Я не нашлась с ответом. Просто снова уткнулась в его плечо и закрыла глаза, чувствуя, как постепенно из души уходит горечь.
А вокруг пылал закат. Закаты здесь долгие. И красивые. И можно было смотреть на переливающееся алыми и лиловыми красками небо — и ни о чем не думать. По крайней мере до тех пор, пока успокоившийся разум не опознал место.
Обрывистый берег реки, на котором мы сидели, определенно был мне знаком. И белые звездочки цветов, распускающихся в траве. И дерево, чьи ветви лениво перебирал свежий ветерок. Ветви, щедро усыпанные крупными фиолетовыми бутонами…
Дерево из моего сна. Дерево, в которое превратилась девушка, но собственной глупости потерявшая возлюбленного.
— Где мы? — прошептала я, неотрывно глядя на фиолетовые бутоны.
— Увы, все еще на территории дворца, — вздохнул Йонто.
Я поднялась на ноги. Медленно подошла к дереву. Коснулась иссеченного временем ствола, и показалось, что там, под толстой серебристой корой, бьется все еще живое сердце… И на это биение отозвался охватывающий мою руку браслет. Нагрелся, натянулся, до боли впиваясь в кожу.
Амантит. Кровь высшего чентоля, пролившаяся даром обреченной любви.
Длилось это всего лишь мгновение, и я не могла бы утверждать, что мне не почудилось.
Не могла бы, но…
— Кем она была? — спросила тихо, не отнимая ладони от горячей коры.
— Кто? — не понял Йонто. Он подошел к дереву, но встал немного дальше. Так, что печально свисающие ветви почти касались его макушки.
— Та девушка. Девушка из легенды о ченголевом серебре…
— Ты… откуда ты знаешь? — растерялся Йонто. — Я не рассказывал, что с ней стало.
— Я видела, — призналась я. — Когда ты говорил, я видела словно наяву. Но почему это случилось? Ты же знаешь… Знаешь, да?
— Знаю, — кивнул Йонто. — Но история неприглядна и в легенды не вошла. Это — Древо владетелей. А дева… Она была любимой дочерью одного из первых владетелей Прайго. Тогда шла война. Твари Грани наступали, и шэт-шаны искали способ укрепить силы. Им нужен был артефакт, позволивший бы держать под контролем шэтхо, чувствовать все, что происходит на их территориях, иметь возможность быстро оценивать ситуацию и принимать решения… А еще — закреплять права наследования, признавать их, основываясь на крови рода, и многое другое. Артефакт, неподвластный времени и чарам. Но ни один из известных материалов не подходил. Ничто не могло вместить столько магии, выдержать ее, не расплескать… Тогда кто-то вспомнил о высших чентолях. О свойствах их крови. Добровольно отданной крови… Но высшие никогда не питали теплых чувств к тэтам и добровольно ни капли крови ради них не пролили бы. Причин было много… Не суть. — Йонто прервался, полюбовался на закат, который набирал силу, и продолжил: — Шэты всегда добиваются своего. Так или иначе. Они поймали высшего чентоля. Заточили в клетку. Мучили… Долго и непрерывно. От боли, а может, в надежде на сострадание чентоль перекинулся в человека, ипостась, которую они не слишком-то жалуют. Но все было тщетно. Пытки продолжались, пока одной темной ночью клетку не открыла прекрасная дева. Она вывела измученного высшего из дворца. Выходила его, обессиленного и умирающего. И он…
— Полюбил ее, — закончила я, когда Йонто замолчал. — Полюбил так, что не пожалел собственной крови — ради ее защиты, ради ее спасения.
— Шэти, — презрительно усмехнулся он, — использовала высшего. Сделала все, как велел отец. И шэты получили амантит. Из которого создали венцы, символы безграничной власти и могущества. Кровавые символы.
— Она не хотела, — покачала я головой, кончиками пальцев проведя по коре. Шершавая… И влажная. Могут ли деревья плакать? — Не думала, что все так обернется. Не знала, что погубит его. Она его любила… Все-таки любила.
— Порой любовь губит вернее ненависти, — тихо сказал Йонто. И отвернулся, встав вполоборота.
Высокий. И волосы растрепались, закрыли лицо…
Сердце болезненно сжалось.
Я видела это. Уже видела. И не раз.
Не хватало лишь одной детали…
— Йонто… — дрогнувшим голосом позвала я. — У тебя есть меч?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он обернулся, приподнял брови и коснулся рукояти меча, что висел на поясе, но я замотала головой:
— Нет, не этот! Тот меч… Длиннее. И шире. С рукоятью в виде свернувшегося кольцами серебряного чентоля. У тебя есть такой меч?
— Нет.
— Не врешь? — подозрительно прищурилась я.
— Когда я тебе врал? — устало спросил Йонто. — Клянусь, что у меня нет такого меча. И никогда не будет.
Показалось, что в его лице на миг что-то изменилось. Или то всего лишь игра света и тени?
— А в чем дело? — Он подошел ближе, посмотрел в глаза. — Где ты видела такой меч?
— Мне снился сон… — начала было я, но горло перехватило.
— Не надо, — легко провел кончиками пальцев по моей щеке Йонто. — Если сон страшный, не вспоминай его.
— Но…
— Забудь. Сны должны оставаться во снах. А вон ту бабочку ты там не увидишь. И много потеряешь.
Я невольно улыбнулась. Огромная бабочка с перламутровыми, отражающими краски заката крылышками, порхавшая меж фиолетовых бутонов, и в самом деле стоила внимания. Но… гораздо больше я потеряла бы, не увидев сейчас его улыбки, которая коснулась не только губ, но и глаз. И отчаянно захотелось запомнить этот момент, навсегда оставить в своем сердце, чтобы однажды согреться его теплом.
Пока я любовалась бабочками — и не только, — Йонто проверял местность. И судя по его хмурому взгляду, защита не имела изъянов, что неудивительно: вдалеке виднелись неприступные стены, окружающие территорию дворца, кто же допустит здесь наличие прорех?
Пламя небес потускнело, и близился миг, когда сумерки окончательно потушат его. Я оглянулась на дерево. Бутоны слегка светились, то ли отраженным светом, то ли собственным.
— Возвращаемся, — наконец признал очередное поражение Йонто.
Сердце болезненно сжалось. Вернуться? Во дворец? К шэт-шану?
— Канро уже пришел в себя, — по-своему понял мое замешательство Йонто. — Не нужно бояться.
— Кто-нибудь видел, как мы уходили? — уточнила я, нервно комкая ткань платья. — Если владетель узнает…
— Не волнуйся, я все улажу. Проблем не возникнет, — заверил Йонто и протянул мне руку, но я не торопилась ее принимать. И не потому, что сомневалась в его словах. Сказал уладит — значит, уладит, но…
Сколько сил забрала первая открытая за много времени тропа? И сколько еще заберет?
— Далеко отсюда до дворца? — спросила я задумчиво, отмечая, как он бледен и насколько глубоко залегли под глазами тени.
— Вовсе нет, — ответил Йонто с сожалением, которое я целиком и полностью разделяла. — Где-то около получаса неспешной прогулки.
— Ну так давай прогуляемся! — предложила я. — Заодно еще слабые места поищем…
— До сих пор не привыкла к тропам? — нахмурился он.
До сих пор не привык, когда о тебе беспокоятся?
Я пожала плечами и растерянно улыбнулась. Больше Йонто расспрашивать не стал, кивнул и первым пошел по узкой тропке, вьющейся среди шелковистой травы. Я двинулась следом, не сводя с него взгляда.
Как ты? Что с тобой случилось, пока я тебя ждала? Ты действительно в порядке?
Столько вопросов, которые хотелось задать… И которые задавать не пришлось.
Она не произнесла это вслух, но он и так все понял. Она никогда не беспокоилась о себе. Всегда — только о нем. А он, как последний дурак, отмахивался от ее тревог, заставляя волноваться еще сильнее.
— Я в порядке, — ответил он на невысказанные вопросы, не оборачиваясь, но чувствуя ее взгляд. — Честно.
Бывало и гораздо хуже, а сегодня… Сегодня он просто устал. И если бы только мог, увел бы Ану подальше от дворца. Как можно дальше. За Чентолев хребет. Он ничего не знал о том, что там было, зато точно знал, чего не было: шэтов с их одержимостью и почти безграничной властью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да, Йонто был в порядке. Ровно до того момента, как его талию обвили теплыми руками и ткнулись лбом в спину. Он замер на полушаге, боясь не то что пошевелиться — вдохнуть.