Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

избирателей от власти собственников; были там и представители семьи Пенн, намеревавшиеся сохранить Уокингскую покупку, помешать массовой уступке земель Вайоминга делаварам и убедиться, что Денни не слишком охотно прислушивается к советам комиссаров ассамблеи. Наблюдатели из Конфедерации ирокезов тоже были на подхвате, они так же, как и пенны, не хотели отказываться от «Ходячей покупки» и отнюдь не были рады видеть, как Тедюскунг, который должен был исполнять их приказы, ведет переговоры с правительством Пенсильвании о поселении своего народа. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Джордж Кроган находился в Истоне в качестве заместителя сэра Уильяма Джонсона, которому было поручено сохранить статус Джонсона как единственного представителя короны, уполномоченного вести переговоры с северными индейцами; при этом Кроган, как всегда, искал возможности для продвижения своих собственных интересов как частного торговца и земельного спекулянта. Разумеется, Пембертон и его коллеги из Дружественной ассоциации также присутствовали на собрании, выступая в качестве якобы нейтральных наблюдателей, но в той мере, в какой они консультировали индейцев и вели независимый протокол заседаний, они были фактическими союзниками Тидиускунга и делаваров. Однако даже присутствие квакеров было осложнено и, возможно, скомпрометировано тем, что Пембертон поддерживал тесные отношения с полковником Стэнвиксом, который выступал за мирное урегулирование, чтобы получить союзников восточных делаваров для кампании в долине Огайо, а не для того, чтобы оправдать надежды квакеров на быстрое дипломатическое прекращение кровопролития[276].

В конечном итоге эти сложные взаимоотношения между участниками и наблюдателями в Истоне вылились в прагматичное согласование интересов, которое и определило исход конференции. Денни, уполномоченные от ассамблеи, квакеры и Тедюскунг — все они хотели мира и не возражали против того, чтобы «Ходячая покупка» был рассмотрена вышестоящими инстанциями для определения ее легитимности. Агенты Пеннов, представители ирокезов и Джордж Кроган стремились защитить «Ходячую покупку», но были согласны на ее рассмотрение — если высшей инстанцией, которая ее рассмотрит, будет сэр Уильям Джонсон. Денни и Кроган хотели, чтобы мир сопровождался союзом между восточными делаварами и англичанами; Кроган и ирокезы хотели, чтобы этот союз заключался под санкцией Конфедерации. Тидюскунг был готов отложить предоставление земли своему народу в обмен на немедленную помощь в виде постоянного поселения, которое должно было быть построено за счет Пенсильвании в долине Вайоминга — с домами, торговым пунктом и учителями, чтобы обучать его народ чтению и письму. В обмен на это он был готов предложить военный союз между своим народом и англичанами под официальной эгидой ирокезов. Уполномоченные из Ассамблеи Пенсильвании были готовы (после того как представители Дружественной ассоциации заверили их в финансовой поддержке) субсидировать строительство города вайомингов Тидюскунга в обмен на союз[277].

Таким образом, с 21 июля по 8 августа в Истоне представители нескольких культурных сообществ и широкого спектра конкурирующих интересов смогли договориться о том, что еще шестью неделями ранее казалось невозможным: о начале мира. Конечно, это было далеко не всеобъемлющее урегулирование, и, учитывая его неопределенный характер, оно было в лучшем случае хрупким. В стратегическом плане Истонский договор всего лишь нейтрализовал восточных делаваров в качестве первого шага к установлению контактов с западными делаварами — группой, все еще состоявшей в союзе с французами. Ничто не могло вытеснить французов из Страны Огайо и ничто не могло заставить прекратить набеги на границу, если не был разорван союз между французами и делаварами, а также другими индейцами Огайо. В августе 1757 года, когда французские и индейские налетчики продолжали грабить поселения в глубинке от Нью-Йорка до Северной Каролины, а разрушенная каменная кладка и осколки форта Уильям Генри устилали мыс над озером Джордж, любой осведомленный наблюдатель войны наверняка счел бы маловероятным, что Истонская конференция станет поворотным моментом. Меньше всего она показалась бы вероятным поворотным моментом самому осведомленному из всех наблюдателей, графу Лаудуну, который в это время сидел в Галифаксе и наблюдал, как его перспективы захватить Луисбург исчезают в туманах Новой Шотландии.

ГЛАВА 21

Питт меняет курс

Декабрь 1757 г.

ЛАУДУН И ЕГО транспорты прибыли в Галифакс 30 июня. Эскадра Королевского флота адмирала Фрэнсиса Холбурна бросила там якорь 9 июля. К тому времени не менее трех французских эскадр, включая восемнадцать тяжеловооруженных линейных кораблей и пять фрегатов, благополучно добрались до гавани Луисбурга — силы, явно превосходящие силы Холбурна. Лаудун не мог начать свою экспедицию до прибытия Холбурна, а Холбурн собирался действовать только после того, как определит численность вражеского флота в Луисбурге; но недели тумана и плохой погоды не позволяли его разведывательным судам вернуться с докладом. Когда 4 августа туман рассеялся и ветер стал попутным, поступили первые достоверные сведения с фрегата «Госпорт», который взял французский приз с полным списком кораблей в Луисбурге[278].

Теперь Лаудун задал Холбурну критический вопрос. Могут ли они «попытаться уменьшить Луисбург с какой-либо вероятностью успеха?». «Учитывая силу противника и другие обстоятельства, — ответил адмирал, — я считаю, что вероятность успеха любой попытки взять Луисбург в это время года невелика». В тот же день, когда Монро наблюдал за тем, как люди Монкальма открывают свои осадные укрепления у форта Уильям Генри, Лаудун приказал начать подготовку к возвращению в Нью-Йорк[279].

Это было благоразумное решение; более того, учитывая недавнюю казнь адмирала Бинга в расстрельной команде за неспособность сделать все возможное против врага, даже мужественное. Рисковать почти всей регулярной армией в Северной Америке, высаживая ее на мысе Бретон — в конце года, в неопределенную погоду, под угрозой превосходящих военно-морских сил, — отважился бы любой, кроме безрассудного офицера, а безрассудство никогда не входило в число недостатков Лаудуна. Более того, последующий опыт адмирала Холбурна доказал, что он принял мудрое решение. Сопроводив транспорты Лаудуна в Нью-Йорк, Холбурн вернулся в залив Святого Лаврентия, где, усиленный четырьмя новыми кораблями, прибывшими из дома, он ждал, чтобы перебить вражеский флот, когда тот выйдет из Луисбурга. Однако вместо того, чтобы устроить засаду на французов, Холбурн обнаружил, что его эскадра прижата к берегу Кейп-Бретона ураганом, внезапно налетевшим с юго-востока 24 сентября. Через час или два флоту грозило разбиться вдребезги о скалы, когда на следующий день ветер наконец-то стих и стал дуть с юго-запада; но даже в этом случае шесть линейных кораблей были снесены, а один полностью уничтожен. Только три корабля смогли вернуться в Англию. Остальные, поврежденные и непригодные для плавания, отправились в Галифакс для ремонта. Французы, переждав шторм в укрытии гавани Луисбурга, в октябре отплыли в Брест[280].

К тому времени лорд Лаудун вернулся в Нью-Йорк и с присущей ему энергией