Читать интересную книгу Башни Анисана (СИ) - Каверина Ольга

Пока труд над башней ограничивался только её поверхностной частью Хинуэю и Эйдэ не было нужды посещать её слишком часто. Но небо над пустошью теперь регулярно озаряли всполохи сияний, говорившие о движении волн в атмосферных высотах, а судя по вибрациям, доносившимся из недр твердыни, труд глубинных строителей шёл так же активно, как и у их поверхностных коллег. И если Хинуэй ограничивал свои посещения только общим ознакомлением с положением дел, то тяжеловесный Эйдэ порой оставался возле башни на более долгое время. Он поднимался из недр обычно на целый день и как ни в чём ни бывало садился наземь, созерцая действо труда вечно погашенными глазами. Гиб Аянфаль быстро уяснил простые правила поведения при нём – не раздражать его пустой поспешностью и лишним многословием. В присутствии глубинного он трудился неторопливо, но старательно, тем самым заслуживая скупое одобрение.

Наблюдения Эйдэ не были простым интересом – он часто вмешивался в поток волн, открываемый Гиб Аянфалем, и принимался направлять его так же, как это некогда делал аба Альтас. Таким образом юный асай невольно оказался у него на обучении, хотя сам и не просил об этом. Когда же он рискнул поинтересоваться причинами такой милости, Эйдэ пояснил, что ему очень неприятно было бы узнать, что ученик и дитя его старинного друга Альтаса допустил оплошность в ответственном деле. Потому ему не жаль потратить день-другой на то, чтобы подняться на поверхность и удостовериться, что всё проходит хорошо, а заодно преподать покинутому ученику пару уроков. Гиб Аянфаль поблагодарил глубинного со всем почтением, которое полагалось в таком случае, отметив про себя, что он впервые столкнулся с заступничеством глубинных асайев, взращённым на крепких связях абы Альтаса с патрициями недр.

Отношения с Зоэ оставались для Гиб Аянфаля довольно натянутыми. Молодой архитектор был открыт для общения, и строителю, в общем-то, не на что было пожаловаться. Но Гиб Аянфаля жгла ревность, ему казалось, что Зоэ лишил его чего-то очень важного в жизни, заняв место, некогда принадлежавшее мастеру Хоссу. Всякий раз, обращаясь к Зоэ, он заглушал в себе эти неприглядные чувства. Но тот, похоже, всё же улавливал его настроения. При разговорах с Гиб Аянфалем Зоэ выглядел опечаленным этой виной, причин которой он искренне не понимал. С течением времени эти нелёгкие обоюдные чувства усиливались, но никто из них не пытался завести об этом прямой разговор и объясниться.

Если старшим архитекторам не было дела до того, чем занят Гиб Аянфаль после завершения труда, то Зоэ это явно интересовало – всякий раз, уходя вместе с Багровым Ветром от башни, юный асай замечал на себе его любопытный и немного печальный взгляд. Сначала его удивляло такое внимание, но постепенно он привык и начал ощущать в себе некое преимущество перед Зоэ, несмотря на отсутствие энергометок. Впрочем, их наличие не всегда делало асайя сильнее, в чём его убедил пример Хибы.

Почти всё свободное время Гиб Аянфаль проводил вместе со своим новым другом. Он не всегда теперь возвращался вечерами в замок абы Альтаса, как и прежде носивший его имя. Хиба далеко не каждую ночь погружался в сонные волны и постепенно приучил к этому и Гиб Аянфаля. Домом его считался замок Зелёного Бацу, но Хиба появлялся там очень редко. Если его одолевала необходимость предаться сну, то он выбирал своим пристанищем первую подвернувшуюся обитель. Вместе они странствовали в округе Рутты, посещая сторонние малые торжества, ныряя в жужжащие волны, а также посещая всевозможные игры и соревнования, которые при закрытой арене проводились в крупнейших обителях. Прежде Гиб Аянфалю редко удавалось участвовать в таких развлечениях: аба Альтас относился к состязаниям равнодушно, и Гиб Аянфаль приучился следовать его примеру. В свободное время он по наставлению абы посещал Великую Картотеку Рутты, где изучал искусство архитекторов древности, глубокого и близкого прошлого и современности. Хиба же, напротив, очень любил зрелища игр и состязаний. Особенно ему нравилось по старой памяти наблюдать за турнирами танцующих. Он всегда комментировал действия участников, а Бэли, который зачастую оказывался третьим участником их компании, давал развёрнутые объяснения происходящего. Происшествий, подобных столкновению с Лаэш в учебной обители, больше не случалось, Хибу и Бэли никто не тревожил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Поначалу присутствие ребёнка немного стесняло Гиб Аянфаля. Он начинал чувствовать себя чужаком, пристроившимся к стороннему семейству. Но постепенно это прошло, тем более что Хиба, разгадавший его чувства, активно тому способствовал, не давая ему ни мгновения на то, чтобы предаваться невесёлым размышлениям. Гиб Аянфаль наблюдал за его отношениями с Бэли, находя их такими же тёплыми, какие были у него с абой и родичами, и гадал над тем, что же так не понравилось в этих отношениях белым матерям, отказавшим Хибе в праве создать семейство. Он видел, что Хиба сильно привязан к Бэли и любит его. Багровый Ветер, конечно, не говорил этого прямо, но любовь выражалась во всех его действиях, даже в том, как он поправлял разметавшиеся ленты в волосах Бэли. Гиб Аянфаль замечал, что на своё дитя Хиба смотрит совершенно по-особому: в его взоре одновременно смешивались и забота, и нежность, и гордость, и ещё многое, объединённое неизвестным Гиб Аянфалю глубоким чувством, которого он не замечал даже у абы Альтаса. А иногда всё это внезапно сменялось тщательно скрываемым проблеском тревоги, который поспешно заглушался очередной порцией зелёной амброзии.

Порой Гиб Аянфаль даже допускал мысли о том, что Хиба и Бэли могли бы стать его родичами, такими же равными как Ае и Гиеджи. Думал об этом он с величайшей осторожностью, тщательно пряча сознание от общих мыслетоков и Голоса. Он прекрасно понимал, что подобное объединение невозможно. Ае ни за что не примет в родичи такого как Хиба, а Гиеджи заявит, что Гиб Аянфаль наверняка решил превзойти намерения абы по расширению родичных связей. Если даже для четырёхоборотного Эньши вступление в уже сложившееся семейство оказалось затруднённым, то что уж говорить про бывшего чёрного стража, к тому же имеющего под опекой непризнанное дитя. Сам же Хиба наверняка только посмеётся над предложением Гиб Аянфаля, найдя его донельзя наивным. Погружаясь в мечтания, Гиб Аянфаль так и слышал его насмешливый голос, но ничего не мог с собой поделать, продолжая вынашивать неосуществимые мысли. Вот если бы он был одинок, то возможно тонкие волны уже сами бы связали их незримыми узами…

Он готов был отправляться в странствие с Хибой каждый вечер. И оно так и происходило, кроме тех дней, в которые Хиба отказывался брать его с собой, ссылаясь на некие дела, в которых Гиб Аянфаль в силу своего возраста и рабочей точки пока не мог участвовать. Строитель не обижался, надеясь, что со временем Хиба расскажет ему и это. Но в такие вечера без приключений на него тяжким грузом обрушивалась чувство щемящей тоски. Хоть разговор с Гэрером и унял боль от потери абы, но в жизни Гиб Аянфаля всё как-то перевернулось: ранее привычное уединение стало в тягость. Стоило ему остаться одному хоть в комнате, хоть на башне, как мысли и чувства тонули в тяжёлом ощущении унылой безысходности и пустоты. Голос Ганагура, уловив это, тут же пробуждался в сознании и в который раз советовал пойти к белым сёстрам. Он говорил, что эти чувства в корне неправильные, что истинный асай никогда не должен тосковать столь долгое время и бояться одиночества. Истинный асай не знает, что такое уныние, он всегда слышит волны, и волны – его собеседник. Гиб Аянфаль сердито блокировал мысли. Хотелось, чтобы Хиба был рядом. Именно он, даже не родичи. Когда они закончат башню Сэле, он не расстанется с другом и, найдя новый труд, призовёт его первым. А если Хиба отправится куда-нибудь на соседнюю твердыню или в другой город, то и Гиб Аянфаль последует за ним. Именно Хиба пробуждал в нём самодостаточную уверенность, которая казалась ему единственной опорой в дальнейшей жизни. При встрече с родичами же он вновь и вновь вспоминал тягостное событие, и точно возвращался в то беззащитное состояние, которое теперь было ему неприятно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})