И безэмоциональный голос озвучил несколько очень коротких слов на чужом языке, но таких простых, что запоминались с одного раза. Девушка бессильно прикрыла глаза.
«Соглашусь, что поступок Скио выглядит бесчестным: аргуты всегда внимательны к заключению сделок и раздаче наказаний: все условия мы обязаны озвучивать полностью и убедиться, что они услышаны. Мой…собрат должен был дождаться, пока человек придёт в себя. Собственно, эта пренебрежительность его впоследствии и подвела. Скажи, те кристаллы готовы к передаче?»
— Да, не колеблясь, подтвердила Элге.
«Пусть так и будет. Мне не нужен человек и не нужно его служение, насильное или добровольное, мне нужны только камни. Если твой колдун отдаст их, он получит свободу».
— Поклянись, — попросила Элге.
«Аргуты не клянутся, смелое ты существо. Достаточно нашего слова».
— Словам трудно верить, помня о словах Скио.
Серый дым будто рассмеялся.
«Иного варианта у тебя нет. Я расторгаю заключённый между высшим аргутом Скио и человеком…Дарриел, да?.. Дарриелом договор и даю ему свободу. В тот момент, когда камни окажутся у меня, он волен идти куда хочет».
Элге пристально всматривалась в плотную туманную массу…что она надеялась там увидеть?
— Благодарю за неоценимую помощь, — поклонившись, проговорила она. Позволь просить ещё кое о чём, Леи.
«Ну, говори», — усмехнулось существо.
Волнуясь, но стараясь не путаться в словах, Элге рассказала о вторжениях низших и старших порождений.
«Их влечёт ваша магия. Она иного рода, необычайно вкусная, наполняющая силой. И ваша энергия, и кровь. Восхитительное сочетание. Но… Когда-то очень, очень давно мы пробовали завоевать ваш мир. Люди такие хрупкие, слабые, думали мы. Это будет просто… С тех пор Пропасть не воюет с вами, и давно запрещены жертвоприношения. Скио и здесь поступил по-своему, и получил совсем не тот результат. И не только Скио. Я услышала тебя. В моей власти решить этот вопрос раз и навсегда, и я решу».
И туман, очертаниями напоминающий длинное платье, заструился величественно по выщербленным неровным плитам. Девушка почтительно склонила голову. Аудиенция подходила к концу, надо поблагодарить и попросить указать выход.
На просьбу Элге исцелить шрамы Дарриела Леи не ответила, только снисходительный смешок отчётливо раздался в её голове.
«Что ж, если мы обсудили все вопросы, я направлюсь к твоему магу за камнями».
— Благодарю тебя, Леи, — ещё раз поклонилась девушка. — Где я могу найти выход? Или, может быть…ты проводишь меня обратно, так будет быстрее?
Женская фигура на несколько мгновений потеряла свои очертания, снова покрутилась вокруг Элге.
«Всё-таки магия твоя необычайно притягательна даже такая…вне тела, — тихо зазмеился голос. — Трудно удержаться; понимаю низших. Если бы не пыльца ваших светлячков…Скажи, храброе существо: пятьдесят лет в вашем времени это много или мало?»
— Много, — отозвалась обескураженная Элге.
«Я готова вернуть человеку пятьдесят лет его жизни сверх тех, что ему остались. Половину из того, что забрал мой сородич. Если ты найдёшь обратную дорогу сама, твой маг получит их, до последнего дня. Если тебе нужна моя помощь — я помогу, но пятьдесят лет заберу. У него же. Решать тебе».
Сияющая во мраке фигурка девушки содрогнулась. Вот как. Что ж, у всякой милости есть предел.
— Я…дойду сама. Как я узнаю о том, что ты сдержала слово?
«Узнаешь, не беспокойся… Договорились. Надеюсь, правила тебе известны. Не прощаюсь, маленькое отважное существо, благословлённое светом кейлу».
Прежде чем Элге успела ответить, серый туман расползся неопрятными клочьями и пропал из вида.
У неё…получилось? Или она всё испортила? Девушка стояла во тьме, чутко прислушиваясь, стояла несколько минут или часов, но больше ничего не происходило. Леи не возвращалась, никто не явился вместо неё, внизу, чуть в стороне от ротонды, хлюпали обжигающие зловонные пузыри, поглотившие одного из высших аргутов. Возможно, он переродится, сказала Леи. Элге, пожалуй, этого не хотела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Время шло, и ей надо было вернуться. Помня о том, что нельзя ни в коем случае оглядываться, девушка осторожно развернулась и пошла вдоль полуобвалившихся колонн, ища что-нибудь, лестницу, например. Ничего не было, совсем ничего. Тогда она оттолкнулась от так называемого пола, и тоненькая фигурка, так кстати обсыпанная необыкновенной силы пыльцой, лёгким облачком поднялась над полом. Элге удивлённо моргнула: оказывается, и так можно было? Воздух держал отлично; стоило ли так поражаться, помня о том, что в Пропасть пришла лишь душа? Взмахнув руками, девушка полетела-поплыла прочь. За её спиной негромко рассмеялись, и она вздрогнула. Незнакомый, очень материальный смех, прокатившийся мурашками по позвоночнику. Не повернуть голову на звук стоило ей невероятных усилий. Смех всё цапапал и царапал, а Элге, сцепив зубы двигалась всё дальше от разрушенной ротонды.
…
Леи она больше не увидела. Зато пустота и темнота оказались не безграничными, спустя время Элге снова начала различать останки каких-то зданий, фрагментов городов — целыми кварталами, подобий деревьев, уродливых, распадающихся дымчатыми хлопьями цветов. Нет, пустота больше не казалась абсолютной: в меняющихся очертаниях ландшафта иногда проступали голоса, неизменно пугавшие, до дрожи. Каждый раз тянуло обернуться, всмотреться в скользящие неясные тени. Порой её рук касалось что-то холодное и липкое, и напрасно Элге убеждала себя, что это обман и морок, что вне физического тела она не может чувствовать ничего подобного. Но чувствовала. И прикосновения, и запах, и только страх упрямо гнала прочь.
Потом наступила тишина, окутала её вязким киселём, поглотила. Элге опасалась, что заблудилась и начала двигаться по кругу; понять этого в изменчивых очертаниях Пропасти не представлялось возможным. И сколько прошло времени, она также не могла понять.
***
Пять. Его безучастное ко всему, кроме девушки в объятиях, сознание, всё-таки выхватило этот промежуток времени. Пять дней вне жизни, вне смерти. Бесконечно длинные часы дня и ночи, с чувством, что на горле лежат костлявые пальцы нечеловеческого ужаса и отчаяния.
Вчера…кажется вчера, он сорвал голос, пытаясь докричаться до Элге, и его своевольный зверь тоже: на короткие минуты у него прорезался самый что ни есть материальный голос, и он вторил хозяйскому, распугав всю живность на полянке. Плевать. И на новое послание от его королевского величества тоже.
Дарриел укачивал девушку в руках, как ребёнка, бережно касался рыжего шёлка волос, и представлял, как ей под ноги ложится ровная тропинка, освещённая бутонами искроцветника: раскрываясь полностью, эти цветы переставали отдавать свет, а вот так, полураспустившиеся, помогали заплутавшим во мраке. У него не было при себе бутонов, но он так хотел развеять для Элге тьму, что представлял нежное розоватое свечение ясно и объёмно.
«Я тебя очень жду, девочка моя. Иди на мой голос, иди на свет, никуда не сворачивай».
Дарриел обхватил своими ладонями ледяные пальчики, пытаясь поделиться теплом.
Пять дней без тёплого смеха и лучистого взгляда. Всего пять, целых пять. Вечность. А нападений йгенов в Шелтаре или действительно больше не было, или он о них не знал, утратив часть навязанной силы.
«Что я скажу твоему зятю Зоратту? Он набьёт мне морду и будет сотню раз прав! И твоя неприятная сестрица!.. Ладно, ладно, очень милая девушка! Я согласен познакомится с ней и даже вести себя не как дикарь. Вернись, радость моя, тебе нужен свет».
Солнце снова улыбалось магу сквозь высокие кроны; Дарриел вынес Элге на крылечко, устроился в кресле, поправил на ней покрывало. Казалось, на солнышке девушке станет теплее, холодная кожа наконец согреется и утратит мертвенно-синеватый оттенок.
«Элге. Элге. Эль…»
Тёмные полукружья ресниц дрогнули, самые любимые на свете глаза медленно открылись.