«Отныне, мой дорогой Ники, мы с тобой станем двумя великими адмиралами в мире. Я становлюсь адмиралом Атлантики, а ты — адмиралом Тихого океана, и мы оба будем властвовать над Англией».
Своему рейхсканцлеру, князю Б. фон Бюлову, кайзер, заметив, что тот не очень одобряет русско-японскую войну, раскрыл свой замысел:
— Бюлов, царь, вероятно, плохо соображает. Его задача сейчас — ехать в Москву, призвать Святую Русь к оружию, и, взяв в руки крест, мобилизовать на борьбу весь народ…
Вы, к сожалению, не видите той громадной опасности, которая мне, как Германскому императору яснее ясного, — «желтая» угроза. Это — самая страшная угроза, которая когда либо возникала в отношении к белой расе, христианской цивилизации. Если русские сегодня уступят японцам, то не пройдет и двадцати лет, как желтолицые захватят Москву и Позен, и вся Европа будет разрушена…
Вот такими театральными, эмоциональными декларациями все диктаторы во все времена рисовали такие пугающие картины, чтобы подчинить невежественные народные массы во всем мире не столько своим идеям, сколько своим интересам.
Отдавал ли себе Николай отчет в том, как сильно желали члены его семьи, начиная с его матери, этой войны, чтобы умножить раз в десять собственное состояние? Все говорит о том, что он был простофилей, жертвой обмана этого мира, жадного до денег.
И когда в самом начале конфликта хорошо подготовленные японские армии, умело пользуясь преимуществами своего географического положения, показали себя грозным противником, способным заставить капитулировать своего славянского противника, Вильгельм воспользовался и этим, чтобы выступить против доброжелательного нейтралитета, соблюдаемого Англией в отношении Японии.
Россия тайком имела доступ в порты французских колоний и пользовалась щедрыми услугами французских производителей вооружений. Предоставленный России Францией громадный заем в несколько миллиардов франков служил для финансирования этой безрассудной, достойной сожаления войны, которая покрывала позором престиж дома Романовых.
Вероломный Вильгельм убеждал своего кузена, что именно франко-английский договор стал истинной причиной русских неудач на войне.
Но несмотря на поражение, Николай не утратил своего душевного равновесия. Несмотря на то, что многие авторы о нем писали, он обладал все же довольно сильным характером, и его было очень трудно сломить. Он никогда не ставил под сомнение верность своего союзника — Франции, хотя кайзер, раздраженный таким договором, изобретал всевозможные версии о предательстве, только чтобы разъединить два дружеских народа.
* * *
Ужасная война, которой было суждено унести столько русских жизней, значительно подорвать престиж государя, продолжалась, а епископ Феофан тем временем тайно, всерьез преследовал свою главную цель, — помочь императрице в постоянных молитвах добиться желанного. Спириты с колдунами на какое-то время впали в немилость в Царском Селе, и, воспользовавшись этим, русский клир решил как можно скорее одержать над ними верх и отвлечь императрицу от богохульственных верований и вернуть ее к христианскому алтарю. Феофан часто вспоминал слова отшельника из Саратова, Серафима, который когда-то, еще до начала нынешнего царства, предрек: «Будет война ужасная, несчастная, множество смут будет внутри Руси. Отец восстанет на сына своего, брат — на брата. Но потом царствие просияет и император будет жить долго…»
Серафим принадлежал к той славной когорте добрых, неканонизированных монахов, так называемых «старцев», которые на протяжении истории удерживали страну своими легендарными деяниями от погружения в мракобесие, колдовство и пророчество.
Было известно, что Серафим при жизни пользовался громадным уважением среди крестьян, оказывал на них свое благотворное воздействие. Его скромная жизнь отшельника, его долгие размышления о силе молитвы, его омовения в ледяной воде в проруби, его высокая набожность снискали ему уважение и почет у братии основанного им монастыря. После его смерти все надеялись на его скорую канонизацию. Чтобы быть причисленным к лику святых, тело кандидата должно пролежать нетленным в земле сто лет. С помощью министра внутренних дел Плеве, епископ Феофан, хранивший верность царице, делал все, что мог, для открытия мощей Серафима,
Нужно было действовать в этом направлении с большой осторожностью, так как при царствовании императора Александра III в одном из гротов на Кавказе были обнаружены семь святых мощей, честь принятия которых в своих церквах оспаривали как православные обшины, так и местные раскольнические секты.
К великому огорчению исследователей, выяснилось, что все трупы принадлежали разбойникам и бандитам из одной знаменитой шайки, которые были замурованы в этом гроте и в результате все умерли от голода.
Посему к работе приступили с чрезвычайной осторожностью, чтобы открыть мощи Саровского для поклонения. Было известно, что во время вероломного вторжения Наполеона, когда горела Москва, этот добрый монах залечивал раны и совершал чудеса как в армии, так и в гражданской среде.
Но придворный священник Феофан натолкнулся на противодействие своему проекту Победоносцева, обер-прокурора Синода, который не желал, чтобы с помощью божественной силы облегчать страдания самодержцев.
Но все же Плеве с другими удалось добиться своего. Могилу монаха вскрыли: местный архиепископ отказался подписать протокол открытия мошей, хотя в нем говорилось, что тело оказалось нетленным, хорошо сохранившимся. Этот служитель Господень был настолько скептически ко всему настроен, что рассерженный Плеве своей властью назначил другого, который и подписал протокол. Чин канонизации был совершен в Сарове при большом стечении народа и в присутствии самого царя Николая II. Чтобы доставить удовольствие императору, все придворные несли новоявленному святому свои подарки — ковры, драгоценные камни, иконы с дорогим окладом, различные приношения по обету; со всех концов России стекалось множество странников, убежденных в том, что им будет явлено настоящее чудо.
В Сарове Николай II строго исполнял все положенные по такому случаю обряды, чтобы тем самым оказать свою защиту новоявленному святому Серафиму. Вместе с женой они подолгу молились в местной церкви. Потом они преклонили колена перед источником, в котором святой монах совершал свои омовения. Говорят, что слепые обретали зрение, погружаясь в эти святые воды, а паралитики — свои поврежденные члены.
После этого Александра сама опустилась на колени перед могилой Серафима, и долго ревностно молилась. Когда наступила ночь, она потребовала от свиты удалиться, сняла с себя всю одежду и погрузилась в воды святого источника…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});