на него. При этом он впадал в один из своих маниакальных приступов ярости. Мне редко доводилось слышать подобную грязь, которая брызгала у него изо рта вперемешку с летящей слюной. В правой руке он держал хлыст для верховой езды. Он использовал его, чтобы подчеркнуть свою тираду: полоснул им по лицу старика, размахивая им взад и вперед, пока еще больше крови не потекло по его бороде и ноги не подкосились под ним. Двое стражников подняли его на ноги, чтобы держать лицом к лицу с мучителем и выдерживать каждый удар его наказания.
Наконец Аттерик отступил назад. Он тяжело дышал, и пот ручьями стекал по его щекам. Он выронил хлыст, которым бил Ируса, и вытащил меч из ножен на поясе.
- Отпустите его, - задыхаясь, приказал он стражникам. - Пусть он упадет на колени в позе мольбы. Разрежьте путы на его запястьях, чтобы он мог протянуть руки и молить меня о пощаде.- Очевидно, охранники уже много раз проделывали это с другими заключенными. Они улыбались в предвкушении, выполняя приказ фараона.
- Протяни руки, ядовитый предатель. Умоляй меня о королевской милости, ты, древнее вонючее дерьмо’ - завопил он Ирусу. Старик был слишком далеко, чтобы ответить; он недоуменно покачал головой, и капли крови забрызгали доски под ним.
- Заставь его сделать это! - Крикнул Аттерик стражникам. Все еще ухмыляясь, они шагнули вперед и схватили концы веревки, которые они намеренно оставили привязанными вокруг его запястий. Они снова навалились на них, и Ируса повалили лицом вниз на доски подиума, но его руки были вытянуты перед ним во всю длину.
Аттерик шагнул вперед, держа обнаженное лезвие меча наготове. Он легонько постучал им по предплечью Ируса, чтобы измерить расстояние, а затем поднял его над головой и опустил сверху. Бронзовый клинок рассек левую руку Ируса, плоть и кости, не останавливаясь. Стражник, качавшийся на веревке, упал назад, и из разрубленного обрубка струей хлынула кровь. Ирус слабо вскрикнул, и толпа зрителей вторила ему, половина из них - в ужасе, а другая половина - в одобрении.
Аттерик снова поднял клинок и смерил удар взглядом фехтовальщика. Затем он размахнулся и чисто рубанул Ируса по другой руке. Лишенный обеих рук Ирус лежал, скуля, в луже собственной крови.
Генерал Панмаси выступил вперед по левую руку от Аттерика и подал знак одной из ожидавших колесниц, чтобы она вышла вперед. Возничий подвел свою повозку к подножию пьедестала, и все четыре его лошади запрыгали и заскакали от запаха крови. Тем временем двое стражников привязали к лодыжкам Ируса веревки. Они передали концы этих колец вознице, который прикрепил их к кольцам в задней части своей повозки. Затем фараон спрыгнул с подиума и занял место возницы в колеснице, которую тот освободил для него. Аттерик тряхнул поводьями, и четверка рысью двинулась вперед, волоча за собой изуродованное тело Ируса. Ирус закричал от боли, что его тащат, и поначалу отчаянно пытался удержать свое голое изуродованное тело на голой земле и отбиваться от камней и других препятствий, усеивавших периметр стадиона окровавленными обрубками рук. Но на втором круге стадиона он постепенно слабел, пока не потерял способность защищаться. Его голова билась и билась о землю, пока не погас последний проблеск жизни. Фараон Аттерик оттащил его тело обратно на подиум и спрыгнул с колесницы.
- Непобедимый Фараон, что нам делать с этой грязью?- Спросил генерал Панмаси, когда Аттерик снова взошел на трибуну. Обнаженным мечом он указал на остальных двадцать девять пленников, которые стояли на коленях, связанные, как свиньи на бойне.
Аттерик бросил на них пренебрежительный взгляд. ‘Для одного дня я уже достаточно потрудился. Пошлите весь их коварный выводок к Вратам мучений и горя. Пусть тамошние эксперты разбираются с ними соответствующим образом.’
‘Нам придется поторопиться, чтобы вернуться в Сад Радости и поприветствовать там пленников Аттерика, - предупредил я Серрену и Рамсеса, когда фараон и его свита снова сели в свои колесницы и выехали со стадиона в направлении золотого дворца.
Нам пришлось пробираться через людные улицы, но как только мы добрались до городских ворот, большую часть пути назад мы бежали через холмы, срезая путь, переходя вброд через ручьи и взбираясь по крутым скалам, которые были слишком отвесными для лошадей, тащивших тяжело нагруженные колесницы, которые, как мы знали, были недалеко позади нас. Я снова поразился тому, как хорошо Серрена поспевала за Рамзесом и мной; она часто первой добиралась до вершины самых крутых подъемов. Конечно, она была гораздо легче на ноги, чем любой из нас. Мы были не более чем в часе езды от колонны колесниц, доставлявших осужденных узников из города Луксора; на самом деле я все еще был занят своим макияжем и надеванием костюма Дуга, когда послышались крики часовых на сторожевых башнях, предупреждающих о приближении множества колесниц по дороге из города.
Я поспешил к главным воротам как раз вовремя, чтобы поприветствовать вновь прибывших обычной мрачной болтовней вопросов и ответов и проводить их в восхитительный Сад Радости Серрены. Как только они оправились от шока, вызванного тем, что оказались в раю по сравнению с тем, что они ожидали, я снял с себя костюм Дуга и представил их Рамзесу. Они хорошо знали меня и Рамсеса в лицо с тех пор, как мы жили в Луксоре, и оба были людьми состоятельными и влиятельными. Тем не менее, они были проинформированы Аттериком, что мы оба были давно мертвы, так что их удивление и восторг были безграничны. Они окружили нас и требовали возможности обнять нас обоих и выразить свою бесконечную благодарность за то, что мы избавили их от угрозы и тени смерти.
От меня потребовалось лишь самое незначительное внушение, чтобы все они вдруг узнали в Рамсесе будущего фараона Египта и заменили собой отвратительное существо, присвоившее себе этот титул и случайно приговорившее всех к мучительной смерти.
Сначала поодиночке и по двое они стали опускаться на колени перед Рамсесом и приветствовать его как фараона, а затем все они в спешке стали петь ему хвалу и клясться в верности. Я позволил их пылу достичь точки кипения, а затем начал утихать, прежде чем я разыграл свой выигрышный трюк.
Серрена ждала моего вызова в павильоне неподалеку и в самый подходящий момент появилась. Освобожденные пленники повернулись к ней с любопытством, которое быстро сменилось молчаливым оцепенением. Я внушил ей, что нужно выглядеть как