Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

href="ch2-257.xhtml#id163" class="a">[257].

К закату 8 августа неустанная французская бомбардировка подорвала боевой дух гарнизона Монро, большинство из которых не спали уже пять ночей подряд. Уже седьмого числа Монро был вынужден пригрозить повесить на стенах форта трусов или вообще всех, кто выступает за сдачу; теперь его люди казались «почти оцепеневшими» от напряжения и усталости, и было неизвестно, как они отреагируют на штурм, если западная стена, слабая от продолжительных обстрелов, рухнет[258].

Зная, что Уэбб не пришлет подкрепления, Монро приказал одному из своих инженеров осмотреть повреждения и доложить о состоянии обороны форта. Он услышал, что верхние три фута бастионов, наиболее подверженных французскому огню, были полностью снесены; что створки, или бункеры, внутри них были сильно повреждены; что все пушки форта, кроме пяти, были неработоспособны; и что запасы боеприпасов были почти исчерпаны. Не более обнадеживающими были и донесения, полученные им из укрепленного лагеря. Находящиеся там войска Массачусетса понесли еще более тяжелые потери от неприцельного огня, чем форт. Как докладывал их командир, полковник Фрай, они «совсем измотаны и не хотят больше оставаться, и [говорят], что скорее получат по голове от врага, чем останутся погибать за крепостной стеной». Той же ночью французы завершили строительство прорывной батареи из восемнадцатифунтовых орудий в трехстах ярдах от западной стены форта. Получив столь неутешительную информацию, Монро созвал на следующее утро военный совет из числа своих офицеров. Они единодушно посоветовали ему послать Монкальму флаг перемирия и договориться о капитуляции на самых выгодных условиях[259].

К часу дня 9 августа статьи капитуляции были выработаны. Монкальм предложил условия, идентичные тем, что были предоставлены британскому гарнизону на Менорке в 1756 году, — намеренный комплимент Монро, признающий, что он вел свою оборону в соответствии с высочайшими профессиональными стандартами. В обмен на обещание в течение восемнадцати месяцев оставаться некомбатантами «по условно-досрочному освобождению» всему гарнизону форта Уильям Генри предоставлялся безопасный проход в форт Эдуард под французским конвоем, и в знак признания их доблести им разрешалось оставить свои личные вещи, стрелковое оружие, цвета подразделения и символический латунный полевой мундштук. Все английские и провинциальные солдаты, которые были слишком больны или тяжело ранены, чтобы добраться до форта Эдуард, должны были обслуживаться французами и репатриироваться после выздоровления. Взамен Монкальм потребовал лишь, чтобы все французские военные и гражданские пленные, находящиеся под стражей англо-американцев, были возвращены в форт Карильон к ноябрю; чтобы пушки, боеприпасы, военные склады и провизия в форте были сданы французам; и чтобы один британский офицер оставался заложником до безопасного возвращения эскорта войск, сопровождавших гарнизон в форт Эдуард[260].

Эти условия, столь почетные по европейским представлениям о войне и военном профессионализме, не только были чужды культуре индейских союзников Монкальма, но и были согласованы без консультаций с ними, с заметным пренебрежением к тому, что они считали своими законными ожиданиями. Только после заключения капитуляции, непосредственно перед ее подписанием, Монкальм вызвал военных вождей, чтобы объяснить условия капитуляции. По его словам, они не могут причинять вреда побежденным солдатам, забирать у них личные вещи и оружие, а все оставленные запасы продовольствия, оружия и материальных средств должны считаться собственностью Его Христианского Величества. Хотя вожди вежливо выслушали объяснения Монкальма, они не могли сомневаться, что их воины никогда не подчинятся столь возмутительным запретам. Воины сражались храбро и даже более самоотверженно, чем французы, служившие за жалованье; они просили только паек, боеприпасы и те немногие подарки, которые даровал Монкальм. Единственной наградой, на которую рассчитывали индейцы — будь то христиане или язычники, — были грабежи, трофеи, доказывающие их доблесть в бою, и пленники, которых можно было усыновить или принести в жертву вместо погибших воинов, а возможно, и получить за них выкуп. Когда стало ясно, что человек, которого они называли «отцом», намерен поступить так, как не поступил бы ни один настоящий отец, и лишить их заслуженной награды, большинство воинов решили просто взять то, за чем пришли, а потом уйти. Именно так они и поступили[261].

Эпизод, который колонисты и англичане стали называть «резней в форте Уильям Генри», начался днем 9 августа, сразу после того, как последний британский отряд передал форт французам и направился в укрепленный лагерь, где солдаты и гражданские лица гарнизона должны были оставаться до тех пор, пока на следующий день они не отправятся в форт Эдуард. Когда они уходили, индейцы вошли в форт в поисках добычи и, не найдя ничего, набросились на семьдесят с лишним больных и тяжелораненых мужчин, оставленных на попечение французов. Благодаря оперативному вмешательству французских солдат и миссионеров удалось спасти хотя бы некоторых из них, но многие погибли, когда индейцы сделали трофеями их скальпы. Весь остаток дня и всю последующую ужасающую ночь индейцы бродили по укрепленному лагерю и грабили его обитателей. Когда французские гвардейцы наконец вывели их из лагеря около девяти часов, они слонялись по его периметру, угрожая янки с «более чем обычной злобой в их взглядах, что заставляло нас подозревать, что они замышляют против нас беду»[262].

Рассвет принес все те беды, которых опасались англо-американцы. Когда регулярные войска приготовились вести колонну по дороге к форту Эдвард, сотни воинов, вооруженных ножами, томагавками и другим оружием, набросились на них, требуя сдать оружие, снаряжение и одежду. Другие индейцы ворвались в окопанный лагерь, где провинциальные войска и последователи лагеря с тревогой ожидали приказа о выступлении, и начали уносить не только имущество, но и всех негров, женщин и детей, которых они могли найти среди последователей лагеря. Когда, наконец, колонна начала выдвигаться, около 5:00 утра, регулярные войска, шедшие впереди, шли рядом с французским эскортом колонны и, таким образом, были избавлены от худших последствий последовавшего насилия. Однако провинциалы, находившиеся в тылу колонны, лишились всякой защиты и оказались окруженными со всех сторон. В течение нескольких минут индейцы захватили, убили и оскальпировали раненых из провинциальных рот, а у других отобрали одежду, деньги и имущество. По мере того как нарастали шум и неразбериха, дисциплина распадалась. Испуганные мужчины и женщины сбились в кучу, пытаясь, как могли, защитить себя. Затем, с криком, который очевидцы приняли за сигнал, десятки воинов начали бить томагавками наиболее уязвимые группы в хвосте колонны.

Убийство длилось всего несколько минут, но в последовавшей за ним панике погибло еще больше людей. Полк Фрая растворился в хаосе, люди с криками разбегались во все стороны: одни — в лес, другие — в сторону французского лагеря, третьи — обратно в форт, а индейцы пустились в погоню. Поскольку пленные были ценнее