«Зря он на этой фотографии золотыми зубами не улыбается. Так было бы куда красивее!»
Но тут Пётр подозвал Риту. Она быстро сунула книжечку в мамин резиновый сапог и подошла к столу.
– Ну, – начал Пётр миролюбиво, – ты признаёшь, что поступила неправильно?
– Признаю, – соврала Рита.
– Надо культурно себя вести за столом. Если тебе чего-то хочется, попроси, чтобы тебе это дали. А сама не лезь. Поняла?
– Поняла, – кивнула Рита.
«Чего ж тут не понять? Я и без тебя знаю, как надо за столом себя вести. Не лыком шиты, не баклушами биты!»
– Тогда садись поешь. Мы на тебя больше не сердимся.
«Да вы мне из благодарности сандалии грязные должны целовать! А они, видишь ли, сердятся!»
Мамочка уже три дня торговала на рынке. Рита подглядела, как вечером взрослые считали деньги. Столько денег Рита в своей жизни ещё не видела! А будет ещё больше! Сегодня забрали ещё две коробки, а всего осталось три. Так что скоро денег будет завались! Хоть длинный коридор барака ими обклеивай! Рита теперь ходила важная, на мальчишек смотрела с презрением.
«Ха, голь перекатная! Кроме грязи у дома, ничего в жизни и не увидят. А я скоро на море уеду. Вот привезу ракушек, ух, они мне обзавидуются! Будут клянчить: «Покажи! Дай поиграть! Ну пожалуйста!» А я им: «А мордовороты не треснут? Хренушки вам! На-кася, выкуси, помусоль и выброси!» Вот они пожалеют, что со мной раньше не дружили! А когда я удочку им покажу! Ой, что с ними будет! Что будет!!! Даже жалко их, убогоньких!»
Рита сидела за столом, грызла сухарик с маком и смотрела в окно. На улице стал накрапывать мелкий дождик.
«Как там мамочка с Петушком на рынке? Не промокли бы. А то простудятся, заболеют и помрут. Ой! Тьфу-тьфу-тьфу! Чур меня, чур! Не дай бог! По щучьему велению, по моему хотению, пусть они не промокнут, не простудятся и не помрут! И пусть быстрее вернутся домой!»
В коридоре послышались шаги. Они приблизились к двери.
«Вот это клёвое заклинание! Действует моментально!»
Раздался громкий требовательный стук в дверь. Рита недовольно слезла со стула и пошла к двери.
«Нет, это не они. Мамочка не так стучится. И кого это в поздний час к нам шальным ветром занесло? Кто там хуже татарина?»
Она открыла дверь лишь маленькой щёлочкой и посмотрела одним глазом в коридор. За порогом стояли трое мужчин и женщина.
– Ивановы здесь живут? – спросил самый высокий мужчина.
– Здесь. А что?
– У нас ордер на обыск. Где взрослые?
– Нет никого, – растерянно сказала Рита, не понимая, что этим людям надо.
После этих слов мужчина нахально отодвинул дверь вместе с упирающейся Ритой, и, не обращая внимания на её крики, что мамочка не разрешала ей пускать посторонних, вся толпа прошла в комнату.
– А ну, убирайтесь отсюда! – храбро кричала Рита. – Я сейчас милицию позову!
– Успокойся, девочка, мы и есть милиция, – сказала тётка, взяла Риту за руку и посадила её на мамочкину кровать.
– О! Вот они, коробочки! – обрадовался длинный.
– Дим, найди понятых, – приказал широкоплечий мужчина в кожаной куртке.
Один мужчина вышел в коридор, но вскоре вернулся.
– Никого нет. Все на работе.
– Хорошо, Татьяна, что мы тебя взяли. Дим, позови водителя, и начнём.
Рита ничего не понимала. Она сидела на кровати и молча на всех смотрела. Она чувствовала, что произошло что-то очень нехорошее.
– Мамочка жива? – со страхом спросила она.
– Жива, жива твоя мать, – ответила женщина. – Правда, пока в больнице лежит.
– А что с ней? Она умирает??? – ахнула Рита.
– Нет, ничего страшного. Она пыталась убежать при задержании, вот и… – женщина осеклась. – Вот и попала в больницу… Да ты не бойся, через пару дней она оклемается.
– А папочка живой?
– Какой ещё папочка? Иванова сказала, что живёт без мужа.
– Ну как же, у нас теперь есть папочка Петя! – с гордостью сообщила Рита.
– Пётр? Уж не Петька ли Шакал? – заинтересовался мужчина в кожаной куртке.
– Ты чё, дядь, офонарел? Чё обзываешься? Мой папочка не шакал. Он добрый Петушок! – объяснила Рита.
– Коль, принеси фотографии, пусть она посмотрит. Там в машине в бардачке лежат фотки разыскиваемых.
– Эх, – радостно потёр руки длинный, – неужели мы Шакала за хвост поймали? Судя по почерку, это его ограбление было. Я же вам говорил. Слишком уж нагло и жестоко они действовали.
Принесли фотографии. Перед Ритой разложили несколько снимков.
– Вот он, Петушок! – Рита ткнула пальчиком в одну из фотографий.
– Ну так! Я же говорил, Шакал это сделал! – ликовал длинный. Он подошёл к шкафу и открыл дверцы. – Давайте прочешем как следует квартирку. Может, следы других преступлений обнаружим. Тогда всё в один узелок и свяжем.
– Я вам свяжу в узелок! – возмутилась Рита. – Нельзя чужое добро уносить! Хоть вы и милиция, но нехорошо воровать!
– Это Петька твой вор, – усмехнулся милиционер и стал вытаскивать вешалки с одеждой.
– Никакой папочка не вор! – закричала Рита. – Он всё это купил!
Но на неё не обращали никакого внимания. Все были заняты тем, что вытаскивали вещи из шкафа, серванта, из чемоданов под кроватями.
– О! Смотрите, кожаный плащ с красной подкладкой. Это с Варшавки.
– А хрусталь-то, похоже, с Малой Грузинской. Точно. Вот их лебедь хрустальный.
– И ковёр оттуда.
– Посмотрите, что я нашёл! – длинный листал книжечку, которую Рита спрятала в мамин сапог. – Паспорт Генки Щербатого!
– И совсем это не Генка. И никакой он не щербатый, – усмехнулась глупости милиционеров Рита. – Это Иван. И зубы у него все на месте. Да не простые, а золотые!
– И он тоже здесь был?
– Генки вашего здесь не было, а наш Иван вместе с Петушком приехал. Это у него папочка денег одолжил, чтобы туфли купить. Иван у нас спал, он ждал, когда всё продадут, и папочка ему долг вернёт. Так что они эти туфли купили, а не украли, – терпеливо разъясняла Рита. – Вы спросите у Ивана, он вам всё подтвердит.
– Да уж, подтвердит, – почему-то засмеялись все.
– Странно, что Щербатый из щипача в медвежатники переквалифицировался. И как они надумали магазин ограбить? Воистину, их жадность и подвела.
Рита еле сдерживала себя, чтобы не заплакать от злости, обиды, а ещё от страха.
– Вот папочка придёт, он вам даст! – всё-таки заплакала она.
– Жди, вернётся, – усмехнулась тётка, – ищи теперь ветра в поле. У него таких дочек и жёнушек по всей Москве понатыкано, да и в других городах баб десять, наверное, плачут, его ожидаючи.
– Неправда! Мой папа хороший! Он нас любил! И меня, и мамочку.
– Конечно, хороший, его все бабы хорошим считают. Умеет он мозги пудрить, – не унималась противная тётка. – Слышь, Дим, вам бы мужикам у Шакала поучиться, как надо с бабами в любовь играть. А то вы ни слова ласкового сказать не можете, ни подарок преподнести… Да, умеет он! Вон даже девчонка за эту падаль горой стоит.