— Видишь дорогу к шоссе? — спросил он. — Беги по ней очень быстро, и больше не возвращайся.
Комплекция не позволила человеку быстро бежать, он пошел к шоссе бодрым шагом, спотыкаясь и часто оглядываясь. Оскар ждал. Человек шел. Когда фигура достаточно удалилась, физик подошел к машине поближе. Облачко над антенной пропало. Легкое оцепенение возникло в теле, похожее на то, что предваряло явление Валеха в слупицкую хижину Деева.
Дверца открылась. Седая шевелюра, собранная в хвост, высунулась наружу. За шевелюрой показалась поношенная джинсовая куртка.
— Один? — удивился Оскар. — Я ждал отряд головорезов.
— Здравствуй, Человек, — сказал Ангел. — Я знал, что ты меня ждешь. Только я пришел не для того, чтоб с тобой воевать.
— Не будешь охотится за чужим добром — не будет войны. Может, ты считаешь, что я несправедливо им завладел? Тогда скажи, Ангел, я буду знать, что есть для тебя справедливость?
— Каждый по-своему ответит на твой вопрос. Ты пришел ко мне забрать то, что по праву принадлежит тебе, и я не мог препятствовать неизбежному. Теперь я пришел к тебе, чтобы забрать свое. Верни мою Книгу, Человек, и справедливости в этом мире станет больше.
Скачок давления Оскар почувствовал и без Жениного тонометра. В один момент кровь ударила в голову и не оставила места ни для какой разумной идеи. Оскар едва совладал с приступом ярости, с желанием взять кувалду и размозжить антенну, которая по праву принадлежала ему. Именно он и никто другой, собирал ее по заказу Копинского для покойного «Гибралтара». Собирал для того, чтобы Макс мог пьянствовать на лодке и заниматься развратом, не опасаясь свидетелей. Он с удовольствием бы разнес ее вдребезги, если б не вспомнил, что гонорар за это изделие уже получил и все потратил на аренду квартиры в Майами. Оскару хотелось взять палку и врезать по пустой голове незваного гостя, но он сдержал в себе приступ злобы. Не допустил рукопашного поединка, первого в истории мироздания мордобоя между Человеком и Ангелом. Оскару хватило сомнительной славы алхимика. Припадок скоро прошел, и здравомыслие возобладало.
— Пойдем, — сказал он, приглашая Эккура в лабораторию.
Раскрытая Книга лежала на столе. Чернила сохли со вчерашнего вечера. Ангел замер в дверях, когда Оскар порвал недописанную страницу. Ангел побледнел, когда Человек вырвал из Книги еще два листа. Оскару было все равно. Он нашел столбец в пустой таблице, вписанный в Книгу его рукой, и безжалостно удалил все. Ужас от содеянного сменился азартом. Человеку стало интересно, как именно Ангел расправится с его жалкой душой. Швырнет ее в ад или подвесит на лобном месте. А может, свалится в обморок и начнет молить о пощаде. Эккур перенес экзекуцию до конца и очнулся, когда Оскар закрыл изорванный фолиант.
— Забирай, — сказал человек. — Не хотел портить вещь, но если твоя справедливость для всех, то и для меня. Я взял то, что принадлежит мне. Что? — спросил Оскар. — Такая справедливость нам не подходит?
— Я здесь не для того, чтобы судить тебя, Человек, объятый гордыней, — ответил Ангел. — Судить себя будешь сам. Я здесь для того, чтобы помочь тебе тогда, когда никто, кроме меня, тебе уже не поможет. Возможно, только для этого я теперь и живу.
— Найди своей жизни оправдание посерьезнее.
— Ты обижен на меня, Человек… Я вижу, ты обижен за то, что я не стал говорить за тебя на Суде. Не стал защищать перед тем, кто распоряжается судьбами человеческими. Но если бы ты пережил обиду, то почувствовал все, что чувствую я. Поверь, Человек, жизнь для самого себя не имеет смысла. Все, что мы делаем, мы делаем для тех, кто нам дорог. И если я решил посвятить себя человечеству, то, помогая тебе, предал бы всех, кто мне верил; если б помогал им — я бы предал тебя. Не я затеял между вами войну. Это ты противопоставил себя миру. Ты заставил меня решать задачу, которая не имеет решения.
— Возьми свою Книгу, Эккур, и внимательно ее почитай. Там есть ответы на все случаи жизни. Почитай и подумай, почему я, человек, решаю твои задачи, а ты от моих только прячешься.
— Но я здесь не для того, чтобы состязаться с тобой умом, — оправдывался Ангел. — Я для того, чтобы защитить тебя и при этом не погубить то, ради чего ты живешь. Вот где неразрешимое противоречие.
Незаметно закончился день. Сначала вернулись Лео с Розалией Львовной, потом Натан Валерьянович привез домой студентку с охапкой книжек. Приехал Эрнест и опять нахамил отцу, потому что весь день провел на кортах с французами, а преподаватель по математике напрасно ждал его для занятия. К полуночи явился с дежурства смертельно уставший Женя, но не смог уснуть.
— Оскар… — он еле слышно постукал коробкой тонометра по металлической двери лаборатории. — Не помешаю, если немного у тебя посижу? Как ты себя чувствуешь? Ты один?
— С кем я должен быть?
— Кто знает, с какими сущностями ты общаешься, — доктор проник в лабораторию, оставив в двери небольшую щель. — Конечно, это не мое дело, но, по-моему, Эрнест снова грызется с отцом. По-моему, даже матом. Господи, Боже мой! Этот мальчишка доказывает ученому человеку, что ему все равно, какие силы действуют на тело в свободном падении или что-то еще в этом роде.
— Они иногда занимаются физикой по ночам, не обращай внимания.
— Я бы не назвал это занятие физикой. Валерьяныча жалко. Орал бы на кого другого — я бы под этот ор спал, как труп в формалине. А теперь… возникает желание всыпать ему на правах старшего.
— Не вздумай.
— Ты считаешь?..
— Попадешь под форхенд — реанимация не успеет сюда приехать.
— Он у вас, вообще-то, нормальный или не очень?
— Оставь в покое парня. Он старается не сойти с ума.
— Хочу понять, что он за человек, и не могу понять…
— Он не человек, Женя. Он дехрональный мутант. Несчастное поколение, которому выпало перетащить человечество через критическую фазу и сохранить рассудок. Совершенно естественно, что ему наплевать на тела в свободном полете. Ему бы в этом полете самому не потерять голову. А физики этой цивилизации понадобятся потом, если конечно понадобятся…
— Скажи, пожалуйста, Оскар, мы все однажды сойдем с ума?
— Кто доживет.
— У нас в институте покончили собой семеро девиц в один день. Умер какой-то музыкант от цирроза печени, и они решили отправиться за ним следом. Но меня удивило не это. Меня удивило поведение людей на панихиде. Сначала они бились в истерике и произносили пустые слова. Потом… гробы не успели закрыть, все поскакали в лабораторию, делать ставки на мышиных бегах.
— Разве раньше они вели себя по-другому?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});