Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

В эти годы были арестованы 1108 из 1966 делегатов XVII съезда партии, большинство расстреляли. Такая же участь постигла 98 из 139 членов и кандидатов в члены Цент­рального Комитета ВКП(б), избранного на съезде. Эта рас­права была организована лично Сталиным, поскольку имен­но на этом съезде вынашивалась идея замены Сталина Кировым (Костриков). Киров сообщил об этом Сталину, рас­сказав и о содержании той критики в адрес Сталина, которая ему, Кирову, известна из кулуарных разговоров на съезде. Сталин поблагодарил Кирова. Последнего вскоре убили, а вслед за этим уничтожили почти всех участников съезда. Остались в живых только самые близкие прихлебатели Ста­лина.

Под влиянием организованной травли и клеветы по­кончили жизнь самоубийством член Политбюро ЦК Серго Орджоникидзе, начальник Политического управления РККА Гамарник, председатель ЦИК Белорусской ССР Червяков, председатель СНК Украинской ССР Любченко и многие другие.

Советские спецслужбы широко применили заказные убийства по политическим мотивам. Они начались при Ле­нине, продолжались при Сталине, не прекратились при Хру­щеве и Брежневе. Назову лишь несколько имен из списка заказных убийств. В 1921 году в Китае застрелен атаман Оренбургского казачьего войска А. Дутов. В 1922 году в Бол­гарии убит царский генерал Л. Покровский. В 1926 году в Париже убит лидер украинских националистов В. Петлюра. В том же году тайно вывезены из Китая генералы Б. Анен- ков, Н. Денисов, расстреляны в Семипалатинске. В 1928 году в Брюсселе отравлен генерал П. Врангель. В 1930 году в Па­риже похищен генерал А. Кутепов, в пути в Новороссийск скончался. В 1937 году в Париже похищен генерал Е. Мил­лер и расстрелян. В 1939 году по заданию Берии и его замес­тителя Кобулова были тайно убиты Радек и Сокольников. Как видно из объяснений бывших работников НКВД Федо­това и Матусова, при разработке в НКВД операций по этим убийствам Кобулов, требуя безукоризненного их исполне­ния, подчеркивал, что они осуществляются с ведома Стали­на. В 1939 году на Кавказе сотрудники НКВД убили в желез­нодорожном вагоне посла СССР в Китае Бовкун-Луганца и его жену. Для сокрытия следов преступления была инсцени­рована автокатастрофа, затем организованы торжественные похороны. В 1940 году была похищена и расстреляна жена маршала Кулика Кулик-Симович, на которую потом, в целях маскировки, объявили всесоюзный розыск и в течение

10 лет разыскивали как «без вести пропавшую». В 1940 году подготавливалось тайное убийство бывшего наркома ино­странных дел СССР Литвинова. В 1940 году убит Л. Троц­кий. В 1959 году в Мюнхене убит С. Бандера. В 1946 году в

Москве расстрелян сотрудник шведской дипломатической миссии в Венгрии Рауль Валленберг. В 1979 году во дворце Тадж-Бек убит президент Афганистана Амин. В 2004 году убит чеченец Яндарбиев в Катаре.

В НКВД существовал специальный отдел по террору, воз­главляемый генералом Судоплатовым. Он выполнял указа­ния лично Сталина.

В конце 1938 года в том же ведомстве была организована токсикологическая лаборатория для исследования действий ядов и снотворно-наркотических веществ на человеческий организм. Яды испытывались на людях, осужденных к рас­стрелу. За период с 1939 до середины 1941 года умерщвлено около ста человек.

Как видно из показаний Берии и Меркулова, все упомя­нутые выше преступления совершались по указанию лично Сталина.

Примечательно одно свидетельство. Примечательно тем, что автор его член партии с 1908 года, — Полетаев М. И. При аресте в 1951 году у него нашли дневник, который начинает­ся следующими фразами:

«Условия свободы слова в советской стране такие, что не только невозможно высказывать свои мысли на словах или печатно, но без риска понести суровое наказание вплоть до расстрела, их нельзя иметь написанными даже в доме. Я все же рискнул зафиксировать на бумагу некоторые свои мысли и факты, дабы потом, если будет другая политическая власть, заняться их обработкой. Дабы заметки не попали в руки агентов ГПУ, я их частями упаковываю и прячу».

Давая оценку итогам Отечественной войны, он пишет:

«Следовательно, при всех положениях советский народ в войне проиграл, и платить за этот проигрыш придется до­рогой ценой много-много лет. И все это получилось в резуль­тате царствования Иосифа Сталина и его помощников — Молотова, Кагановича, Ворошилова, Микояна и иже с ними, за что и должны будут нести ответственность перед страной и трудящимися всего мира, как пособники гибели первого в мире Советского государства».

Дальше: «И вот, анализируя результаты пребывания у власти партии большевиков, я с болью в сердце должен при­знать, что за 24 года никакого социалистического общества в советской стране мы не построили, никакого физического облегчения труда крестьянам, рабочим и служащим мы не дали, никакого материального положения трудящимся мы не только не создали, но существующее неизмеримо хуже того плохого, которое было до революции...»

И наконец: «Отныне слово большевик у всех народов обо­значает грабителей и бандитов».

В процессе реабилитации мне приходится сталкиваться с далеко не простыми проблемами. Известно, что во второй половине 30-х годов была репрессирована большая группа работников НКВД — более 40 тысяч человек. Возникает воп­рос: подлежат ли прощению жертвы, бывшие до того палача­ми? Строго юридически — подлежат, ибо уничтожены они были на основе фальсификаций. А нравственно?

После ареста Ягоды новым народным комиссаром Ежо­вым была проведена чистка во всей системе наркомата внут­ренних дел. С падением Ежова Берия осуществил еще более широкую чистку аппарата НКВД как в центре, так и на мес­тах. При Ежове были казнены такие кровавые личности, как Агранов, Прокофьев, Молчанов, Гай, Слуцкий, Кедров, Уша­ков. Со смещением Ежова полетела голова палача Фринов- ского.

Но работники НКВД, попадая под машину репрессий, не­сли наказание не за свои преступные деяния, а получали обычный по тем временам набор обвинений: измена Роди­не, шпионаж, вредительство, подготовка убийства Сталина. Понятно, что оснований для этих обвинений не было. Но арестованные признавали все обвинения, которые сочинял очередной следователь, пришедший на смену расстрелян­ному.

В этом отношении характерна судьба Ежова. Суду над ним предшествовало «следствие», во время которого к нему применялись те же методы физического воздействия, кото­рые он столь рьяно насаждал. Ежов подписал все обвине­ния, которые выдвинуло следствие. Но во время суда отка­зался от показаний и заявил о пытках и истязаниях, кото­рым подвергался на допросах. Он сказал, что теперь, пройдя тот путь, на который он сам обрек тысячи невинных людей, понимает, что совершал преступления, однако не те, ко­торые ему предъявляют. Ежов не просил сохранить ему жизнь — он хорошо понимал, что приговор уже вынесен. Но заявил (его слова остались в протоколе судебного заседа­ния), что накануне его посетил Берия и уговаривал признать себя виновным, обещая в этом случае сохранить жизнь. Ежов ответил, что сам много раз таким образом уговаривал арестованных и никому не была сохранена жизнь за такое согласие. Поэтому, сказал Ежов, он и не принял предложе­ния Берии.

Другой пример. Ягоду расстреляли как участника право­троцкистского заговора, которого не существовало. Значит, он подлежит реабилитации юридически, как и все другие, поскольку его лишили жизни за то, чего он не делал. Но ему нет прощения за уголовные злодеяния, которые он сам со­вершил.

Обращаясь к последствиям октябрьской контрреволюции, я не перестаю думать о тех, кто и сегодня «грустит» о том страшном времени, кто и сегодня ищет «врагов народа», кто таскает по улицам портреты убийц-параноиков Ленина и Сталина. Среди них и те, что сочиняли разного рода фальси­фикации в периоды правления Хрущева, Брежнева, Андро­пова. Это по их «сочинениям» преследовались тысячи ина­комыслящих, которых бросали в лагеря и тюрьмы, в «пси­хушки». Они и сегодня разгуливают на воле, более того, сочиняют доносы на тех, кто поднял руку на преступную систему, созданную вождями большевизма.

Кто они, эти люди? Психически больные? Участники зло­деяний или родственники их? Изувеченные ложью боль­шевизма? Не знаю, не могу понять, но от этого не легче. Приходится лишь констатировать, что у строителей дьяволь­ских химер всегда под рукой оказывается достаточно стро­ительного материала. Я имею в виду нас с вами, дорогие чи­татели.

Закончился XX век. Для России — самый страшный, са­мый кровавый, до предела насыщенный ненавистью и нетер­пимостью. Кажется, пора бы одуматься и покаяться, попро­сить прощения у лагерников, оставшихся в живых, прекло­нить колена перед миллионами расстрелянных, умерших от голода, разбудить уснувшую совесть и признать наконец, что мы сами помогали режиму порабощать нас — всех вместе и каждого в отдельности.