Читать интересную книгу Ксеноцид - Орсон Кард

Когда Ванму наконец вышла из комнаты, Му-пао прикрыла дверь, чтобы Цин-чжао не помешали ненароком звуки их голосов.

— Хозяин зовет к себе дочь. Он очень возбужден. Не так давно он кричал и перепугал всех в доме.

— Я слышала крик, — подтвердила Ванму. — Он не заболел?

— Не знаю. Хозяин очень волнуется. Он послал меня за твоей госпожой и сказал, что немедленно должен поговорить с ней. Но раз она общается с богами, он поймет. Не забудь, как только она закончит, передай, что он звал ее к себе.

— Я скажу ей прямо сейчас. Она как-то говорила мне: ничто не способно помешать ей ответить на зов отца, — сказала Ванму.

Лицо Му-пао вытянулось от удивления:

— Но строго-настрого запрещено отвлекать человека, когда с ним говорят боги…

— Цин-чжао потом исполнит двойное очищение. Она рассердится, если узнает, что отец звал ее, а я не передала.

Ванму с огромным удовольствием воспользовалась подвернувшейся возможностью поставить Му-пао на место. «Ты, Му-пао, может быть, и заправляешь всеми слугами в доме, зато я обладаю достаточной властью, чтобы вмешаться в разговор между хозяйкой и самими богами».

Как и ожидала Ванму, первой реакцией Цин-чжао были горькое разочарование, ярость, слезы. Но когда Ванму униженно повалилась перед ней на пол, Цин-чжао тут же успокоилась. «Вот почему я так люблю ее и продолжаю прислуживать ей, — подумала Ванму. — Потому что ей совсем не по душе та власть, которую она надо мной имеет, и она проявляет куда больше сострадания, чем кто-либо из говорящих с богами, о которых мне рассказывали». Цин-чжао выслушала объяснения Ванму, почему та посмела помешать ей, и крепко прижала к себе.

— Моя милая Ванму, ты проявила великую мудрость. Если мой отец сначала кричал в страдании, а затем послал за мной, боги простят меня за то, что я на некоторое время отложу обряд очищения и последую к нему.

Ванму спустилась вслед за госпожой по лестнице. Вскоре, коленопреклоненные, они стояли на коврике перед креслом Хань Фэй-цзы.

Цин-чжао ждала, когда же отец наконец заговорит, но он продолжал молчать. И руки его мелко дрожали. Она никогда не видела его в таком состоянии.

— Отец, — осмелилась произнести Цин-чжао, — ты звал меня?

Он встряхнул головой:

— Произошло нечто ужасное… и в то же время замечательное. Я даже не знаю, то ли кричать от радости, то ли покончить жизнь самоубийством.

Голос отца звучал глухо и то и дело срывался. Она не слышала, чтобы он так страстно говорил, с тех самых пор, как умерла мать, — нет, нет, с тех пор, как отец обнял ее, когда она прошла испытание и доказала, что достойна звания говорящей с богами.

— Расскажи мне, отец, а затем я поделюсь с тобой своими известиями: я обнаружила Демосфена и, возможно, разгадала тайну исчезновения флота на Лузитанию.

Глаза отца изумленно расширились:

— В этот достославный день ты разрешила проблему?

— Если это то, что я думаю, тогда врага Конгресса можно уничтожить. Правда, это будет нелегко. Так расскажи мне, что ты открыл!

— Нет, сначала ты. Очень странно… все произошло в один и тот же день. Рассказывай!

— Меня на эту мысль натолкнула Ванму. Она все донимала меня вопросами о… о том, каким образом действуют компьютеры, и внезапно я поняла, что, если в каждом компьютере-анзибле поселилась особая программа, настолько умная и мощная, чтобы без труда перемещаться по памяти, скрываясь от всех, тогда эта таинственная программа может оказаться способной контролировать связи между анзиблями. Флот, скорее всего, никуда не девался, может, он по-прежнему продолжает посылать нам сообщения, мы просто не получаем их и даже не знаем, что они существуют, потому что эта программа перехватывает их.

— В каждом компьютере-анзибле? И работает без малейших срывов?

Голос отца прозвучал несколько скептически, и это естественно, ведь Цин-чжао, желая побыстрее поделиться с ним новостью, начала рассказывать с конца.

— Да, только позволь мне объяснить, как невозможное может стать очень даже возможным. Видишь ли, я выяснила, кто такой Демосфен.

Отец внимательно слушал, пока Цин-чжао рассказывала ему о Валентине Виггин и о том, как все эти годы она скрывалась под псевдонимом Демосфен.

— Совершенно очевидно, что она без труда посылает по анзиблю тайные сообщения, в противном случае ее труды никогда бы не распространились с такой скоростью по всем обитаемым мирам, ведь она провела последние годы в полете. Предполагается, что только военные могут связываться с кораблями, идущими на скорости света. Таким образом, она либо проникла в компьютеры вооруженных сил, либо где-то взяла необходимую для связи энергию, а количество ее огромно. Но если она сделала это, если существует такая программа, которая позволила ей это сделать, может быть, та же программа ответственна и за перехват сообщений, посылаемых флотом?

— За «А» всегда следует «Б», это естественно, но каким образом эта женщина засадила программу в каждый из существующих компьютеров-анзиблей?

— Она сделала это с самого начала! Ведь ей уже минуло третье тысячелетие. По сути дела, если Гегемон-Локи был ее братом, возможно… да нет, конечно же, это он создал программу! Когда были снаряжены первые суда переселенцев, уже тогда в память компьютеров он ввел свою программу.

Отец подхватил ее мысль на лету:

— Он как Гегемон располагал для этого достаточной властью, и причины у него имелись. Эта секретная программа находилась полностью под его контролем, поэтому, случись какой мятеж или бунт, у него в руках все равно остались бы нити управления миром.

— А когда он умер, Демосфен, то есть его сестра, осталась единственной, кому был известен этот секрет! Ну, разве не замечательно? Мы раскусили их. Теперь осталось только очистить память наших компьютеров от программы.

— Только программа сразу снова загрузится через анзибль, этому будут способствовать ее копии на других мирах, — покачал головой отец. — Именно так она просуществовала все минувшие столетия: когда один компьютер ломался, программа автоматически загружалась в сменяющую его машину.

— Значит, мы должны одновременно отключить все анзибли, — предложила Цин-чжао. — И чтобы на каждой планете подготовили на замену компьютер, который никогда не был связан с этой программой. Отключить разом все анзибли, затем отключить старые компьютеры, подсоединить новые — и можно опять запускать анзибли. Она не сможет перезагрузиться, потому что ее не будет ни в одном из новых компьютеров. И тогда никто больше не посмеет покуситься на власть Конгресса!

— Вы не сделаете этого, — внезапно сказала Ванму.

Цин-чжао потрясенно взглянула на доверенную служанку. Неужели эта наглая девчонка посмела вмешаться в беседу говорящих с богами, и не только вмешаться, но еще и противоречить им?!

Но отец снисходительно отнесся к вопиющему нарушению всех приличий — он всегда был милостив, даже к тем, кто проявил по отношению к нему неуважение. «Я должна научиться вести себя так, как он, — подумала Цин-чжао. — Мне ни в коем случае не следует унижать слуг, даже если они жестоко оскорбят меня».

— Си Ванму, — произнес отец, — почему же мы не сделаем этого?

— Потому что, чтобы отключить разом все анзибли, вам надо будет связаться с другими планетами по тому же анзиблю, — объяснила Ванму. — Неужели эта программа позволит вам передать послание, которое приведет к ее неминуемой гибели?

Цин-чжао последовала примеру отца и как можно мягче возразила Ванму:

— Это всего лишь компьютерная программа — она не умеет воспринимать содержание сообщений. Тот, кто управляет ею, приказал, чтобы она перехватывала все послания, исходящие от флота, и скрывала следы передач Демосфена. Она не читает сообщений и не может решать, пропускать ей их или нет.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ванму.

— Потому что в таком случае программа должна обладать… разумом!

— Но она и так должна обладать им, — возразила Ванму. — Она должна обладать способностью укрыться от любой другой программы, которая могла бы вычислить ее. Должна уметь передвигаться по памяти в поисках укрытия. Как она различает, от каких программ ей прятаться, если она не умеет читать и вникать в их суть? Может быть, она достаточно разумна, чтобы переписывать другие программы, снабдив их параметрами, которые бы не позволяли им заглядывать в места, где она, как правило, скрывается.

Цин-чжао в мгновение ока придумала сразу несколько объяснений, каким образом программа может стать достаточно разумной, чтобы улавливать содержание других программ, но не понимать человеческого языка. Однако в комнате присутствовал отец, и он первым должен был ответить Ванму. Цин-чжао ждала.

— Если такая программа существует, — сказал Хань Фэй-цзы, — естественно, она должна быть весьма разумной.