И как жизнь — капля за каплей — покидает ее, тоже видела. Кожу, прямо на глазах обретающую пергаментную хрупкость. Иссыхающие руки. Волосы, из светлых становящиеся седыми.
Когда владетель отступил, на ковер упала не девушка — истонченная до предела оболочка.
Сила сыто всколыхнулась. Свернулась, послушно прижалась к хозяину, сливаясь с ним…
Я вздохнула… но не издала ни звука. Чья-то ладонь зажала рот, меня подхватили и понесли прочь от этого страшного места.
Места, где я наконец-то увидела настоящее лицо Канро-шана.
— Тише-тише-тише, — торопливо пробормотали на ухо, когда до моего скованного ужасом мозга дошло, что нужно сопротивляться. — Тише, Анна, сейчас нельзя его трогать… Даже тебе — нельзя.
Таныл. Конечно же. Он тоже почувствовал, как бесится чужая сила. Он…
Я обмякла, притихла. Рыжий шэт-шан остановился, развернул меня лицом к себе.
— Можешь идти? — спросил обеспокоенно. — Я бы тебя донес, но… Боюсь, в таком состоянии Канро-шан прикончит меня, не дожидаясь поединка. Анна?
— Я… могу, — бесцветным голосом отозвалась я.
Конечно же могу. Добраться до своих покоев. Пройти мимо ошалелых стражей. Закрыть двери.
Оглядеться. Вяло удивиться, что все еще стою на ногах.
Опуститься на ковер, уткнуться лицом в колени…
И наконец-то в полной мере осознать случившееся.
Людей в опутанном сетями драйтов поселении оказалось не очень много. Но… в основном — старики, женщины и дети. Ушедшие на охоту мужчины вернулись лишь к утру, когда деревню уже оцепили. Конечно же их туда не пустили. Конечно же их это разозлило… В общем, посланные вместе с отрядом лекари пригодились еще до начала спасательных действий.
Лунная тропа вывела точно к нужному месту. Одна беда, неучтенного «спасателя», шагнувшего следом за отрядом, заметили поздно: тропа закрылась, а на новую пришлось бы тратить время и силы… как и на то, чтобы впихнуть на нее безголового шэт-ара.
Тайро был бледен, решителен и упрямо сверкал глазами. А еще прижимал к себе сумку, в которой что-то позвякивало и подозрительно мерцало.
Пока Йонто, вновь ломая глаза, вытаскивал детей, наследник сосредоточенно ковырялся в сетях, заставляя своего эранира бессильно шипеть сквозь зубы и бороться с желанием связать подопечного по рукам и ногам. Но когда желание это окончательно победило, Тайро с радостным возгласом предъявил нечто, похожее на очки Аны, только более громоздкое, нелепое и с переливающимися толстыми стеклами. Скрепя сердце Йонто водрузил это сооружение на нос… И перестал жалеть о том, что шэт-ар за ним увязался.
Артефакт позволял видеть сети, не напрягая зрение. Да, он был тяжел и давил на переносицу, а его ремешки нещадно стискивали голову, но… Вероятность ошибки значительно уменьшилась. Как и риск для спасаемых. Теперь в деревню Йонто пробирался в чудо-очках, а оттуда — полагался на собственное зрение, отдав артефакт тому, кого вытаскивал. Оставалось лишь страховать и помогать в самых сложных местах.
Он не торопился. Отдыхал. Позволял лекарям осматривать глаза и что-то в них капать. Даже едой не пренебрег, хотя есть совершенно не хотелось.
Й отчаянно гнал прочь плохое предчувствие, появившееся под вечер. Убеждал себя, что это — от усталости. Сосредоточивался на деле, не позволяя мыслям отвлекать.
Когда же все закончилось, схватил в охапку Тайро, крутившегося возле сетей со своими инструментами, и первым ушел по вновь открытой лунной тропе. Нужно было что-то решать с драйтами, с возможными кладками, но… Не сейчас. И уж точно не ему.
Едва сойдя с тропы у дворцовых ворот, Йонто вручил наследника первому же попавшемуся стражу, а сам бросился к покоям Аны.
Владетель подождет. А ему надо… Надо убедиться, что все в порядке.
На лестнице, щедро освещенной закатным солнцем, маялся рыжий шэт-шан. Непривычно растрепанный и встревоженный, какой-то… пришибленный.
Да, именно так. Витало в воздухе что-то… Тяжелое. Безумное.
Плохое предчувствие кололо уже не просто иголками — копьем.
— Что случилось?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Йонто вовсе не рассчитывал на ответ, но рыжий его удивил.
— Канро-шан осушил одну из наложниц, — прищурив ненормально синие глаза, протянул он. — Глупая была женщина, такую не жалко, но вот Анна расстроилась… Зря он при ней это сделал. Эй, ты куда?
Йонто уже не слушал и не слышал.
Дорога слилась в невнятное серое пятно. Встречные едва успевали уворачиваться, и вослед ему зачастую неслись не самые добрые пожелания.
Ана была у себя. Сидела посреди гостиной, обняв колени и уткнувшись в них лицом.
Йонто, почти вынесший дверь и пытавшихся остановить его стражей, растерянно замер. Он видел, что могут сделать шэты с неугодными им людьми. И предпочел бы забыть, но увы…
Он склонился над Аной. Осторожно тронул за плечо. А когда она, вздрогнув, взглянула на него, подхватил ее на руки и понес. Мимо все-таки пострадавшей двери. Мимо шарахнувшихся стражей. Мимо выронившей что-то тяжелое служанки.
Подальше отсюда. Как только сможет.
Никогда он еще не видел ее такой испуганной. Бледное до белизны лицо. Полные страха глаза.
Ее страх отозвался в душе острой яростью. Ярость вспыхнула, опалила… и сгорели в ней невидимые путы.
Шаг. Другой. И в голове привычно зашумело, а дворец растворился, сменился высоким берегом реки, усыпанным крупными фиолетовыми цветами деревом и безбрежным небом, охваченным пламенем заката.
ГЛАВА 9
Меня трясло. Я слабо осознавала, где нахожусь. Понимала лишь, что больше не одна. Что Йонто рядом. Обнимает, гладит по волосам… слушает.
А я говорила. Голос дрожал, я постоянно сбивалась, но держать в себе все это не могла. Оно смешалось в моей душе, разрослось, не давало дышать.
Страх. Бессилие. И жалость. Та девушка, имени которой я даже не знала…
Она пыталась меня убить. Это подло и даже в моем мире кое-где карается смертной казнью, но… Она всего лишь глупая, ослепленная ревностью девица. И то, что шэт-шан сделал с ней… Ведь я жива. Несмотря на ее старания. А она — нет.
Возможно, жалость эта была глупой. Нелепой. Но я не хотела ее смерти. Я вообще не хотела, чтобы кто-либо погиб! Тем более — по моей вине. Не важно, прямой или косвенной.
— Поплачь, — сказал Йонто, когда я выговорилась. — Тебе нужно.
И я плакала. Уткнувшись в надежное плечо, выплеснула накопившуюся в душе боль. А когда слезы закончились, он спросил:
— Ты действительно считаешь, что в этом есть твоя вина? Что должна нести ответственность за поступки других? Что, в конце концов, могла это предотвратить? Нет, Ана. От тебя ничего не зависело.
Ничего… Абсолютно ничего. Бесполезная аштара, которая не в силах никого защитить. Аштара, которая, сама того не желая, стала причиной трагедии.
— Нечестно, — еле слышно пробормотала я, чувствуя, что на глазах вновь закипают слезы.
— Мне казалось, ты уже поняла, что наш мир далек от твоих идеалов честности и доброты, — вздохнул Йонто.
Поняла. Но, как выяснилось, до сих пор не приняла. Вокруг меня по-прежнему была сказка. Злая, неправильная сказка для неправильной попаданки, которая вместо плюшек получает шишки. Стоило ли надеяться на лучшее?
И на что мне теперь вообще надеяться?
— Йонто… Я должна доверять ему. Чтобы выжить, должна. Так?
— Так, — помрачнев, подтвердил он.
— Я не могу, — выдохнула отчаянно. — Думала, что справлюсь, что научусь, что… Это было не так уж трудно, мне и в самом деле хотелось помочь. Но сегодня… Я видела, какой он, когда убивает. Совсем другой, не такой, каким хочет казаться. Я видела его настоящего. Как я могу ему доверять?! Как я могу делиться с ним силой?! И… проблема даже не в доверии… Мне кажется, что я делаю только хуже. Что моя сила… Она — как яд для него. Или дурман. Я сама стала дурманом. Я…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Иногда мрак слишком силен. Настолько, что способен погасить солнце, — не позволил договорить Йонто. Он легко сжал мою ладонь и грустно улыбнулся. — Ты не можешь быть ядом, Ана. Ты — солнце. Солнце, тонущее во мраке.