолжительным, сплошным романом о сладострастии? Я ждала. Неужели духи умерших на самом деле существуют?»
Каждый день Александру донимала враждебность семейного окружения, и она все чаще предавалась глубоким медитациям или погружалась в бесконечные молитвы перед драгоценными иконами в ее частной домашней церкви, или призывала себе на помощь души всех тех, которые, как она чувствовала, незримо витают вокруг.
Вот что сказала Великая Екатерина в своем последнем «интервью», данном Филиппу:
«У тебя будет сын. Но он будет слабеньким и чахлым. Малейший несчастный случай может оборвать нить его жизни. Без твоих осторожных рук ему не обойтись, иначе он рискует погрузиться в море крови, но ты будешь начеку, и он будет спасен, если будешь молить Бога и будешь беспощадной к врагам своим.»
Александра вновь переживала эту сцену, — их было трое, ее новая фрейлина, ставшая ее конфиденткой, Анна Вырубова, Филипп и она, Александра. Они сидели за круглым столиком на одной ножке, их сплетенные руки образовали над его крышкой круг. Вдруг какая-то неведомая, сверхъестественная сила его подняла, и заговорила Екатерина. Александра накануне ничего не пила, не спала, и отлично помнила последние слова своей великой предшественницы.
«Умей выбирать верных друзей, таких, которые преданы тебе душой и телом. Искусная шпага сумеет защитить твоего сына от ненависти и фанатизма».
Она сейчас была одна, сидела в своей комнате, где охваченные ярким пламенем поленья в большом камине отбрасывали причудливые тени на потолке, и Александра углубилась в анализ этих странных слов, которые она услыхала на сеансе оккультизма.
Искусная шпага? Нет, это, несомненно, не шпага Куропаткина, который не скрывал своей антипатии к ней. Ну уж и не Сергея Витте, который совсем недавно вдруг впал в либерализм и теперь требовал у царя уступок этим опасным нигилистам. Может, шпага великого князя Николая Николаевича, который правда, больше озабочен сохранением своей офицерской чести и военными подвигами, чем истинной привязанностью к ней? Может, шпага кайзера Вильгельма, шумные протесты которого вечно отдают лицемерием. Станет ли он когда-нибудь защищать русскую царскую династию?
Александра перебирала варианты, словно ее ребенок — наследник — уже жил, который мог, кроме своего отца, стать ей опорой. Вечером она рассказала обо всем Николаю, который не слушал ее, как обычно, весьма рассеянно, а напротив, был ее рассказом сильно взволнован.
Он всегда, по своему характеру, был фаталистом, из-за чего получил репутацию ленивца, но он никогда не терял своей абсолютной веры в Бога:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});